— Ты же видел бой. Кифийка — берсерк, при этом она сознательно смогла перейти в такое состояние. А находясь в трансе, такие воины чувствуют и видят по-другому. Наверняка она тебя даже не запомнила, — с надеждой в голосе предположил Талэк.
— Нет, отец! Она меня увидела, — уверенно произнёс Берг. — Я это знаю.
— Это, конечно, плохо, но не смертельно. Всё будет хорошо, Берг. — Талэк изо всех сил старался скрыть тревогу и разочарование в своём голосе, но сын поднял голову и посмотрел на него с сомнением. Девушка в его руках пошевелилась. — Послушай, сын, нужно срочно передать её целителям. Лучше ей прийти в сознание в окружении наших лекарей, чем на руках у тебя.
— Ты прав! Я скоро вернусь. — И Берг со всех ног помчался в лазарет.
Талэк выглянул в окно: на арене полным ходом продолжались испытания, и теперь следующий участник не стал бегать по полю, гоняясь за лисом, а встал, как кифийка, в глубокую оборону.
“Надо же! Быстро учатся”.
— Всё, я оставил её на попечение лекарям, — Берг тоже выглянул на арену. — Похвально, — тихо произнёс он, замечая изменения в тактике боя у новобранца. Перевёл взгляд на отца: Талэк пристально изучал его лицо. — Здесь останемся или куда-нибудь пойдём?
— Давай поднимемся в мой кабинет, — предложил Талэк и, не оглядываясь, чуть ли не бегом направился в сторону родового замка Берлогов.
На втором этаже их встретила испуганная Алаида.
— Талэк, — бросилась она навстречу к мужу. — Как же теперь? Что будет?
— Всё будет хорошо! — Талэк поймал узкое запястье своей любимой и поцеловал. — Мне сейчас нужно поговорить с сыном. Срочно!
— Хорошо, — тихо произнесла Алаида, отступая и боясь поднять глаза на сына.
Мужчины прошли в кабинет и закрыли за собой дверь. Талэк налил вина в кубки и прошёл за свой стол.
— Ты ведь знаешь, что случилось с прежним хозяином? — без каких-либо предисловий начал он.
— Это знают все, — грустно проговорил Берг, поднёс кубок к губам и сделал большой глоток. — Хакон Берлог отказался от своего человеческого облика и ушёл из мира людей, а со временем и вовсе потерял искру разума. С тех самых пор никто не ходит в лес у Чёрной скалы. А ведь я помню ещё то время, когда каждый мальчишка считал за честь найти логово шатуна и что-нибудь оттуда спереть в качестве сувенира. Я тоже с друзьями пытал удачу, но ничего не нашёл, зато заработал это, — он оттянул пальцем горловину сорочки, демонстрируя шрам, идущий от подбородка до самой груди. — Мне до сих пор завидуют, — усмехнулся он.
— Тебе тогда очень повезло, — грустно проговорил Талэк, вспоминая то происшествие; наверное, сколько он будет жить, столько будет помнить, как мальчишки притащили в замок его окровавленного сына, и как Берг бился в лихорадке и все думали, что наследник либо сойдёт с ума, заразившись от шатуна, либо умрёт.
Обычно раны на оборотнях заживали очень быстро, но вот если такую рану наносит оборотень-зверь (тот, кто утратил человеческий облик), всегда остаются шрамы. Никто не знал, почему так происходит. Старейшины говорили, что это из-за того, что такой зверь становится чем-то больше, чем обычный оборотень. Благо, таких шатунов было немного, а если точнее, один — Хакон Берлог, и то он старался лишний раз не выходить из своих владений. А самое интересное, ни у кого даже мысли не возникло пойти и оборвать жизнь несчастного. Подумаешь, живёт себе и живёт возле своей скалы!
— Хакон Берлог был выдающейся личностью. — Талэк скрестил на груди руки и старался не смотреть на сына. — Его имя до сих пор славится многими хорошими поступками. Это он предложил старейшинам набирать лучших из лучших по всему миру, что позволило Достарии подружиться со многими государствами. И какое-то время всё было хорошо. С ним — хорошо. Пока однажды в стенах Шагоса не появилась гордая кифийка по имени Алекта, я сейчас уже и не вспомню, какого она там была роду-племени, хотя и поднимал документы тех лет после разговора с Хаконом. Он, как и ты, лишь коснувшись её, сразу понял, что это его истинная пара.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— И что случилось потом? — Берг весь напрягся, интуитивно ожидая, что следующая часть будет не самой приятной в этой истории.
