- Как удобно.
- Наверное.
В тот самый миг я беззвучно ахнула, почувствовав, что еду вперед. Рейес зацепился ногой за ножку стула и потащил меня к столу.
Только я начала сопротивляться, как он поднял закованные в наручники руки и, приложив к губам палец, прошептал:
- Ш-шш.
В его глазах искрилось озорство. Подтянув меня к столу, он опустил взгляд на мою грудь. Когда я уперлась в край стола, свитер натянулся, и ткань облепила Угрозу и Уилл Робинсон.
- Так лучше, - с довольным видом сказал Рейес и, когда я уже собиралась отчитать его, поинтересовался: - Давно он в курсе?
Требовательный тон выбил меня из колеи.
- Кто? И в курсе чего?
- Госсет. – Рейес снова смотрел мне в лицо. – Как давно он знает, кто я?
Вопрос вышиб из меня дух. Пытаясь придумать ответ, который не стоил бы Нилу жизни, я, заикаясь, промямлила:
- Он… он ничего не знает.
- Не надо. – Это было спокойное предупреждение, а я дернулась, как будто он на меня наорал.
- С чего ты…
- Датч. – Рейес с сожалением поцокал языком и склонил голову, ожидая, что я отвечу.
Понятно, обойти правду не удастся.
- Он не знает. Точнее не все. Он не представляет для тебя угрозы, - сказала я, стараясь убедить нас обоих.
Разболтав Нилу о том, что Рейес сын Сатаны, я подвергла жизнь заместителя тюрьмы опасности. И поняла это, как только слова сорвались с моих губ. С Куки и Джеммой было иначе, потому что Нил день за днем пребывал с Рейесом на одной территории. Ей-богу, сказать Нилу – самый глупый поступок за всю мою жизнь.
- Скорее всего, ты права, - проговорил Рейес, и я чуть не выдохнула от облегчения. – Кто ему поверит? – Он посмотрел прямо в камеру в углу, и та полуулыбка, которая до сих пор играла на его губах, превратилась в скрытую угрозу.
Внезапно я почувствовала себя так, будто едва его знаю. Что, по сути, было правдой. Наши «встречи» были значимыми, но короткими. Если изредка у нас и случались разговоры по душам, то все они заканчивались одинаково. Хотя сказать, что я жалею о сексе с тем, кто создан из пламенного греха, было бы ложью. Его тело – и физическое, и нематериальное – как жидкая сталь, а страсть – ненасытная… И когда он меня трогает, когда его губы прикасаются ко мне, а тело сливается с моим, все на свете становится не важно.
От этих мыслей внутри все напряглось, и я тихо вздохнула.
Рейес так внимательно смотрел на меня, словно пытался прочесть мои мысли. Чтобы успокоиться, я схватилась за папку, которую принесла. Там были расшифровки стенограмм заседаний суда, копия протокола его ареста и записи о его пребывании в тюрьме, которыми, как бы там ни было, поделился со мной Нил. Психологический профиль мне добыть так и не удалось, но я знала, что его тестировали на IQ. Как они там сказали? «Несоизмеримый»?
Я решила вывалить свои вопросы до того, как мы доберемся до настоящей причины моего приезда. Рейес подвергался физическому и психологическому насилию со стороны человека, за убийство которого сел за решетку. Но ни одна подробность этой истории не всплыла на суде. И я хотела знать почему.
Распрямив плечи, я спросила:
- Почему в процессе суда никто не указал на то, каким пыткам подвергал тебя Эрл Уокер?
Рейес застыл. Намек на улыбку испарился, и между нами начала расти стена недоверия. Он лишь слегка изменил позу, но я увидела, что он пытается защититься, однако его плечи расправились, как будто враждебно, и напряжение в воздухе стало чересчур густым.
Я крепче сжала руками папку. Мне нужно было знать, почему он ни слова не сказал в свою защиту, почему даже пальцем не пошевелил, чтобы попытаться оправдать свои действия.
- Об этом вообще никто не упомянул, - добавила я, с трудом глотнув воздуха, чтобы продолжить разговор.
Рейес взглянул на папку, и что-то злое вспыхнуло в его глазах.
- Значит, ты все обо мне знаешь? – Похоже, его это совсем не радовало.
- Вряд ли, - заверила я.
