"Может быть, мы не будем его кусать, - думал Шарик. - Может, мы с ним подружимся. Конечно, лев - из кошачьих зверей, но все-таки он не кошка..."
Пестряков Валерий сел на лавку рядом с Гришкой. Ткнул его в бок локтем, плечом толкнул и воскликнул:
- Ну, дела!.. Лизка сейчас перед корреспонденткой из Новгорода выкаблучивается. Три банта на голову нацепила и врет... Ну, дела!
ИМЕННО ЭТИ НЕНАТУРАЛЬНЫЕ СУЩЕСТВА
Дядя Федя сколотил подрамник, натянул холст, загрунтовал его, спросив рецепт у художника-живописца Мартиросяна, и написал картину в ярких красках. Картина называлась "День моей жизни". На ней были бурые, как пахота из-под снега, пятна с пронзительными синими прожилками, сиреневые зигзаги, красные змеи, голубые проталины и зеленые взрывы, не просто зеленые, но кислые, как уксусная кислота. По всем этим краскам, искореженно-сжатым, как сплетенные пальцы воюющих рук, в самых тугих узлах были явственно нарисованы мелкие человечки то ли с красными волосами, то ли в алых шапочках.
- Опыта у меня мало, - сказал дядя Федя. - Не полный день на картину поместился, только раннее утро. Может, дальнейшее поверху нарисовать, пунктиром?
Гришка спросил:
- Что ранним утром случилось?
Дядя Федя повернул к нему перепачканное краской лицо.
- На рассвете мы взорвали эшелон с горючим. Цистерны в болото вползли. Болото горело, шипело и трещало, как масло на сковороде, если еще воду на сковороду брызнуть. Кочки по воздуху порскали, объятые пламенем. Нам уходить было некуда, только через болото... После этого мы отступили к Окуловке, раненых унесли.
Гришка сказал:
- Ясно.
Аполлон Мухолов и тут проявил иронию:
- Вам, Федор Иванович, лучше всего безразмерную картину создать, вроде киноленты. Но не в этом вопрос. Что это за человечки нарисованы в красных шапочках?
- Партизаны же! - крикнул Гришка. - В дыму и в огне!
Дядя Федя отвернулся от Гришки и от картины, в окно уставился. Загрустил, что ли?
- Тут нарисовано все, что перед глазами. Я впереди шел. Дым, стало быть, кочки те, вода, огонь... Дышать нечем - гарь.
- И все-таки что они значат?
- Гномы! - догадался Гришка.
- А где это вы видели гномов? - спросил Аполлон Мухолов. - Если мы даже перейдем на рассмотрение темы в мифологическом плане - и то.
- Что "и то"? - грустно спросил дядя Федя.
Аполлон Мухолов приосанился.
- Вам, как начинающему художнику, следовало бы знать, что гномы, тролли и эльфы водятся лишь в заграничной мифологии. В русской жизни и в былинах таких существ не замечено.
Дядя Федя посмотрел на воробья терпеливым, тоскующим взглядом.
- А кто же, по-твоему, вокруг нас бегает в красных шапочках?
Аполлон Мухолов от неожиданности икнул.
- Как, - спросил он, - бегают?
- Просто бегают, - ответил дядя Федя. - И шмыгают. А также шныряют. В красных шапочках.
- Ну, знаете! - Аполлон Мухолов перья распушил. - С вашим воображением! Впрочем, наверное, к старости все вокруг начинает шнырять и шмыгать.
- А я всегда заявлял, что ты, Аполлошка, начетчик и формалист, сказал дядя Федя. - Если ты в живописи не понимаешь, зови художника Мартиросяна.
Аполлон Мухолов вздорно чивикнул и полетел в деревню.
Гришке очень нравилась дяди Федина картина, поэтому он с тревогой ожидал прихода художника. Но Аполлон Мухолов пришел не с художником, а с милиционером товарищем Дудыкиным и его замечательной розыскной собакой по кличке Акбар.
- Ты кого привел? - спросил дядя Федя.
- Кого надо, - заносчиво ответил Аполлон Мухолов. - Художник Мартиросян сам синих лошадей рисует. Вы с ним заодно. А этого не бывает!
- Паршивый ты воробей, - сказал дядя Федя. Уселся к окну, сделал скучное лицо и скомандовал: - Дудыкин, Яшка, давай. Критикуй картину.
Милиционер товарищ Дудыкин долго на картину смотрел, щурился, бровью дергал. Воробей Аполлон Мухолов скакал по верху подрамника, суетился и все сказать что-то хотел.
- Справедливости ради я промолчу, - наконец сказал он, словно уже одержал победу.
- А что? - Милиционер товарищ Дудыкин взял табуретку, сел на нее крепко. - Дядя Федя, нам нравится. Нам думается - это неплохо.
- Ты за себя говори, - проворчал дядя Федя, смягчаясь.
- Факт чувствовал, - сказал Акбар.
