— Неужели есть решение правления вырубать рощу? — звонко закричала она.
— О! Турист уже наговорил, — Бобешко бросил злой взгляд на Сергея. — Да что ты слушаешь этого киевского дармоеда? Что он в наших делах понимает. Он хлеб только есть умеет. А как этот хлеб делают, он и понятия не имеет. Такие только воду мутят…
И Сергей, и Тайфун Маруся хотели что-то сказать, но бригадир отвернулся от них, потому что именно в этот момент подъехал и резко остановился у дедовых ворот колхозный «бобик».
— Ну что? — двинулся Бобешко навстречу шоферу, который уже вылазил из машины. Вид у шофера был неуверенный. — Ну что? — повторил Бобешко, подходя к Бобинцу.
— Да… Председатель сказал: деда пока что не трогать.
— Почему? — лицо Бобешко вытянулось.
— Секретная информация… — Бобинец зыркнул на Сергея и Тайфун Марусю, наклонился к бригадиру и зашептал ему что-то на ухо.
— Да ты что?! — потрясенно раскрыл рот Бобешко.
— Именно! — качнул головой Бобинец. — Умозаключение! Абсолютно!
— Вот это да… — только и смог сказать бригадир.
— Нет вопросов!
— Поехали! — И даже не взглянув больше на Тайфун Марусю и Сергея, Бобешко сел в машину.
«Бобик» фыркнул, развернулся и помчался прочь. Ребята только удивленно проводили его глазами. Они ничего не поняли.
Глава четвертая, в которой уже Сашка Цыган рассказывает вам о своем сне и о тех невероятных чудесах, которые он в нем видел
Вечером Сашка Цыган решил поговорить с папой. Все-таки папа тоже бригадир, должен знать, что и к чему. Но… Папа почему-то явно смутился.
— Да слышал я, будто бы такие разговоры. Но конкретно, как мне кажется, указания не было. По-моему.
Видно ему неудобно было перед сыном, что он, бригадир, был не в курсе такого важного мероприятия. К тому же у бригадира Нечипоренко (Сашкиного папы) с бригадиром Бобешко были сложные отношения. Бобешко любил первым выступать на собраниях с зажигательными речами и в этих речах всегда резко критиковал других бригадиров, из-за чего им было уже тяжело критиковать его, Бобешко, потому что как-то неудобно критиковать того, кто только что критиковал тебя. Поэтому разговора с папой не вышло.
Сашка долго не мог заснуть. Мысли его прыгали и путались.
То возникали дед Коцюба, Сергей, Бобинец, который говорит: «Секретная информация…» — и шепчет на ухо что-то бригадиру. И бригадир даже надулся весь — вот-вот взорвется. Что же это за секретная информация, которая так поразила Бобешко? То вспоминался вдруг удивительный сон Журавля. Змей Горыныч, Баба Яга, Кащей Бессмертный, укравший Тайфун Марусю, чтобы жениться на ней. И Повелитель времени Миг Мигович Тик-Так… Последние его загадочные слова: «Есть один выход. Надо…» И — Сашка не заметил, как заснул.
…Проснулся он с таким чувством, будто произошло что-то невероятное. И правда…
Марусик и Журавль сразу заметили необычное состояние свое друга.
— Что такое? — спросил Марусик. — Что случилось? — спросил Журавль.
— Ничего… — как-то загадочно улыбнулся Сашка Цыган.
— Не обманывай, — сказал Журавль.
— Ты же не умеешь, — сказал Марусик.
— Просто… — Он снова загадочно улыбнулся. — Знаете, как зовут того черного кота? — Какого?
— Того, что тебе, Журавль, приснился вчера.
— Как? — удивленно моргнул Журавль.
— Лаврентий.
— Кто тебе сказал? — еще больше удивился Журавль.
— Бровко.
Марусик и Журавль переглянулись.
— Ты что? Того? — Марусик покрутил у виска пальцем.
— Нет… Просто мне сон сегодня приснился. Словно продолжение твоего сна, Журавль.
— Да ну? — воскликнул Журавль. — А ну давай! Давай-давай! Рассказывай!
— Вы же знаете, я свои сны никогда не помню. А этот так четко запомнился, словно в кино видел. Так вот. Снится мне, что сижу я в коготь и грущу…
— Один? — спросил Марусик.
— Один.
— Поэтому и грустишь. Нас же там не было? Правда? — улыбнулся Журавль.
— Я же тебе не снился, почему же ты мне сниться должен… Вот сижу я в саду и грущу. Подходит ко мне Бровко. Морду ко мне на колени положил, в глаза заглядывает. Потом улыбнулся: «Не грусти, друг… Все будет хорошо».
И то, что он по-человечески говорит, нисколечко меня не удивляет. Он же, знаете, умнее некоторых наших одноклассников.
«Ты же хочешь найти Тайфун Марусю вызволять, — продолжает Бровко. — А для этого тебе кот Лаврентий нужен».
«Точно», — говорю я, словно давно знаю, что того черного кота звать Лаврентий.
