— Андрей, кофе стынет, — крикнула мать из кухни.
— Иду.
Андрюша глянул на себя в зеркало. Лицо после ванной остыло. Следы ударов проступили отчетливей. Все равно от матери не скроешь. Он поглядел на часы на серванте. Без четверти. Он рванулся к двери и замер на пороге. Рядом с часами в деревянной рамке стояла фотография матери. Точно такая же, какую она прислала в учебку. Мать стояла в белом платье, с цветами в руках. Стояла и смеялась тому, кто ее фотографировал.
Так вот почему Андрюше показалось, что он знает Марину давным-давно. Чуть не с детского сада… Вот почему…
Андрюша медленно прошел на кухню. Залпом выпил остывший кофе.
— Что у тебя с лицом? — нахмурившись, спросила мать.
— Ударился, — ответил Андрюша.
Мать покачала головой:
— Неужели такой пьяный был?
Андрюша промолчал.
— Надеюсь, это кульминация твоего отдыха?
— Все. Иду на работу устраиваться. Благослови,— сказал Андрюша и поднялся.
Мать испугалась. После своего увольнения она относилась к работе трепетно.
— С ума сошел?! С таким лицом на работу устраиваться?!.
— А я, ма, в цирк, клоуном, которого все лупят. Пока.
— Ключи не забудь!
— Я скоро приду, — крикнул он уже с лестницы и захлопнул дверь.
Магазин «Ариадна» был пуст. Андрюша прошел прямо к стойке. Свеженамазанная барменша Наташа недоверчиво поглядела на него. Не узнала.
— Вам чего?…
— Мне бы с Сергеем Николаевичем поговорить. Мы вчера договорились на девять.
Барменша узнала, всплеснула руками:
— Господи! Где это вы так?…
Андрюша сел на табурет у стойки:
— Несчастный случай. Иду себе, иду. Вдруг кто-то по морде шарь! Открываю глаза — асфальт… Смешно?
Барменша пожала плечами, нажала кнопку звонка под стойкой и отвернулась от него. Зазвенела бутылками на полках.
Из черных дверей, красиво улыбаясь, вышел Сергей Николаевич в светлом кремовом костюме.
— Все-таки пришел, — не то похвалил, не то расстроился Сергей Николаевич.
— А как же, — сказал Андрюша. — Мы же договорились. Не люблю людей подводить.
Сергей Николаевич опустил глаза, наморщил лоб, задумался.
— Извини. Не могу вспомнить, о чем мы с тобой договаривались?
— Как о чем? — Андрюша не ожидал от него такой наглости. — О долге.
— О каком долге? — не понимал Сергей Николаевич. — Кто кому должен? Неужели я?
— Я вам должен, я, — сказал Андрюша.
Сергей Николаевич чуть отступил назад:
— Что ты мне должен?
Андрюша сразу хотел его садануть лицом о мраморную стойку, но раздумал. Достал из кармана доллары.
— Вы мне вчера при всех, — Андрюша обвел деньгами зал, — дали в долг. Я обещал отдать ровно в девять. Я пришел.
Сергей Николаевич засмеялся:
— Ерунда. Оставь их себе, — и повернулся к двери.
— Нет, — остановил его Андрюша. — Так не пойдет. Вы меня не знаете. Я же могу обнаглеть, могу ходить в «Ариадну» как к себе домой, могу здесь брать все, что мне понравится, на любую сумму. Устраивает вас это?
Сергей Николаевич уже не смеялся и не улыбался. Он кивнул на черную дверь:
— Зайди.
За черной дверью был белый длинный коридор подсобки. Некоторые двери были открыты. За дверьми работали аккуратные девицы. Одни на телефонах, другие на компьютерах. Не подсобка, а прямо какой-то аналитический центр. За одной из этих дверей здесь работала недавно Марина, пока он ее не подставил.
Андрюша шел сзади Сергея Николаевича. Глядел на его напряженный, красиво подстриженный затылок и решал. Вариантов было всего два. Схватить его за шиворот, начистить хлебало за себя и за Марину, сунуть ему в нагрудный карман деньги и спокойно уйти. Или, как велел Алик, не возникать, ждать, когда он сам предложит работать. Но по Сергею Николаевичу не похоже, чтобы он думал предлагать. Алик ошибся. Это раз. А два: согласиться работать в «Ариадне» — значит плотно связать себя с Аликом. А кто такой Алик? В том-то и дело. Сфинкс. Надо достойно уйти. Пошли они все. Но уходить было поздно…
Сергей Николаевич открыл дверь, кивнул Андрюше, но уже уверенно, как врач на приеме:
— Зайдите.
Андрюша зашел. Комната была большая, полутемная. В центре потолка висел черный светильник. Под светильником стоял бильярдный стол. На ярко освещенном веселом зеленом сукне вразнобой лежали желтые шары. У стола с кием в руках стоял Батый. В кожаной рабочей куртке.
— Смотри-ка, живой, — сказал Батый.
— На войне нормальные люди даже покойников своих подбирают, — сказал Андрюша.
— Правильно, — сказал Батый, — своих покойников подбирают.
