Федей и Димой. Фредом и Джорджем, короче говоря!
Я хихикала и кивала. Всерьёз мы и не обсуждали имена сыновей — собирались решить всё после родов.
Я начала рожать в обычный будний день, когда Антон был на работе. Вызвала скорую, потом позвонила ему…
— Я скоро буду, — сказал он взволнованно. — Очень скоро. Напиши, когда приедут врачи, в какой роддом повезут, я туда подъеду.
— Тебя же не пустят…
— Всё равно, хоть рядом постою. Напиши, Алечка.
Только он называл меня так.
Я написала. А потом мне было уже не до чего на протяжении долгих часов… И когда всё наконец закончилось, я посмотрела на экран мобильного телефона и удивилась, не увидев от Антона ни одного сообщения. «Наверное, не хотел отвлекать», — подумала я с нежностью, позвонила — абонент был недоступен. Тогда я набрала номер мамы.
— Всё хорошо, Алёнушка, — сказала она мне нарочито бодрым голосом. — Антоша просто так нервничал, уронил телефон и разбил его. Он сейчас в ванной, моется. Я скажу, чтобы перезвонил.
Он не перезвонил.
Мама сказала мне правду только на следующий день. Сказала, что Антон торопился, превысил скорость, потерял управление, вылетел на встречную полосу и…
И всё.
С тех пор я и не сплю спокойно. И вообще с тех пор я так ни разу и не была счастлива по-настоящему.
Но… разве это возможно? Нет, невозможно. И главное, что я вообще живу, я держусь. Из-за наших детей, ради них.
Фред и Джордж, Федя и Дима… Мои два якоря. Они держат меня в этом мире, не давая уйти к человеку, которого я любила больше всего на свете.
Глава 4
Проснулась я от головной боли. А ещё от странных звуков за окном…
— Боже, хоть бы это были не Фред и Джордж, — взмолилась я, понимая, насколько бесполезна моя молитва — даже если странные звуки за окном производят не близнецы, это не значит, что они дадут мне сегодня спокойно пожить.
А завтра уже вновь на работу — у старшеклассников экзамены, и пусть я буду приходить домой раньше, Фред и Джордж всё равно успеют довести маму до трясучки. Отпуск через месяц, надо как-то продержаться.
Я открыла глаза, прислушалась и поморщилась — странными звуками оказалась жуткая музыка. Но почему она звучит за окном? Никто из соседей у нас подобным образом раньше не грешил, и я сильно сомневаюсь, что Шляпник слушает… хм…
Это что — блатняк?
«На реке Колыме задержались морозы, на реке Колыме вечный голод и тиф, на реке Колыме мрут от туберкулёза, на реке Колыме человек ещё жив» — завывало за окном. Голова сразу разболелась ещё сильнее. Ужас какой. Нет, мои дети точно тут ни при чём. У моих детей безупречный музыкальный слух с пелёнок.
Я встала с кровати, надела халат и вышла в коридор. Здесь заоконный блатняк был почти не слышен, но когда я прошла на кухню, он вновь стал громче.
Близнецы обнаружились сидящими за столом с вытянутыми лицами, а мама — у плиты. Она жарила сырники, и судя по тому, что выглядели они слегка подгорелыми, репертуар за окном её тоже отвлекал.
— С добрым утром, — сказала я, на всякий случай рассматривая с подозрением Фреда и Джорджа. — И кто знает, что это?
— Это не мы! — воскликнули мои дети хором сразу же. — Честно, мам!
— На этот раз я вам верю, — пробурчала я, садясь за стол. — Потому что вы о существовании такой… хм… музыки даже не знаете. Ма-а-ам?
— Я грешным делом подумала, что это Лев балуется, — хмыкнула мама, переворачивая сырник. — Но нет, мы его ещё не настолько достали. Помнишь, пару недель назад висело объявление, что с июня в нашем доме начнётся капитальный ремонт фасада здания?
Я нахмурилась.
— Нет, не помню.
— Не удивительно, — пробормотала мама. — В общем, это он самый, Алён. Капремонт фасада. Ты в окно выгляни — они там уже и страховку свою натянули, или как там эти верёвки называются, и на люльке туда-сюда катаются. Ну и музыку заводят.
В этот момент очередная песня про Магадан кончилась, и за окном послышалось:
«Ну а там, говорят, супчик жиденький, супчик жиденький, но питательный… ну а там, говорят, будешь пухленький, будешь пухленький и внимательный…»
— Хы-ы-ы, — захихикали мальчишки, а у меня возникло ужасное желание высунуться в окно и перерезать к жиденькому супчику всю страховку этих горе-ремонтников.
Видимо, не у одной меня.
— Уважаемые, — послышался за окном голос Шляпника. Судя по всему, «уважаемые» были на пару этажей ниже нас, — выключите, пожалуйста, ваш музон. Он мешает всему дому.
Снизу раздался ответ в стиле «а мы ничё и право имеем».
И тут сосед выдал:
— Я тебя щас так отымею в твоё право, что ничего ремонтировать не сможешь. И менты на мой вызов с удовольствием приедут, заберут тебя туда, где этот самый супчик на обед. Понял или мне повторить?
— О-о-о, — сказали хором мои бандиты. — Лев!
— Что — Лев? — не поняла я.
— Вот сейчас — Лев! — пояснил Фред, а Джордж добавил. — Р-р-рычит! Как положено львам.
— Да от такого музона и мышка зарычит, — пробормотала я, закрывая окно — не хватает ещё близнецам слушать отборный трёхэтажный мат любителя жиденьких супчиков. Он, может, и понял, и сейчас даже выключит, но обматерить Шляпника был обязан по праву безвинно обиженного. — Так-с, с чем сырники будем? Со сметаной, со сгущенкой? Или, может, вам клубничный соус сделать?
У мальчишек в глазах загорелись сердечки, как у смайликов.
— Соуу-у-ус, да-а-а…
Вот и отлично. Кажется, удалось отвлечь… И хорошо, что у наших окон отличная звукоизоляция.
Надо будет потом у Шляпника поинтересоваться, чем там дело кончилось с этим супчиком.
После завтрака мы с Фредом и Джорджем, оставив бабушку пылесосить квартиру, пошли гулять и… да, кататься на скутерах. Куда же без них? Близнецы с трудом дотерпели, пока я, как они выразились, «соизволю» (за что получили по шапке оба) выйти из дома, сразу встали на свои адские машины и погнали. И в результате я нервничала всю дорогу до парка, представляя, что сейчас их занесёт на проезжую часть, и всё… Поэтому я практически бежала за ними, намереваясь в случае чего схватить за футболки и стащить со скутеров.
А возле парка мы наткнулись на Шляпника с Ремом. Пёс радостно завилял хвостом, сосед улыбнулся и приподнял шляпу, мои же бандиты завопили:
— Здра-а-а-а-Ле-е-ев-Игоре-е-еви-и-ич! — и стали кружить вокруг него, как два зайца из рекламы батареек. — А вы-ы-ы уже-е-е?!
Я не сразу поняла,
