А что же 26 тбр, которая должна была продвигаться вслед за 148 тбр? Колонна бригады ночью действительно вышла вслед за 148 тбр и вскоре подошла к стоявшим в одном километре южнее выс. 188,5 трём танкам КВ. Один из них был подбит, два других стояли сзади. Колонна 26 тбр «вытянулась за этими танками» и тоже встала. Похоже, командование бригады ожидало, когда два исправных КВ 148 тбр возглавят наступление и двинутся вперёд. Но они не двигались. Не двигались и стоявшие за ними более 60 (!) танков 26 тбр, ведь по приказу бригада должна была наступать вслед за 148 тбр, а не впереди неё. Вот она и ожидала…
А что же в это время происходило в 27 тбр? Там переход в наступление совсем затягивался. Надо же было ещё переправить танки через реку. Ночью. Да сосредоточить их, да растолковать экипажам задачу. Да и вообще бригада должна была наступать вслед за 26 тбр, а та почему-то не двигалась. Так что приходилось ждать…Танки стояли…
Шёл третий час ночи, когда майор Михалев развернул найденную бригаду и наконец повёл её по правильному пути. В начале четвёртого шедшая за ГПЗ колонна свернула с дороги и пошла на юго-восток по высотам. Батальоны перемешались, часть танков отстала, некоторые (как, например, танк комиссара Лесного) в темноте пошли по старой дороге на Большую Верейку. В сущности, за ГПЗ уверенно следовала только передняя часть бригадной колонны, те же, кто остался сзади, скорее только догадывались о правильном направлении движения, а не знали его точно. Тем временем начало светать, что помогло экипажам увидеть идущие впереди машины. В 4 часа утра оставшаяся часть бригадной колонны (скорее всего, 11 КВ и 8 Т-60) вышла к высоте 195,8.
Батальоны продвигались в растянутом походном порядке навстречу розовеющему на северо-востоке горизонту, когда по танкам неожиданно ударила до того молчавшая немецкая артиллерия. Первым был подбит КВ майора Михалева, единственный оставшийся к тому времени в ГПЗ (первый КВ с разбитыми пулями фарами «остался исправлять свет» ещё на выс. 188,5, второй КВ потерял колонну ночью и к утру вернулся в Малую Верейку. Где именно были танки Т-60, из документов не вполне ясно). Вскоре КВ Михалева загорелся, другие танки 260 тб вступили в бой с немецкой артиллерией, прикрывая экипаж начштаба бригады[116].
Увы, хорошо заметные в поле из-за высоты своего корпуса, тяжёлые КВ были вынуждены вести бой в очень невыгодных для них условиях, ибо заметить в высоких посевах низкие и хорошо замаскированные противотанковые орудия врага экипажам было очень трудно. Ограниченный обзор из танков и невозможность остановиться в чистом поле для тщательного наблюдения, не став при этом неподвижной мишенью, уменьшали возможность обнаружить вражеские ПТО. В то же время немецкие артиллеристы хорошо видели цели, сами оставаясь незамеченными, и, торопясь использовать выгодную обстановку, били по танкам с замаскированных позиций.
89 танковый батальон при начале артобстрела бригады на выс. 195, 8 открыл беглый огонь по артиллерии противника, но, «не ввязываясь в бой, на высшей передаче проскочил район обороны под обстрелом» и продолжил рейд на Медвежье. Вместе с этим батальоном пошёл вперёд и один КВ из 260 тб, и в то же время один КВ 89 тб, наоборот, остался вместе с 260 тб. Практически все танки Т-60 89 тб вступили в бой с противником на высоте 195,8 вместе с 260 тб, и только два из них продолжили движение вместе со своим, 89-м батальоном. Вскоре 89 тб вышел из зоны обстрела и стал всё больше удаляться от района боя на юго-восток, в сторону Медвежьего. Командир батальона имел радиосвязь с командиром бригады на протяжении всего пути вплоть до выс. 195, 8, после прохождения которой связь оборвалась. Когда 89 тб вышел в район выс. 187, 9 около Русско-Гвоздевских выселок, оборвалась связь и с 260 тб. Командование батальона вызывало штаб бригады, но он молчал. Все попытки связаться с кем-либо оказались безуспешными. В ответ на запросы радисты слышали в эфире только потрескивающую тишину…
Взошло солнце. Остатки 89 тб двигались по равнине в сторону Медвежьего чуть ли не в полной тишине, если не считать гула двигателей собственных танков. Вокруг никого не было, поля были пустынны, до Медвежьего оставались считанные километры. Но позади не было видно ни одного догонявшего батальон танка…