Целую минуту он молчал, а потом сказал:
- Но все, что ты хочешь знать, в этой папке. В хронологическом порядке. Официальными фразами. Коротко и по существу.
Его взгляд стал таким тяжелым, что из моих легких испарился весь воздух, и внезапно мне пришлось изо всех сил бороться за следующий вдох.
- Думаю, ты себя недооцениваешь.
- В этой комнате меня недооценивает только один человек. Ты.
От этих слов у меня на затылке волосы встали дыбом.
- Мне так не кажется.
- Госсет не хотел оставлять тебя со мной наедине. У нег, по крайней мере есть богом данные инстинкты.
Я решила не обращать внимания на оскорбление. Рейес злился и пытался сорвать на мне свою злость. Разве не то же самое сделал мой собственный отец всего час назад? Меня всегда поражала неспособность мужчин справляться со своими эмоциями. Я опустила взгляд на его руки, испытывая усталость и отголоски стресса при виде наручников.
Рейес пытливо взглянул на меня:
- Ты не спишь.
Я удивленно моргнула.
- Не могу. Ты… в снах.
Широкие плечи немного расслабились, а голова опустилась, как будто ему было стыдно.
- А не должен быть.
- Уж я-то знаю.
Его признание выбило меня из колеи. Мне удалось скрыть боль в голосе, но Рейес все равно почувствовал, что мне больно.
- О чем ты?
- Ты… ты слишком злишься. – Я с трудом справилась с унижением, чтобы продолжить: - Тебе не хочется приходить. Не хочется быть со мной.
На него нахлынуло раздражение, и он отвел взгляд. Это дало мне шанс увидеть его профиль, жесткий и одновременно благородный. Даже в этой тюремной форме он оставался самым могущественным созданием из всех, кого я когда-либо знала. Словно зверь, живущий только силой и инстинктами.
- Я злюсь не потому, что не хочу приходить, Датч, - тихо сказал он, как будто сомневался, стоит ли это говорить. И в тот же миг меня пришпилил к месту до невозможности серьезный взгляд. – Я злюсь потому, что хочу.
Пока мое сердце не унеслось на небеса от таких слов, я решила вспомнить его же слова.
- Когда сегодня рано утром ты приходил ко мне, - начала я, вдруг покраснев от смущения, - ты сказал, что все дело во мне. Что я призвала тебя. И всегда призывала. Но это невозможно.
После долгого молчания, от которого меня чуть не скрутило на стуле, он проговорил:
- Когда-нибудь ты выяснишь, на что способна. Тогда и поговорим. – И, не успела я задать вопрос, он продолжил резким шепотом: - Освободи меня.
В ответ я съежилась. Так и знала, что до этого дойдет. Знала, что именно поэтому он и захотел со мной поговорить. Разве могла быть другая причина? Очень сомневаюсь, что он просто-напросто захотел меня увидеть.
Я поникла:
- Я не могу тебя освободить. Потому что не знаю как.
- Еще как знаешь, - отозвался Рейес, пристально следя за мной.
Я покачала головой:
- Я пыталась. Так что нет, я не знаю, как это сделать.
Цепи звякнули по столу, когда он наклонился ко мне.
- Я не буду… - его взгляд метнулся к камере в углу, - …не буду пытаться сделать то, что пытался сделать, когда ты видела меня в последний раз. – То есть не станет пытаться избавиться от физического тела, наложив, по сути, на себя руки. – Ты должна это знать. Ты не сможешь отменить то, что сделала, если не будешь мне доверять.
- Говорю тебе: я пыталась. Не думаю, что дело тут в доверии.
- Все связано с доверием. – Рейес вскочил из-за стола, опрокинув стул. Было заметно, как он пытается взять себя в руки.
Я показала в камеру ладонь, давая Нилу понять, что все в порядке, а потом тоже поднялась.
- Я попробую еще раз, - пообещала я, стараясь сохранять спокойствие.
- Ты должна меня освободить, - в отчаянии прошептал он.
До меня вдруг дошло, что дело не только в свободе. У него была какая-то цель. Я видела, как она сияет в глубине его глаз.
- Зачем?
Жар, всегда исходивший от него, просочился под одежду, под кожу, вызывая во мне вспышки совершенно неуместного желания. Но у Рейеса, очевидно, были дела поважнее, чем обращать внимание на мои жалкие страдания.
