Айс бросил оценивающий взгляд на грубо зашитую культю девушки. Куски майки Влада, которые использовали в качестве бинтов, уже все пропитались кровью.
– Сложно сказать. Все зависит от ее выносливости. Но если она не окажется в больнице, то эта ночь для нее будет последней, – сказал он.
Влад поднял на Айса тяжелый взгляд. Валик, глядя на приятеля, поймал себя на мысли, что если бы взором можно было убить человека, голова Айса уже давно лопнула бы, как тыква под колесами грузовика. Но Айс спокойно выдержал этот взгляд.
– Кто-нибудь помнит, сколько мы сюда плыли? – спросил Валик, чтобы как-то разрядить обстановку.
– Часа два, – сказала Катрин. – В общем, до ближайшей цивилизации километров семьдесят. Может, больше. Короче, вплавь мы не доберемся.
Она снова пытливо посмотрела на Айса.
– У меня выросли рога? – вежливо поинтересовался он, когда уже все заметили, как она изучает мужчину.
– Да нет, – не особенно смутилась Катрин. – Просто твой фейс мне кажется знакомым, вот и все. Пытаюсь понять, где мы могли пересечься?
Впервые за все время тонкие губы Айса тронула улыбка.
– Полагаю, эту встречу я бы точно запомнил. Вы из России?
– Угу. Из Москвы, – ответила девушка.
– Я никогда не был в Москве, – совершенно искренне сказал Айс. – В Ленинграде был однажды… Лет двадцать назад.
Валик подошел к обрыву. Почему-то сейчас, когда операция была позади и Марина была освобождена, депрессия навалилась на него с утроенной силой. Если Айс прав, то у них почти не остается никаких шансов. Ну, найдут они этот «родник» с тухлой водой, еды-то все равно тут нет! Максимум они протянут здесь три-четыре дня. А Марина и того меньше…
«Ты скучаешь по Свете, – неожиданно подумал он про себя. – Вот и причина депрессняка. Ты просто боишься себе в этом признаться, вот и все».
И это было непреложной истиной. Воспоминания о любимой скальпелем сковырнули застарелую рану, которую он залечивал более полгода. Его Светик, его маленькая, пушистая зайка, как же ему не хватает ее!
Он уже хотел возвращаться к товарищам, как неожиданно заметил вдалеке крошечную точку. Присмотревшись, он с трудом подавил крик – это была лодка. Он потер руками глаза, про себя молясь, чтобы увиденное не оказалось плодом его воображения, и снова уставился вдаль. Точно, лодка, вернее, небольшой катер. Затаив дыхание, он жадно наблюдал, как он медленно, но неуклонно приближался к острову.
* * *
Папаша Дриппи вытащил из морозильного отсека наживку. Он ловко разделил ее на несколько частей, нанизал на крючки, после чего закрепил тросы на крепительных утках с обоих бортов.
– Почему он не берет гарпун? – удивился Вячеслав.
Эд хотел ответить, но в последний момент раздумал. Поведение друга его сильно разочаровало. И хотя он видел, что Вячеслав, не скрывая, ревнует его к Татьяне, его терпение тоже было на грани. Слава был похож на капризного, невоспитанного ребенка, привыкшего к тому, что все его прихоти беспрекословно выполнялись.
Однако тот повторил вопрос.
– Акула скрылась из виду, – наконец соизволил ответить Эд. – Папаша Дриппи хочет приманить ее наживкой.
Вячеслав снисходительно хмыкнул, и Эд вдруг подумал, что он испытал бы настоящее наслаждение, врезав разок по этой сытой ухмыляющейся физиономии.
Между тем во рту грека снова оказалась зловонная самокрутка. Попыхивая, он мазнул жадным взглядом по Татьяне.
– Кажется, ты понравилась этой обезьяне, – хохотнул Бравлин, заметив это.
Неожиданно лесу резко дернуло, и раздался звонкий щелчок. Лицо Папаши Дриппи стало озабоченным. Один из подростков быстро смотал лесу. Крючка на конце не было, металлическую лесу словно перекусили кусачками.
Бамп! Бамп! – с небольшим перерывом послышались еще два щелчка. Грек хрипло выругался и принялся сам скручивать катушки.
Эд посмотрел за борт и присвистнул. Те самые куски наживки вместе с крючками как ни в чем не бывало плавали в воде.
– Она просто перекусила трос, – не веря своим глазам, сказал он. – И даже не тронула приманку!
Метрах в двадцати над поверхностью воды неожиданно вырос белый плавник. Могучее тело почти наполовину высунулось из воды и почти без брызг ушло на глубину.
– Помойная яма, говоришь? – медленно проговорила Татьяна. – Похоже, с этой рыбкой вашему охотнику придется повозиться.
Парень с обожженным лицом принялся снова вываливать за борт «раби-даби», а Папаша Дриппи вытащил на палубу красное пластиковое ведерко. Затем он принес большой крючок, в ушко которого продел металлическую цепь сантиметров в пятьдесят и прикрепил ее специальным карабином к манильскому тросу. Из ведерка он достал трепыхавшуюся крупную рыбину ярко-зеленого окраса и просунул ей крючок через жабры.