«Так что же ты молчишь? — говорит Бровко. — Лаврентий — мой добрый приятель. Сейчас позовем его. Вон он летает. Гав-гав!»
Смотрю — черный ворон с неба летит. Крыльями захлопал, сел возле нас, в черного кота превратился.
«Привет, Бровко! В чем дело?» — человеческим языком говорит.
«Да вот другу и хозяину моему ты нужен. По какому поводу, сам знаешь!»
«Нет вопросов! — говорит кот Лаврентий. — Идем!»
Хвост трубой — и побрел не спеша. Я — за ним. Идем-идем мы по саду нашему, а сад никак не кончается. Долго шли. Вдруг вижу выходим во двор. Хата. Окна крест-накрест досками заколочены. О! Да это Липки! Третья от деда Коцюбы хата, где мы в войну играли. Я и не знал, что наш сад переходит в липкинские сады и что они словно один большой сад…
Кот Лаврентий превратился внезапно в ворона, захлопал крылья, поднялся в небо и исчез.
Скрип! — скрипнули неожиданно двери заколоченной хаты, и из-за двери из темноты послышался глухой скрипучий голос: «А иди-ка сюда…»
— Ой! Страшно как! — хрипло произнес Марусик.
— А я и не говорю… Страшно. И мне было. Но что поделаешь. Не отдавать же Тайфун Марусю Кащею.
Зажал я свой страх в кулак и вошел прямо в темноту сеней.
«Что тебе нужно?» — прозвучал из темноты тот же голос.
«Миг Мигович, это вы?» — спрашиваю.
«Миг Мигович сейчас откомандирован в Южное полушарие, на острова Мадагаскар. Будет завтра».
«Что же делать? А как же Тайфун Маруся? Я…»
«А-а! Ясно, — перебил меня голос из темноты. — Миг Мигович предупредил, как придет кто-нибудь и будет спрашивать Тайфун Марусю передать следующее. Надо весь бурьян, что во дворе, в саду и на огороде, вырвать, унести и сложить в овраге за липняком».
Хм… Ничего себе заданице! Вы же знаете сколько там этого бурьяна.
«А вы сами кто будете? — спрашиваю у темноты. — Покажитесь хоть. А то я и не знаю, чьи приказания должен выполнять».
В темноте кто-то задвигался, закряхтел:
«Я тетенька Незабудь — секретарь Мига Миговича по вопросам памяти. А показаться не могу, потому что я невидима с рождения. И приказы не мои, а Мига Миговича. Если хочешь помочь Тайфун Марусе, то не мешкай».
«Ну что же, — думаю, — в сказках и не такое бывает. Золушке вон приказывали за одну ночь столько сделать, что подумать страшно, и то ничего. А мне бурьян какой-то вырвать… Справлюсь!»
«Хорошо, — говорю. — Надо так надо. Иду».
Вышел во двор, взялся за работу. Если бы тяпка какая-нибудь была, или заступ, или нож по крайней мере, а то же голыми руками. А там и чертополох колючий, и крапива жгучая, и какого только бурьянища не повырастало! Рву изо всех сил, а сам едва не плачу. Руки болят отчаянно.
Во дворе все вызвал, в сад перешел. Рву и в кучу складываю (чтобы потом унести). Рву и складываю. И вдруг:
«Ох, бедняга! Ах, горемычный! Это же надо ребенку так мучиться! Ай-яй-яй!» — жалостливо-жалостливые голоса.
Поднял голову. Стоят под яблоней двое — он и она. Он — в обычном костюме. Рубашка в клетку, в арифметику, как у нас говорят. Она — в обычном цветастом платье. Вот только на головах маленькие золотые коровы. Глаза у обоих светло-серые, водянистые, в глазах слезы — так меня жалеют. И лица какие-то мягкие, будто из ваты.
«Что такое? Вы кто?» — спрашиваю удивленно.
Он глаза рукавом вытер.
«Я, — говорит, — царь Добрило. А это моя жена, царица Злагода. А ты кто такой, сынок?»
«Я, — говорю, — Сашка Непорожний, Цыган по-уличному. Пятиклассник».
«А кто же тебя, Сашка Непорожний, Цыган по-уличному, пятиклассник наш дорогой, заставил так тяжело работать?» — всплеснула руками царица Злагода.
«Никто, — говорю, — не заставлял. Я сам, так мне захотелось».
Не могу же я каким-то чужим царям правду говорить.
«Ой, не говори, сынок, неправду. Так не бывает, — покачал головой царь Добрило. — Чтобы пятиклассник, Цыган по-уличному, да сам себе такую работу придумал».
«Именно!» — подхватила царица Злагода.
«Ну, — говорю, — это ваш дело — можете верить, можете не верить!»
«Ну, почему ты такой?» — укоризненно склонила набок голову царица.
«Именно! — теперь уже царь подхватил. — Мы же тебе добра желаем. Хотим сделать так, чтобы ты был счастлив».
«Чего это вдруг?» — спрашиваю.
