ворвался в её мысли низкий голос возницы.
Она не стала дожидаться помощи и резво соскочила с саней, удивляя своей живостью
бросившихся к ней послушниц. Поднявшись к себе, велела подать перо и бумагу, но
встревоженные её видом сестры подали ей горячего морсу. Таисия выпила его с удовольствием, но состояние собранности ушло и она разомлела, а потом ей стало холодно.
— Матушка, тебя трясет всю! Уж не простыла ли ты?
— Не знаю… мерзну я… вели затопить…
— Так затоплено, дышать нечем.
— Ещё затопи, холодно мне!
К утру игуменья впала в забытье, и не приходя в себя, через неделю скончалась.
Монастырская травница сказала, что причиной смерти послужил преклонный возраст, сильное
переохлаждение и надрыв сердца из-за тягот.
Дуня не могла поверить, что её счастливый мирок разрушен. Маша очнулась и закрыв лицо
руками, сидела, кусая губы. Евпраксия Елизаровна смотрела невидящим взглядом куда-то
вдаль. Дуняша оставила сестру и подошла к растерянной Кошкиной. Присев рядом с ней на
корточки, наклонилась к её уху и горячо зашептала:
— Не бери в сердце слова, сказанные во гневе. Петр Яковлевич остался жив только твоей
материнской молитвой. Сама посчитай, сколько раз он мог умереть, но каждый раз выбирался.
Сломленная злыми словами боярыня повернула голову в сторону девочки, а та чуть
отстранилась, но продолжила убежденно тихо говорить, чтобы боярыня сосредоточилась и
прислушалась:
— Любой воин может получить рану в бою, но не каждому повезёт попасть к знающему
лекарю. А тот человек, что обработал раны Петра Яковлевича, был очень хорошим лекарем.
— Но рука у сына чуть не отсохла, — слабым голосом возразила боярыня.
— Вот и второе везение. Несмотря на дурость иноземца Петр Яковлевич выжил и вдругорядь
дождался помощи знающего человека. Ведь Катерина помогла?
Кошкина согласно прикрыла глаза. Лекарка твердо обещала, что руку Петруше она
восстановит, и ему уже заметно лучше стало. На щеки боярыни вернулся румянец. Ещё бы, топили в доме хорошо, а на ней сто одёжек!
Через пару мгновений Кошкина обрела былую уверенность, а в глазах её поселилась
решимость поквитаться за брошенные ей в лицо страшные слова.
Хозяйка дома тем временем раздала оплеух дворовым девкам, чтобы молчали обо всём и не
звали в дом беду, повторяя всякие глупости. Далее Милослава вышла во двор, где с
равнодушным видом раздала повседневные указания и с долей удивления посмотрела на не
дающих закрыть ворота людей.
— Где ведьма-то? — стали спрашивать её.
— Какая ведьма? Вы что белены объелись?
— Так кричали, что ведьму нашли…
— Знать не знаю, ведать не ведаю! Должно быть лазутчик какой матушку караулил и хулу
крикнул? Подобру-поздорову ли она отбыла?
— Да! Токмо никого не благословила!
— Значит дела у неё были. Гришка, закрывай ворота, а то не дай бог к нам чужак
злокозненный проберется!
Милослава вернулась в дом и кивком дала понять, что успокоила народ, а дальше уже дело
Евпраксии Елизаровны. Её власти хватит направить сплетни в нужное русло. А ей теперь
остаётся ждать, чем ответит за нанесенную обиду игуменья.
— Жду завтра дочерей твоих у себя. Пусть вместе с племянницами моими рукодельничают, всё веселее им будет, — произнесла боярыня и Милослава низко поклонилась вместе с
девочками.
Доронина понимала, что Кошкина собирается искать сторонников и Маше с Дуней надо
будет показать себя. Она боялась думать какие последствия будут после случившейся свары, боялась того, что скажет Еремей Профыч и молилась, чтобы поскорее вернулся домой муж с
княжьей службы.
Дуняша долго молчала после ухода Евпраксии Елизаровны, наблюдая за метаниями мамы и
поникшей Машей. Ей хотелось признаться, что это она накануне рассказала сестре страшную
сказку про ведьму, но её признание никому не поможет.
Дуня думала предостеречь Машу от льстивых слов и лживых улыбок. Слава сестры, как
искусницы росла и она многим девушкам стала интересна. Машу стали приглашать в другие
боярские дома, но дед редко когда давал разрешение на выход. Машуня расстраивалась, потому
что в кремле она не нашла себе подруг, а в доме Кошкиной больше радовались Дуне.
Вот Дуня и постаралась в виде сказки донести до сестры мысль, что не надо верить ласковым
речам приглашающих, потому что у их радушия есть умысел иначе бы мама и дед не были
против девичьих посиделок.
Дуняша помнила из прошлой жизни свои детские впечатления от впервые услышанной
страшной сказки и ей казалось, что хоть Маша и напугается, но будет это с долей восторга, как
у неё… и вроде, так и было… но как же она ошиблась с выбором сказки!
Или не ошиблась? Ведь игуменья забирала у них с Машкой будущее, выдавая своё радение
за заботу, а её лицо действительно исказилось в отталкивающей гримасе. А мечтающая о
будущем муже и большой семье с детками Машуня не обманулась и увидела то, о чем её
предостерегала сестра, оттого забилась раненной птицей.
На следующий день дед подробно расспросил Марию о произошедшем, потом с ней долго
говорил отец Варфоломей, но девочка всё валила на свет в оконце и свою впечатлительность.
Он же подверг её проверке на одержимость. Ничего страшного с Машей не делали, но из-за
переживаний и неопределенности будущего Маша ненадолго слегла.
Милослава, Дуня и дворовые подтвердили, что смена света со всеми сыграла злую шутку.
Отец Варфоломей внимательно осмотрел окно, а потом долго читал молитвы, поливая стены
святой водой.
А Еремей Доронин и боярин Кошкин готовились к противостоянию, ожидая ответного хода
от Таисии, но пришла весть, что она слегла. Теперь становилось понятным, почему скандал
пока не получил продолжения.
Все замерли в ожидании.
Но с каждым днем воинственность обоих семей таяла. Боярин Кошкин предпочел бы
уладить всё миром, несмотря на недовольство жены, а Еремейка Доронин уже готовил подарки
монастырю, чтобы откупиться.
На четвертый день после визита игуменьи, когда Маша уже прошла проверку, а после слегла
и попала в заботливые руки лекарки, Дуняша вновь отправилась к Кошкиной.
Племянницы боярыни оказались смешливыми девчонками Машиного возраста и относились
к ней чуточку снисходительно, но вполне доброжелательно. Они в первый же день научились
делать игрушки, но все равно постоянно приглашали Дуню, чтобы всем вместе придумывать
новые модели.
Но в этот раз не успела Дуняша соскочить с саней, как увидела во дворе Петра Яковлевича, и
тот вновь был не в духе. Он стоял на двух ногах, разглядывая ровный ряд слепленных им
снежков, но лицо его исказилось от боли.
Боярич явно поджидал именно её! Любопытные племянницы
