Я тихонько хихикнула в кулак. Костик живет на границе города и области, домой ездит на электричке. Конечно, его ноги автоматически понесли по знакомому маршруту: раз пришел на вокзал, да еще и увидел электричку своего направления, значит, надо садиться, сработал рефлекс. Тем более мысли были заняты пирожком.
Шеф выразительно посмотрел на меня. Мы замолчали. Началось обсуждение инцидента, как любезно выразился замначальника РУВД.
— Мария Сергеевна, я слышал, что вы распорядились наручники снять с задержанного и охрану удалили. Это так? — спросил меня замполит из райуправления, нахмурив брови.
Ладно, с замполитом я разделаюсь одной левой. На меня ничего свалить не удастся. Мне только интересно, зачем замполита притащили?
— Степан Васильич, хочу вам напомнить, что наручники надеваются только в специально оговоренных законом случаях. Допрашивать человека в наручниках незаконно. И определять круг лиц, присутствующих при допросе, — прерогатива следователя. Более того, если вы помните, во время допроса никаких инцидентов не произошло.
Шеф, не дав мне договорить, пнул меня под столом ногой.
— Мария Сергеевна, Степан Васильич хочет сказать, что личность задержанного преступника диктовала особые меры предосторожности. Вы уверены в том, что, оставшись с задержанным наедине, без охраны, сняв с него наручники, вы приняли правильное решение?
— Уверена. — Я выдержала взгляд шефа.
— Зачем такая бравада?
— Владимир Иванович, разумный контакт при допросе, который позволил бы получить хоть какую-то информацию, можно было установить только таким способом. Ни в наручниках, ни в присутствии охраны задержанный не стал бы говорить.
— А зачем тебе с ним говорить? — прогремел начальник уголовного розыска. По-моему, он перед совещанием подкрепился коньячком и теперь рвался всех научить жизни.
Шеф опять пнул меня под столом. Я вдохнула и выдохнула, потом продолжила:
— Я считаю, что установить с ним контакт было крайне важно. У нас же нет никаких данных о его личности. Отсутствуют данные, позволяющие установить связь между ним и потерпевшим.
— Да там и без всякой связи доказухи полно! — снова рявкнул уголовно-розыскной начальник.
Ну вот, сначала замполит меня будет учить, как допрашивать, теперь уголовный розыск — зачем допрашивать.
“Да, — подумала я, — им всегда доказухи хватает”. Весной я приехала наместо заказного убийства, когда все милицейские начальники уже затоптали и залапали все, что возможно и невозможно. Начальник розыска повел меня на чердак, откуда стреляли, и лично продемонстрировал мне брошенный автомат, схватив его с пола и поворачивая в разные стороны. Я ему попеняла: “Зачем же он хватает вещественное доказательство, на нем ведь могут быть отпечатки пальцев, запах, наконец”. А он отмахнулся: “Да ладно, тут и так доказухи полно”. — “Какую доказуху вы имеете в виду?” — поинтересовалась я, и он гордо ответил: “А пули в трупе? Мы их к автомату „привяжем"”… Я махнула рукой и ушла с чердака, так и не задав вопроса — а как он автомат-то к подозреваемому “привяжет”?..
— В предмет доказывания входят еще и мотив действий, и взаимоотношения между участниками преступления. — Я постепенно успокоилась, так что шефу не пришлось больше размахивать ногами под столом. Но ему, похоже, тоже надоели милицейские претензии.
— Товарищи, я хочу напомнить, что побег стал возможен не по вине Марии Сергеевны, а по вине сотрудников уголовного розыска, — осторожно заметил он.
— Побег стал возможен, — вступил доселе молчавший начальник РУВД, — по вине следователя прокуратуры. Вы, — повернулся он ко мне, честно пытаясь не смотреть на мою шишку и все время соскальзывая на нее глазами, — должны были составить протокол задержания и сдать человека в изолятор временного содержания. Там, — он выдержал театральную паузу, — никакие фокусы с выпрыгиванием в окна не прошли бы.
Воцарилась тишина. Я опустила глаза. Можно было бы сказать словами Ильича, “что формально это правильно, а по существу — издевательство”. Конечно, так и полагается. Но так никто не делает. Мы привыкли к тому, что сразу после составления протокола задержания переходим к допросу. Никто не хочет заморачиваться и разбивать эти действия на несколько трудоемких этапов: процессуальное задержание с составлением протокола, объявление подозреваемому, что он водворяется в изолятор временного содержания, ожидание конвоя, оформление в ИВС, причем достаточно длительное — личный обыск, дактилоскопирование и прочее, водворение задержанного в камеру, вывод его из камеры в следственный кабинет, оформление документов на допуск в ИВС адвоката… Куда как проще и логичнее: составить протокол задержания, объявить его задержанному, допросить его с адвокатом в кабинете у опера, после чего со спокойной совестью пойти домой, оставив оперативникам документы на оформление в изолятор. Они сдадут его в ИВС, там найдут понятых для личного обыска, откатают пальцы и поместят клиента в камеру.
