Затем ему стало известно, что 26 и 27 тбр вообще не смогли продвинуться! Из их донесений следовало, что они оторвались от 148 тбр и находятся севернее выс. 188,5! Это означало, что вместо удара единым кулаком в составе более чем 100 танков в рейд пошла одна только 148 тбр, то есть… одна треть от всех имевшихся в корпусе боевых машин! Дальнейшие уточнения штаба 148 тбр были ещё более неутешительными: оказалось, что и в этой бригаде отнюдь не все танки пошли в атаку!
Несомненно, что о короткой и странной радиограмме комиссара 148 тбр, полученной штабом бригады в 9:20 утра, тут же доложили и Лизюкову. Какие выводы мог он сделать из этого сообщения? Выходило, что помимо не вышедших в рейд машин в боях не участвует и еще какая-то часть танков 148 тбр, которые возвращаются обратно? Но с чем они возвращаются? С какими известиями? И где тогда остальные танки бригады? Ничего этого Лизюков не знал!
Не имея достоверной информации от ушедшей в ночь 148 тбр и получая из штабов других бригад весьма расплывчатые объяснения о причинах задержки, командир 2 ТК с возрастающим нетерпением подгонял оставшиеся бригады и требовал от них продвижения вперёд. Отсутствие всякой связи со 148 тбр угнетало его, он не находил себе места на оторванном от бригад КП. В этой связи стоит привести отрывок из воспоминаний бывшего начальника разведки 2 ТК Е. Ф. Ивановского, который, по его словам, был свидетелем этих всё более тревожных часов пребывания командира корпуса в Крещенке.
«На НП царила напряженная атмосфера. Все ждали решающего слова генерала А. И. Лизюкова, пристально вглядывавшегося в карту.
— Товарищ генерал, — доложил связист, — на проводе командующий.
Лизюков подошел к аппарату, взял трубку — все это неторопливо и спокойно.
Штабники, находившиеся здесь же, разом притихли, кое-кто даже дыхание затаил. Нам было известно, что фронтом с недавнего времени командует генерал-полковник К. К. Рокоссовский, в то время уже видный советский военачальник.
По всему тому, что говорил А. И. Лизюков, то с официальной четкостью, то с доверительной теплотой, можно было представить и содержание диалога и догадаться, что оба его участника — давние товарищи, возможно, близкие друзья.
— Докладываю о положении вырвавшихся вперед бригад, товарищ командующий… — говорил вначале Лизюков.
После нескольких вопросов и ответов уже так:
— Все от меня зависящее сделаю, Константин Константинович. Я же понимаю. Спасибо за совет.
А перед тем, как положить трубку, опять:
— Товарищ командующий фронтом, все будет выполнено!
(В своих мемуарах Рокоссовский вообще не упоминает о каком-либо разговоре с Лизюковым. Нет подтверждения этого разговора и в документах. — И. С.)
После разговора А. И. Лизюков присел в сторонке, задумался. Встал с выражением решимости на лице, приказал связать его по радио с командиром 26-й бригады. Слушая доклад, комкор все больше мрачнел.
— Что ты петляешь, Бурдов! — зашумел он, раздраженный чем-то. — Я догадываюсь… Я знаю, что у вас там происходит. Вот приеду сейчас, сам посмотрю и разберусь… Ивановский, остаетесь здесь, — приказал генерал мне. — Следите за обстановкой и держите связь. Скоро на НП прибудет начальник штаба.
— Есть, товарищ генерал.
А. И. Лизюков сел в танк, и машина на большой скорости пошла вперед»[130].
Описанная Ивановским сцена разговора Лизюкова с Бурдовым косвенно подтверждается архивными документами. Так, в журнале боевых действий 148 тбр написано: «Штабриг в течение всего дня держал исправную связь со штакором 2, с 26 и 27 тбр и 167 сд, напоминая им о необходимости выполнять приказ о наступлении и соединении с танками 148 тбр. Об этом же беспрерывно радировал бригадам комкор 2 генерал-майор Лизюков. Например в 13:45 комкор 2 радировал 26 тбр следующее: „Я — Лизюков. Немедленно доложите, как идёт с выполнением задачи. Почему отстали от Михайлина? Хитрая лиса! Действуйте решительно, выполняйте задачу! Координаты Михайлина 12847“»[131].
Была ли прямая связь у Лизюкова с командующим Брянским фронтом Рокоссовским через голову своего непосредственного начальника Чибисова, остаётся вопросом открытым. 1-й и 2-й ТК подчинялись опергруппе Брянского фронта, с её штабом и должны были иметь прямую связь. Скорее всего, Рокоссовский вызвал Лизюкова именно через узел связи опергруппы, потому и состоялся этот разговор. Но не следует забывать, что в соответствии с подчиненностью Лизюков обязан был докладывать о ходе наступления не Рокоссовскому, а Чибисову, его же он многократно и безуспешно просил о поддержке с воздуха.