Если 89 тб шёл к Медвежьему практически без единого выстрела, то 260 тб продолжал тяжёлый бой с немецкой артиллерией на высоте 195,8. Всё больше КВ и Т-60 останавливались подбитыми. Враг продолжал добивать их, пока они не загорались. Как написано в документе: «До 7:00 подбитые танки вели бой, ожидая прохождения 26 тбр, и выбывали только по мере, когда танк воспламенялся весь. Большинство экипажей здесь сгорело, было убито…»[117] Всего в районе выс. 195, 8 утром 22 июля было подбито и сгорело 7 КВ и 6 Т-60. Командир 148 тбр подполковник Михайлин погиб в бою (в именных списках безвозвратных потерь 148 тбр его нет. По другим документам он числится пропавшим без вести). Потери 260 тб составили 8 человек убитыми и 6 пропавшими без вести. Экипаж начштаба бригады майора Михалева успел выбраться из горящей машины, после чего танкисты укрылись в посевах и вместе с оставшимися в живых членами других экипажей стали ждать, когда к высоте выйдет 26 тбр. Но бригада всё не появлялась…
А что же происходило в это время с передовым батальоном 148 тбр? Около 8 часов утра 22 июля, через 8 часов после выхода в рейд, 89 тб всё-таки прорвался в район Медвежье. Деревня лежала в глубокой долине ручья Трещевка, и с высоты севернее танкисты наконец-то увидели цель наступления всего 2 ТК. Улицы Медвежьего были пустынны, жители попрятались или были угнаны немцами, противника в деревне тоже не было замечено. Батальон остановился. Вокруг стояла непривычная тишина, фронт остался далеко позади, а 89 тб оказался глубоко в тылу врага. Но громить в Медвежьем было некого и нечего. К тому же от всей бригады сюда пробились лишь отдельные экипажи. Из 34 переправившихся в Малой Верейке танков 148 тбр до Медвежьего дошли только 4 КВ и 2 Т-60 (около 5 % от численности танков 2 ТК перед наступлением!): 6 танков и 24 танкиста. Без пехоты, без артиллерии и без снабжения.
Казалось бы, цель рейда достигнута, задача выполнена. Но положение, в котором оказались вышедшие к Медвежьему экипажи, скорее вызывало у них озабоченность, чем ликование. В самом деле: что им было теперь делать? Приказ на наступление не ставил бригаде задач наступать куда-либо дальше Медвежьего. Да и куда можно было наступать без подвоза горючего и боеприпасов? Никакой связи ни с кем не было, и танкисты оказались предоставлены сами себе в немецком тылу почти в 15 километрах от линии фронта. Им оставалось только ждать подхода основных сил корпуса и надеяться, что это произойдёт скоро. Но высоты, по которым должны были наступать к Медвежьему 26 и 27 тбр, оставались пустынными. Так, в неизвестности и догадках, прошло около часа.
Потом вдали появились грузовики, из которых стала выгружаться пехота. Затем эта пехота начала оцеплять занятый танкистами район.
Глава 5
22 июля 1942 года
26 тбр простояла в бездействии на выс. 188,5 до самого утра. С рассветом противник открыл артогонь по стоявшим в поле танкам бригады. Оказавшись под таким огнём, а потом и под бомбёжкой авиации, 26 тбр стала нести потери, и полковник Бурдов принял решение развернуть бригаду назад, чтобы выйти из-под обстрела. Сказано — сделано. 26 тбр развернулась и отступила на северные склоны выс. 188,5, а затем вообще укрылась в маленькой роще восточнее дороги. И хотя бомбёжки продолжались, но огонь немецких ПТО сюда уже не доставал. Командование бригады сочло укрытие в роще вполне сносным и отсюда уже никуда не выходило…
Где именно была 27 тбр утром 22 июля, из документов не вполне ясно, но совершенно очевидно, что от Медвежьего она была ещё дальше, чем «наступавшая впереди неё» 26 тбр.
Штаб 148 тбр находился в Малой Верейке. В отсутствие командира, комиссара, начальника штаба и начальника политотдела 148 тбр старшим офицером в бригаде стал помощник начальника штаба капитан Пуциенко. От всей бригады у него остался только недоукомплектованный мотострелковый батальон — около 300 человек. Всю ночь штаб 148 тбр пытался восстановить связь с ушедшими в рейд танковыми батальонами, но все старания радистов ни к чему не привели: батальоны не отзывались.
И только в 9:20 утра на все многочисленные запросы из молчавшего до того эфира пришёл один-единственный отзыв. На связь неожиданно вышёл комиссар бригады, но его короткая радиограмма была более чем странной. «Двигаюсь во вчерашнее место» — сообщил старший батальонный комиссар Лесной[118], и эти 4 слова радиограммы могли вызвать у штабных больше вопросов, чем добавить им понимания того, что происходит на самом деле.