- Про меня картина... Ранним утром я один на один с браконьером по кличке Глухарь. У него двустволка. Я без оружия. Поздней осенью дело. Холод и сырость. Не предполагал я, что у меня воспаление легких, думал, так себе - кашель. Взяли мы его, черта. Силен был, силен. Ему бы железо на стадионе бросать, побивать мировые рекорды, а он - душегубец. Не только взрослых лосей - лосят не жалел. Вот он, - милиционер товарищ Дудыкин погладил Акбарову голову, - он из кустов в самый критический миг выскочил. Он меня искать пошел самостоятельно, потому что без меня скучал и мою болезнь чувствовал.
- При чем тут это? - чивикнул Аполлон Мухолов.
- Оно и есть, - ответил ему милиционер товарищ Дудыкин. - Потом меня в райбольницу отправили - температура у меня оказалась критическая.
- Согласен. Но зачем тогда эти мелкие человечки? Нет их! Не только в натуре, даже в русских народных сказках они отсутствуют!
- Разве! - Милиционер товарищ Дудыкин посмотрел сначала на своего верного пса Акбара, который ухмылялся едва заметно, потом обвел глазами дяди Федино жилье. - А кто же тогда бегает вокруг нас в красных шапочках? - спросил он.
- Никого нет! Никого! - закричал Аполлон Мухолов. - И не может быть! - И сам себя клюнул в палец, не справившись с нервами. Клюнул и снова в деревню понесся.
- Наверное, за живописцем, - сказал Гришка.
Но Аполлон Мухолов привел в дяди Федин дом председателя колхоза Подковырина Николая Евдокимовича, известного на весь район трезвыми, продуманными суждениями. Николай Евдокимович долго смотрел на дяди Федину картину. Потом головой потряс.
- Память у тебя, старик, беспощадная. Один жеребенок сгорел. Остальных лошадей мы успели вывести. Ведь успели же!.. Зачем укоряешь? - И замолчал.
Он так долго молчал, что Аполлон Мухолов не выдержал, спросил:
- Кто вокруг в красных шапочках бегает?
- Как кто? - Председатель поднял на Аполлона усталые от забот глаза. - Мормыши бегают... Иногда их называют шнырями.
Аполлон Мухолов упал с подрамника, хорошо, на спину Акбару, который все так же едва приметно ухмылялся.
Гришка принялся таращиться по углам, но ничего, кроме предметов обихода, не разглядел.
"Аполлон их не видит, и я не вижу, - подумал Гришка. - Аполлон понятно: он теперь зловредным стал, ироничным. А я почему не вижу? Наверно, зрение у меня еще слабое".
ЧЕГО ЖЕ ТУТ ИНОСКАЗАТЕЛЬНОГО?
Когда дядя Федя и Гришка остались в избе одни, дядя Федя сел на табуретку напротив своей картины и принялся скрести бороду пятерней.
- Тяжелое, оказывается, дело - изобретательное искусство. Мозги у меня прямо кипят от творческих размышлений. Я столько красок извел, а яркости не добился... Но ничего, перейдем речку вброд.
- Вы в каком смысле говорите, в прямом или в иносказательном? спросил Гришка.
- Чего же тут иносказательного? Всякое дело - жизнь. Иначе дело не дело и время тратить на него не нужно. А жизнь - река бурная. Некоторые физкультурники, конечно, вплавь метят. Но вплавь течением сносит. Нацелился в одно место, а выплыл где? То-то и оно... Некоторые хитроумные на лодочке норовят, да еще так, чтобы за них другие гребли. А вброд хоть и медленнее, зато все чувствуешь: и камни подводные, и ямы, и мели. И в полную силу ощущаешь течение струй.
- А как повалит? - спросил Гришка.
- Что ж, иногда и повалит. Дак ты вставай прытче и снова вперед. Красок мне, чувствую я, не хватит для новой картины, придется в Новгород ехать. Ты гулять пойдешь, к художнику-живописцу зайди. Пусть алой краски даст в долг для начала.
На высоком берегу реки Лиза стояла в красивой позе. Очень серьезная девушка в очках фотографировала ее на фоне заречной природы.
- Здесь, глядя на свой родной край, я мечтаю стать круглой отличницей, - говорила Лиза.
- А ты перейди речку вброд, - посоветовал ей Гришка.
Лиза ему ничего не ответила, но так выпятила губу, чтобы всем наблюдателям стало ясно, что она даже глядеть на него не желает.
Девушка в очках была корреспонденткой из Новгорода.
- Восхитительно, - сказала она и навела фотоаппарат на Гришку. Но Лиза загородила объектив своей головой с тремя бантами.
- Он нетипичный. К тому же нездешний. Здешние все хорошие... кроме Валерки.
КАК ВЫЛИТЫЙ
Художников дом был пустой и светлый, стены и печка расписаны темперой. Каждая комната имела свой мотив, как песенка. В комнате, где на диване лежал художник и размышлял, на стенах по белому фону нарисован золотой лес с золотыми плодами.
- Когда я совсем маленьким был, пожалуй, еще поменьше тебя, объяснил Гришке художник, - и когда меня в этой комнатушке спать укладывали, я всегда видел сны, которые казались мне золотыми. И теперь, когда мне хочется поразмышлять или вообразить нечто красивое, я всегда в этой комнате располагаюсь. Садись, я твой портрет рисовать начну.
