что значит «уже», а вот Шляпник проявил поразительную способность к расшифровке тайных посланий Фреда и Джорджа.
— Да, мы уже погуляли. Но можем погулять ещё. Алёна Леонидовна, вы не против, если я к вам присоединюсь?
— Нет, — я пожала плечами, — гуляйте, конечно. Если вам не надоело…
Судя по счастливому Рему, который вилял хвостом как бешеный, глядя на близнецов — не надоело.
Шляпник улыбнулся и, наклонившись, отстегнул карабин от ошейника. Пёс тут же, громко гавкнув, понёсся за Фредом и Джорджем, игриво клацая зубами, словно пытаясь поймать мальчишек.
Вот даже не знаю, хорошо это или плохо? Может, порядка будет больше, если мы погуляем с собакой? Или наоборот…
Я так пристально следила за своими бандитами, что не сразу поняла — сосед что-то мне говорит.
— А?
— Рему полезно поноситься, — повторил Шляпник терпеливо, — а то я ему должную зарядку для ног и хвоста не обеспечиваю.
— Хвоста?
— Ну да. Смотрите, как виляет.
И точно — хвост Рема двигался с такой скоростью, словно мечтал превратиться в пропеллер и помочь своему хозяину взлететь над бренностью жизни.
Я вздохнула. Эх, мне бы столько энергии…
— Что в итоге с нашими ремонтниками? А то я окно закрыла, чтобы не смущать Фреда с Джорджем… м-м-м… выбором репертуара. Приструнили вы это блатное сообщество?
Лев Игоревич пожал плечами.
— Думаю, что максимум на неделю, а потом будет рецидив.
Я засмеялась.
— Да, вполне возможно. Может, они просто-напросто мечтают быть рецидивистами. А тут такой облом — надо вместо этого дом ремонтировать.
Сосед, кажется, хотел что-то ответить, но не успел — я громко завопила:
— Фред! Джордж! Стоять!!!
Шляпник сам аж вздрогнул, а моим… рецидивистам — ну хоть бы хны! И мчатся вперёд без зазрения совести, а там такой спуск за поворотом — мама не горюй. Костей не соберу… и нервов не напасусь…
И тут мой собеседник ринулся вслед за близнецами, да так быстро, что я больше ничего не успела крикнуть. Догнал их секунд через пять — как раз на повороте — и схватил обоих за шкирки.
Фред и Джордж балансировали на скутерах, не в силах ехать дальше, а рядом топтался и вилял хвостом совершенно счастливый Рем — ему явно нравилась эта игра на моих нервах.
Я вздохнула с облегчением, подошла ближе… и чуть не упала, услышав:
— Ребята, правила дорожного движения пишутся не только для тех, кто ездит на автомобилях. Неважно, велосипед под вами или скутер — надо ездить по правилам.
— Мы ещё маленькие для правил! — Фред.
— И здесь нет никаких знаков! — Джордж.
— Знаков, может, и нет. Зато у вас есть мозги. — Ну, это спорный вопрос. — И мама, которая за вас волнуется и переживает. Вы ведь не хотите остаться без мамы?
Я уже хотела подать голос, чтобы высказать своим бандитам всё, что о них думаю, как вдруг услышала этот вопрос. И замерла от неожиданности.
— Никогда не думали об этом, да? — продолжал Лев Игоревич увещевать притихших близнецов. — А зря. Мама ваша не вечная, и здоровье у неё не железное. А вы её так нервируете, как будто и не любите совсем.
— Любим! Конечно, любим! — возмутились мальчишки. Я фыркнула — и все присутствующие наконец обратили на меня внимание. Даже Рем — и тот голову задрал.
— Любить — значит, заботиться и нервы не трепать. Вы же обещали с этого спуска не съезжать, — сказала я укоризненно, и услышала в ответ два синхронно-честных голоса:
— Мы бы притормозили!
— Да, притормозили бы!
Судя по улыбке Шляпника, он моим детям тоже не поверил.
— Ну да, конечно… — Я закатила глаза. — Тормозят одни лишь тру́сы, что боятся рваных ран. Ну а смелым карапузам всё ништяк! А что до мам — поорут и перестанут, сядут быстро голоса. Что вы им не говорите — всё им божия роса.
Сосед, кажется, офигел, а Фред с Джорджем уже хором возмущались, по привычке выловив из моего рифмоплётства главное:
— Ну почему ты нам не веришь!
— Ну правда, мам!
— Ну честное слово!
Я вздохнула. Вот и что мне с ними делать?
— Лев Игоревич, отпускайте их. Так, ребята, гуляем дальше до первого косяка. Если ещё где попытаетесь скатиться — пеняйте на себя, пойдём домой и будем сидеть дома. И никакой пиццы.
— Да, мам!
— Мы поняли, да!
Близнецы энергично закивали, а Шляпник, отпуская моих оболтусов, поинтересовался:
— Пиццы?
— Угу. Раз в две недели заказываю им эту вредную еду. Иначе весь мозг мне… прополощут.
— А что это был за… стишок? — продолжал любопытствовать сосед.
— Это моя старая и очень дурацкая привычка. Я иногда выдаю такое вот рифмоплётство совершенно на пустом месте. Сама не знаю, как получается. Само собой как-то…
— Интересно. А я вот совсем не умею стихи сочинять.
— Это не стихи, — я поморщилась. — Стихи — это Пушкин, Лермонтов, Есенин и так далее. А у меня так, рифмоплётство. А настоящие стихи я… не пишу.
Я хотела сказать «никогда не писала» — но это было неправдой. Писала, когда Антон был жив. А потом оказалось уже не до стихов.
Иногда только этот мой «литературный талант», как говорит мама, прорывается наружу таким вот рифмоплётством. И всё. Больших стихов я точно уже не напишу. Перегорела.
Мы гуляли вместе с соседом почти час. Фред и Джордж больше не отъезжали далеко и вообще вели себя как пай-близнецы, мечтающие вечером слопать большую мясную пиццу. Я сама не любитель подобной ерунды — как по мне, то нет ничего лучше обычной домашней еды. Но дети есть дети. И картошка фри, бургеры или пицца возбуждают их гораздо больше бабушкиных котлет.
Шляпник спокойно, тихо и мирно расспрашивал мальчишек или меня о чём-то нейтральном — об учёбе в школе, о разных магазинах в нашем районе, о том, собираемся ли мы на море, — в общем, разговаривать с ним было легко и приятно. И сам он такой — лёгкий и приятный человек. Антон тоже таким был.
Тьфу, Алёна, сколько можно… не надо их сравнивать.
А вечером, когда мы с моими оболтусами заказали пиццу и уселись её лопать на кухне — бабушка, морщась, разогрела себе картофельное пюре с куриными котлетами, не поддержав «пиццепоедание», как говорят близнецы, — Фред с Джорджем, переглянувшись, спросили меня заговорщицким хором:
— Ма-а-ам… а как тебе Лев?
Бабушка подняла голову, с интересом уставившись на внуков и меня. Ну да — её любимая тема. Алёнушка и женихи.
— Какой Лев? Который мультфильм «Король Лев», что ли?
— Не-е-ет! — Какое синхронное единодушие. — Наш Лев. Сосед.
Ага, он уже «наш».
— Хороший сосед, —