— Она не признала ни его чувств, ни его ухаживаний. — Талэк поднял на сына тяжёлый взгляд. — Лишь посмеялась над ним. Свидетели тех событий говорят, что у той девушки словно не было сердца, и поэтому она не способна была на ответные чувства.
— Отец, что сделал Хакон?
— Он изнасиловал её. И продолжал делать это с ней каждый день. Они жутко дрались. Воительница проклинала своего обидчика и даже несколько раз умудрилась ранить его, и тогда он посадил её на цепь, как дикого зверя, и раз за разом продолжал приходить к ней и терзать её тело. Да. Это было похоже на безумие! Но он просто не мог этого не делать! Всепоглощающая страсть, непреодолимое желание обладать любимой — это может стать как твоим личным проклятием, так и благословенным даром.
— О, боги! — Берг подскочил на ноги и начал нервно расхаживать по кабинету. — Это… — он не мог найти слов. — Это недостойно мужчины! Это поступок животного.
— Так и есть! — Талэк поднялся из-за стола и прошёл к окну, посмотрел вдаль, туда, где высились деревья того самого леса возле Чёрной скалы. — Его истинная пара так и не ответила ему взаимностью. Хакон становился жестоким, а его сознание постепенно угасало, он превращался в зверя, хотя и продолжал выглядеть как человек.
— Он что, убил свою истинную пару? — Берг потрясённо смотрел на отца.
— Нет, эта девушка жива и здорова. Алекта обманула его. Она призналась ему в вечной любви и согласилась прожить с ним до конца дней своих. Он отпустил её. А ночью она его убила.
Берг остановился и ошеломлённо уставился на отца.
— Но как? Он же это? Он...
— В тот момент, когда Хакон умирал в своих покоях истекая кровью, он каким-то чудом смог обратиться в зверя, и только это помогло ему выжить. Говоря, что она его убила, я не шутил. Эта девушка каким-то непостижимым образом смогла уничтожить в Хаконе сущность человека. После этого случая он больше никогда не превращался, а может, и не хотел. Когда я с ним встретился, он разговаривал со мной будучи в обличье медведя. Невнятно, с трудом, но всё же говорил. Он рассказал мне свою историю, передал документы на право владения Берлогом и Шагосом и ушёл.
— Отец. — На Берге лица не было. — А вдруг и я тоже сойду с ума? Прошу тебя, не допусти, чтобы я творил все эти ужасные вещи.
— Ты не сойдёшь, — уверенно произнёс Талэк, подходя к сыну и крепко сжимая его плечи. — Ты сильный. Ты справишься!
— Но что мне делать? Как быть? Как заставить полюбить себя девушку, которая в принципе ненавидит мужчин?
— Никак! Заставить ты её не сможешь, а вот показать, какой ты можешь быть милый, нежный, обходительный... — Талэк замолчал, с сомнением покачал головой. — Нет. Тут придётся действовать иначе. Для них честь и сила превыше всего, а это значит, ты должен показать ей, какой ты сильный, ловкий, умный. Сын мой, ты должен обхитрить её. Заставить делать то, что нужно тебе, но так, чтобы она этого не заметила.
— Я что-то совсем запутался. — У Берга голова шла кругом, он опустился в кресло и обречённо уставился на свою руку, которой ударил девушку; кожу на ней продолжало жечь. — Что именно я должен делать?
— Прежде всего найти с ней общий язык. Ни в коем случае не показывать, что ты зависим от неё, то есть, находясь рядом, ты должен всегда быть холодным и немного отстранённым. Ну и самое главное… Соблазни её.
Берг начал подниматься из кресла, но услышав последние слова отца, рухнул обратно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Но как? — тихо спросил он. — Как такую можно соблазнить? Дракой? Боем? Ещё одним ударом, но уже под другой глаз?
— Очень смешно, — Талэк произнёс это так, что Берг понял: отцу не до смеха.
— Тогда что? Что можно сделать? — в голосе Берга послышалось отчаяние.
— Заставь откликнуться её тело.
— Пожалуй, лучше мне сразу в лес сбежать. — Берг не верил в то, что у него получится осуществить задуманное.
