– Я видела видео, – шепчет она, взгляд мечется по сторонам, высматривая, слушает ли нас кто-нибудь. – О тебе с Питером в гидромассажной ванне.
У меня так крепко сжимается челюсть, что болят зубы.
– Ты, должно быть, очень расстроена из-за комментариев, и я тебя не виню. – Миссис Давенпорт действительно необходимо заняться своей жизнью, если все, чем она занималась во время зимних каникул – это просматривала инстаграм старшеклассников!
– Дети могут быть очень жестокими. Поверь мне, я знаю это из личного опыта. Я не намного вас старше, ребята.
– Я действительно в порядке, но спасибо, что поинтересовались. – Здесь нечего смотреть, народ. Продолжайте двигаться.
Миссис Давенпорт выпячивает нижнюю губу.
– Ну, если тебе нужно будет с кем-то поговорить, ты знаешь, что я всегда тебя выслушаю. Позволь мне быть полезной. Приходи потусоваться со мной в любое время, я подпишу тебе разрешение пропустить урок.
– Спасибо, миссис Давенпорт. – Я выскальзываю из-под ее руки.
По дороге на английский меня останавливает Миссис Дюваль, школьный методист-консультант.
– Лара Джин, – начинает она, а потом колеблется. – Ты такая умная талантливая девушка. Ты не из того типа девушек, которые бывают вовлечены в подобного рода ситуации. Мне не хочется видеть тебя сбившейся с правильного пути.
Я чувствую, как слезы подступают к горлу, пробиваясь наружу. Я уважаю миссис Дюваль. Мне хочется, чтобы она хорошо обо мне думала. Все, что я могу сделать – это кивнуть.
Она ласково приподнимает мой подбородок. Ее духи источают аромат высушенных лепестков роз. Она пожилая женщина и работает в школе целую вечность. Миссис Дюваль по-настоящему заботится об учащихся. Она – та, к кому бывшие ученики приходят навестить и поздороваться, когда приезжают домой из колледжа на зимние каникулы.
– Сейчас самое время взяться за учебу и серьезно отнестись к своему будущему, а не к драме средней школы. Не давай колледжам повода отказать тебе, хорошо?
Я снова киваю.
– Хорошая девочка, – говорит она. – Я знаю, что ты лучше, чем это.
Слова эхом раздаются в моих ушах: «Лучше, чем это». Лучше, чем что? Чем кто?
***
Во время обеда я скрываюсь в женском туалете, чтобы мне не пришлось ни с кем говорить. И, конечно же, там, перед зеркалом, стоит Женевьева и наносит легкими мазками бальзам для губ. Ее взгляд встречается в зеркале с моим.
– Приветик. – То, как она произносит – приветик. Настолько самодовольно, настолько уверенно в себе.
– Это была ты? – Мой голос отдается эхом от стен.
Рука Женевьевы застывает. Затем она приходит в себя, и закручивает обратно верх бальзама для губ.
– Что я?
– Ты отправила то видео Anonybitch?
– Нет, – насмехается она. Ее рот изгибается вправо, крохотное подергивание. И в этот момент я понимаю, что она лжет. Я много раз видела, как она лгала матери, и знаю, что ее выдает. Но даже несмотря на то, что я подозревала это, а может даже в глубине души была уверена в этом, от этого подтверждения у меня перехватывает дыхание.
– Я знаю, что мы больше не друзья, но мы были ими. Ты знаешь моих сестер, моего папу. Ты знаешь меня. И ты знала, как сильно это меня ранит. – Я сжимаю кулаки, чтобы удержаться от слез. – Как ты могла такое сделать?
– Лара Джин, мне жаль, что это случилось с тобой, но честно, это была не я. – Она пожимает плечами с псевдосочувствием, и вот опять – уголок ее рта изгибается вверх.
– Это была ты. Я это знаю. Как только Питер узнает…
Она приподнимает одну бровь.
– Он что? Надерет мне задницу?
Я настолько зла, что у меня трясутся руки.
– Нет, потому что ты девушка. Но он также тебя не простит. Я рада, что ты это сделала, если это докажет ему, какой ты человек на самом деле.
– Он точно знает, какой я человек. И знаешь что? Он все еще любит меня, сильнее, чем ты когда-либо будешь ему нравиться. Увидишь. – С этими словами она разворачивается на каблуках и уходит.
И вот тогда меня осеняет. Она ревнует. Ко мне. Ей невыносимо, что Питер со мной, а не с ней. Что ж, она только что сыграла саму себя, поскольку когда Питер узнает, что она – та, кто сделал это с нами, он никогда больше не посмотрит на нее так, как прежде.
***
По окончании уроков я мчусь на парковку, где Питер с включенным обогревом ждет меня в своей машине. Как только я открываю дверцу со стороны пассажирского сиденья, то задыхаясь, выпаливаю:
– Это была Женевьева! – Я забираюсь внутрь. – Это она отправила видео Anonybitch. Она только что мне призналась!
Он серьезно спрашивает меня:
– Она сказала, что сняла видео? Она произнесла именно эти слова?
– Ну… нет. – Какие были ее точные слова? Я ушла с таким чувством, будто она призналась, но теперь, прокручивая разговор в своей голове, понимаю, что фактически она в этом не созналась. – Она не созналась в этом как в таковом, но практически это сделала. Она проделала ту штуку со своим ртом! – Я изгибаю вверх уголок рта. – Видишь? Это ее выдает!
Он приподнимает бровь.
– Да ладно, Кави.
– Питер!
– Ладно, хорошо. Я поговорю с ней. – Он заводит машину.
Я почти уверена, что знаю ответ на свой вопрос, но все же должна его задать.
– Кто-нибудь из учителей сказал тебе что-нибудь про видео? Может быть, тренер Уайт?
– Нет. А что? Тебе кто-то что-то сказал?
Вот о чем говорила Марго, этот двойной стандарт. Мальчишки есть мальчишки, а девочки должны проявлять заботу – о своем теле, о своем будущем, обо всем том, по чему люди судят о нас. Неожиданно я спрашиваю его:
– Когда ты собираешься поговорить с Женевьевой?
– Я пойду туда сегодня вечером.
– Ты пойдешь к ней домой? – повторяю я.
– Ну, да. Я должен видеть ее лицо, чтобы знать, действительно ли она врет или нет. Я проверю эту «выдающую черту», от которой ты так возбуждена.
***
Питер голоден, поэтому мы останавливаемся и покупаем по пути гамбургеры и молочные коктейли. Когда я, наконец, приезжаю домой, меня ждут Марго и Китти.
– Расскажи нам все, – говорит Марго, вручая мне чашку какао. Я проверяю, положила ли она туда мини маршмеллоу – она положила.
– Питер все уладил? – хочет знать Китти.
– Да! Он заставил Anonybitch убрать видео. Он сказал им, что у него есть дядя, который является превосходным адвокатом, хотя в действительности он владеет пиццерией в Нью-Джерси.
Марго улыбается на это. А затем ее лицо становится серьезным.
– Народ в школе был ужасным?
Я беспечно отвечаю:
– Неа, вообще-то, все было не так плохо. – Я ощущаю нарастающую гордость за то что перед сестрами смогла сделать вид, что все в порядке. – Но я почти уверена, что знаю, кто это сделал.