— А я, значит, чужой? — уточнил Андрюша.
Вместо ответа Батый склонился над столом, прицелился и мощным ударом послал ближний шар в дальний угол, но не попал. Шар ударился о край лузы и урча, как танк, откатился в середину поля.
Сергей Николаевич щелкнул зажигалкой, затянулся сигаретой. Здесь, в компании Батыя, он себя чувствовал совсем уверенно.
— Так что ты хотел? Говори. У меня очень мало времени.
Андрюша посмотрел на Батыя. Батый мрачно глядел на него.
— Я пришел долг отдать,— объяснил Андрюша Батыю.
— Я ему вчера двадцать долларов дал, — объяснил Батыю Сергей Николаевич, — а он их обратно принес.
— Щепетильный, — сделал вывод Батый.
Он подошел к Андрюше и взял из его руки двадцать долларов. Хотел положить в свой карман, но раздумал, бросил их на бильярд.
— Все? — спросил Сергей Николаевич Андрюшу.
— У меня все, — сказал Андрюша. — А теперь мне хотелось бы получить то, что вы мне должны.
— И я тебе должен? — поразился Сергей Николаевич и повернулся к Батыю: — Ты слышал, Володя?
— Он шутит, — улыбнулся Батый, — не обращайте внимания, Сергей Николаевич.
— Я не шучу,— твердо сказал Андрюша. — Я бы хотел, чтобы вы ответили за мою разбитую рожу.
— За что? — не понял Сергей Николаевич.
— Разве мы ее тебе били? — резонно заметил Батый.
— Я требую компенсации за причиненный мне моральный и физический урон, — спокойно сказал Андрюша и понял, что он почти дословно повторил слова Алика.
— Даже требуешь? — возмутился Сергей Николаевич и повернулся к Батыю: — Он требует, слышишь, Володя?
Батый подошел к Андрюше вплотную:
— Брось херней заниматься. Я предупреждал, что хорошим это не кончится. Иди, боец, отдыхай, иди лечись, пока отпускают.
— Так нечестно, Вова.
— Ах нечестно? — Батый повернулся к Сергею Николаевичу и начал теперь тому доходчиво объяснять. — Я его на вечер «усыновил», пожалел пацана — в такой праздник сиротой остался. Я его на «мерсе» по всему городу катал, я его в отличный кабак привез. Я его накормил, напоил, а он пьяный решил с каким-то чмуром махаться. Я на него сто баков поставил. Ему морду набили, я сто баков проиграл. Меня из-за него из кабака попросили. Вы врубились, Сергей Николаевич?
— Я тебя понял, Володя, — кивнул Сергей Николаевич.
— Так кто же после всего кому должен? А? — развел руками Батый.
— У тебя с собой счет из кабака? — осведомился Сергей Николаевич.
— А как же. — Батый тут же достал из кармана сложенную бумажку, развернул, показал Сергею Николаевичу. — Вот. Сами глядите. Водка «Флагман», два салата, два «Попугая», хлеб, минеральная вода, сигареты. Итого — шестьдесят долларов. Плюс стольник, что я на него поставил. Плюс десять долларов вышибале, чтобы его в тельняшке в кабак пропустили. И я еще что-то должен?
Сергей Николаевич взял у Вовы бумажку, расправил ее на ладони:
— Финансовый документ. Видишь, сколько ты должен? Сто семьдесят долларов, а мы молчим. Знаешь что, Володя, я тебя прошу, оставь бедного парня в покое. Не наезжай на него, пусть спокойно уйдет. Пусть лечится. Ему, наверное, сейчас очень тяжело.
— Обидно, конечно, — сказал Батый. — Ладно. Все— таки в одной бригаде служили. Прощаю тебя, боец, ради праздника.
— А я не прощаю, Вова, — сказал Андрюша. — Угощать себя я не просил. Драться я не хотел. Ты сам заставил меня драться. Вы меня подставили.
Сергей Николаевич начал отходить в сторону:
— Меня-то вообще в покое оставь. Меня, слава Богу, вообще с вами не было.
— Вы хотите сказать, что Батый на свои деньги меня угощал и свои сто баков на кон поставил? — спросил его Андрюша. — Я-то этого прапора лучше вас знаю! Он в бригаде у бойцов сигареты стрелял. Свой паек экономил. Его так и звали: «Давай закурим».
Батый покраснел, а Сергей Николаевич, наоборот, развеселился. Подошел к Андрюше:
— А ты видел, что я ему деньги давал? Ты это можешь доказать? Чьи деньги тратил Володя, никого не касается. У него на руках документ. — Сергей Николаевич тряхнул перед носом Андрюши бумажкой. — Деньги на тебя потрачены. Согласен?
Формально он был прав. Андрюша ругал себя, как мог: нужно было зарядить хотя бы один патрон— главный. Тогда все было бы гораздо проще. И еще Андрюша понял, что этот симпатичный человек в модном костюме с бледным лицом — убийца. Он убивает наглой логикой. Разговор с ним пострашнее всякой перестрелки с «духами». Он тебя калечит, а сам неуязвим.