Повторялись худшие дни боёв 5 ТА, когда немецкая авиация с утра до ночи безнаказанно «работала» по частям Лизюкова, а просьбы командира 2 ТК прикрыть войска с воздуха оставались безответными. Более того, сейчас аналогичные просьбы не только не находили понимания у командующего опергруппой, а вызывали у него все большее и большее раздражение. Будучи не в состоянии обеспечить прикрытие войск с воздуха, Чибисов, как это бывало и раньше, «решил проблему» тем, что властно потребовал от Лизюкова перестать жаловаться!
В 14:30 начальник оперативного отдела 2 ТК подполковник Бубко, находящийся на КП 167 сд, принял и записал следующий приказ командующего опергруппой командиру 2 ТК:
«Взять управление корпусом в свои руки, подготовиться к 17:00 при поддержке артиллерии 167 сд и своих танков прорваться в полосе выс. 188,5, роща юго-восточнее Чуриково и выполнять приказ об ударе в район Медвежье и уничтожение врага в районе Каверья, Скляево, Нижняя Верейка. Лично руководить боем. Требую точного выполнения приказа. К исходу дня указанные в приказе районы должны быть подавлены и захвачены. Прекратить ссылку на авиацию врага. Выполнять задачу»[132].
Через 50 минут после приказа Чибисова второй раз за сутки на связь со своим штабом вышел комиссар ушедшей в прорыв 148 тбр. В 15:20 он сообщил по радио: «Нахожусь в Малая Верейка. Пришлите „Пигмей“ (легковая автомашина повышенной проходимости. — И. С.), еду на доклад к Лизюкову»[133].
Как и в первой радиограмме, во втором сообщении Лесного тоже есть странные моменты. Из радиограммы выходит, что Лесной связывался со штабом 148 тбр из той же самой маленькой деревушки, где этот штаб и находился. Куда надо прислать «Пигмей», он не уточнял. Из заявлений комиссара Лесного выходит, что он прибыл в Малую Верейку вскоре после полудня, был там, рядом со штабом своей бригады, 2–3 часа, но в штаб почему-то не пришёл и только потом связался с ним по радио[134].
Из документов неясно, прислали ли за Лесным требуемый им «Пигмей» (и куда??), но Лесной каким-то образом всё же прибыл на доклад к Лизюкову в Крещенку, хотя никто из штаба 148 тбр его туда не отвозил и в тот день вообще не видел. Встретясь с Лесным на КП 2 ТК в Крещенке, Лизюков впервые узнал о том, что происходило ночью со 148 тбр. При этом комиссар бригады мог более или менее достоверно доложить комкору лишь о том, что наблюдал он лично, прежде чем отстал от основной бригадной колонны. Со слов Лесного выходило, что после блужданий в ночи 148 тбр под утро всё-таки нашла нужную дорогу и пошла на Медвежье. Но куда и какими силами она затем вышла, комиссар бригады сказать не мог.
Тем не менее Лизюков посчитал, что 148 тбр выполнила поставленную ей задачу и прорвалась в Медвежье главными силами. Теперь судьба всей операции зависела от своевременной поддержки прорвавшихся в немецкий тыл танкистов. 148 тбр надо было срочно усиливать, подвозить горючее, боеприпасы и продовольствие, но быстро организовать всё это никак не получалось. Не в состоянии оказать бригаде немедленную помощь, командир 2 ТК решил поддержать её хотя бы морально (что в создавшейся обстановке тоже было очень важно!) и как-то ободрить подполковника Михайлина. Связи с бригадой по-прежнему не было, но в надежде на то, что молчавшие бригадные рации смогут хотя бы принять его радиограмму, Лизюков отправил командиру 148 тбр свою личную благодарность[135]. Радиограмма Лизюкова была послана через радио 27 тбр (очевидно потому, что 27 тбр была ближе к Медвежьему и связисты полагали вероятность приёма этой радиограммы 148 тбр большей, чем если бы она была послана с КП корпуса в Крещенке), но ответом на радиообращение Лизюкова была гнетущая тишина. И чем дольше не было известий от ушедшей в прорыв бригады, тем больше возрастало беспокойство командира 2 ТК.
Лизюков ещё не знал, что командир 148 тбр уже не мог услышать его благодарности, даже если бы она и прорвалась к нему через эфир. Он не ведал, что подполковник Михайлин утром сгорел в своём танке и уже не ответит ему никогда.