Если же делать все по правилам в каждом случае — а в камеру ежедневно попадают не только клиенты прокуратуры, но и милицейские подследственные, которых не в пример больше, — начальник РУВД первый взвоет. Я могла бы сейчас сказать об этом и устроить полемику. Но зачем? Я уже давно не оправдываюсь, даже если опаздываю к руководству. Просто приношу извинения, а в принципе, какая разница, из-за чего я опоздала: по семейным обстоятельствам или потому, что автобус вовремя не подошел.
К тому же формально начальник РУВД прав. Он вообще у нас большой иезуит. Пару лет назад было координационное совещание по борьбе с угонами личного автотранспорта. Он, тогда занимавший должность зама по оперработе, выслушал жалобы начальников территориальных подразделений на вал этих преступлений, захлестнувших район, их рапорта о попытках оздоровить ситуацию патрулированием, организацией общественных стоянок и прочими доморощенными средствами, потом встал и заявил, что рекомендует всем простой, но очень эффективный способ профилактики угонов: автолюбитель, поставив машину во дворе, должен перед уходом домой снять с машины стартер; вот тогда никто машину не угонит, как ни старайся. Все дружно хмыкнули: снять-то можно, а вот попробуй его утром поставь назад, особенно если торопишься на работу, особенно если погода не способствует… Но шутки шутками, а после совещания участковые всерьез ходили по квартирам и уговаривали автолюбителей снимать стартеры.
Теперь начальник РУВД достаточно ловко подставил меня, объявив главной виновницей побега. Странно, что еще не прошелся по моей варварской попытке задержать беглеца, приведшей к причинению серьезного вреда его здоровью.
Я расстроилась, прикидывая, во что мне это обойдется. С меня еще не снят выговор за оправдание по одному из прошлых дел. Если опять впаяют что-нибудь, так недолго и с работы вылететь. С трудом вернувшись из эмпиреев в кабинет прокурора, я с удивлением услышала, что боссы обсуждают возможное заключение по служебной проверке в плане ответственности собственных работников, а я уже вроде как вычеркнута из числа врагов народа. Понятно, это шеф постарался, и спасибо ему за это. Можно сказать, что мы вырвали победу из рук поражения. Деморализовав идейных противников, шеф даже умудрился выколотить из них обещание выделить оперов в бригаду по расследованию последнего убийства. Дело зашло так далеко, что начальник РУВД даже поинтересовался, не нужно ли мне чего по черепно-мозговым, и услышав, что нужно произвести осмотры мест происшествий с участием криминалиста, изъявил готовность предоставить для этого свою машину и любого эксперта, которого я пожелаю. Я, естественно, пожелала Федорчука. Выходя после совещания из прокуратуры и садясь в новенькую, ароматизированную машину начальника РУВД, я все еще недоумевала, чем Владимир Иванович так шантажнул милицейское начальство. Ладно, потом спрошу у Костика Мигулько.
Рувэдэшный водитель высадил нас с Геной возле парадной, где получил травму предпоследний потерпевший, а сам отпросился на часок домой. Мы вошли в парадную, огляделись, вытащили из ближайшей квартиры заспанного дядьку, который вернулся с ночной смены, и ангажировали его засвидетельствовать процесс изъятия следов рук. Дядька вспомнил, что у них в парадной ударили по голове человека, и пообещал свою подпись в протоколе.
— Только вы работайте, ребята, а я посплю пока. Через часок жена подойдет, она тоже распишется.
Зевая, дядька ушел к себе, а мы огляделись в парадной.
— Маша, я на тех двух осмотрах прикинул, где могут быть следы, — раздумчиво сказал Федорчук. — Двери, натурально, захватаны до безобразия — все-таки парадная. Но там же штаны были спущены с мужиков…
— Расстегнуты, — поправила я.
— Да, расстегнуты. Тела лежали возле стены, парадные везде узкие. И здесь, видишь не разгуляешься. Вот я и прикинул: злодей же нагибался к телу, значит, когда вставал, мог опереться рукой о стену.