– Сдается мне, что и эти наживки ждет та же участь, – промолвил Эдуард.
Так и вышло. Только крючок с приманкой оказались за бортом, в воде белым призраком мелькнула исполинская тень, да так быстро, что Папаша Дриппи даже не успел метнуть гарпун. Неожиданно катер тряхнуло, и Вячеслав, не удержавшись, упал.
– Вот это рыбешка, – прокряхтел он.
Папаша Дриппи с необычайной для калеки ловкостью подскочил к натянувшемуся тросу, но в тот момент, когда он прикоснулся к нему, тот лопнул, глубоко распоров греку предплечье. Папаша Дриппи что-то разъяренно выкрикнул. А сквозь прозрачную толщу воды было видно, как ко дну, увлекаемая тяжелым крючком и остатком цепи, идет зеленая рыба, виляя хвостом.
Папаша Дриппи с сожалением проводил взглядом утонувший крючок, затем погрозил высохшим кулаком морю. Один из мальчишек принес ему тряпку, и тот замотал кровоточащую руку. Волны равнодушно хлопали по борту катера, но акулы больше не было видно.
Вячеслав вынес из каюты табурет и сел, облокотившись на транец, словно в кинозале.
Последующие полчаса ничего не происходило. Акула почти все время была на глубине, а если появлялась на поверхности, то лишь на мгновение, и делала это на безопасном для себя расстоянии. Папаша Дриппи постепенно приходил в бешенство. Нервно дымя самокруткой, он бесцельно поливал воду остатками приманки, хотя даже Татьяне было ясно, что это дохлый номер. Акула или была сыта, или умна, о чем она и сказала Эдуарду.
– Знаешь, могу тебе только процитировать Жака Ива Кусто, – произнес Эд. – Дословно не помню, но что-то вроде: «Я знаю только две вещи. Чем ближе мы знакомимся с акулами, тем меньше о них знаем. Второе – никто не может предугадать, как поведет себя акула в той или иной ситуации». Кто знает, о чем она сейчас думает?
Неожиданно из воды высунулся огромный хвост. В лучах солнца капли воды, срывающиеся с него в море, напоминали россыпь крохотных алмазов. Хвост энергично махнул пару раз и исчез. Папаша Дриппи метнул гарпун, но расстояние до акулы было слишком велико, и древко с зазубренным наконечником упало в воду.
– Ты видел? – взволнованно спросила Татьяна. – Она махнула хвостом! Послушай, но ведь в той стороне берег?
– Уж не хочешь ли ты сказать, что она советует нам возвращаться? – насмешливо спросил Вячеслав.
Эдуард ничего не сказал и направился к корме. Татьяна последовала за ним.
Вячеслав скрипнул зубами. Эх, с каким удовольствием он сейчас сбросил бы этого Эдика с его идиотской бейсболкой в море! Сразу бы рожа попроще стала! А то возомнил себя каким-то знатоком! А сам-то кто он такой? Гребаный научный сотрудник, возится с микроскопами, изучает каких-то вонючих пиявок и водоросли, при этом с голой жопой ходит, вон рубашка как у бомжа, и сандалеты уже каши просят…
Он не хотел признаваться себе, что отчасти завидовал эрудиции бывшего друга, его раздражали взгляды, которыми он изредка обменивался с Татьяной, и от этого злился на жену, хотя никакого повода для подобного отношения она ему не давала… пока, во всяком случае.
Нет, определенно, как только они вернутся, сразу же распрощаются. Не было его девять лет, и не надо.
В это время Папаше Дриппи, очевидно, надоело разбрасываться понапрасну наживкой, к тому же его запасы крючков заметно поредели, поскольку приманить акулу ближе к катеру никак не удавалось – она неизменно перекусывала лесу. Докурив самокрутку, Папаша Дриппи зашел в рубку и вернулся с короткоствольным карабином. У Вячеслава чуть глаза на лоб не полезли. Интересно, что еще приготовлено у этого грека?!
Охотник взобрался на транец и некоторое время неподвижно стоял, высматривая добычу. Наконец впереди сверкнул плавник, и Папаша Дриппи дважды нажал на спусковой крючок. Плавник медленно скрылся под водой, и грек прикусил губу. Наверняка промазал. Собственно, у него еще была металлическая сеть, но, судя по поведению этой твари, рассчитывать, что она попадется, не приходилось. Он снова подумал о том, а стоит ли продолжать бой с Локхом и не бросить ли эту затею… Тем более, доллары уже у него. Он мог бы с легкостью убить этих троих скувви и скормить их маго[11], и ему не пришлось бы сейчас терять дкоро, крючок за крючком, чтобы выиграть сражение с акулой. Но… в его венах кипела кровь далеких предков, его дедов и прадедов, которые выходили на битву с маго, вооруженные всего лишь копьем с костяным наконечником и петлей, и он поймает этого белого демона.
