– Три причины, – прошептал я. – Первая: я – твой профессор, и говорю тебе сделать это. Вторая: у тебя и Ричарда появилось взаимопонимание. Невозможно подделать что-то вроде этого по телевидению и таким образом люди увидят, что ты действительно полагаешь, что он не должен быть обвинен.
– И третья причина? – спросила она, когда сделала шаг навстречу мне, сократив расстояние между нами еще больше.
– А что ты думаешь?
Секунду спустя ее карие глаза прищурились. – Это не сможет касаться вопроса о расе, если я буду сидеть там. Ты…гхм!... Ты запланировал это с того момента, как только мы покинули тот дом, не так ли?
Я подмигнул ей и развернулся, направляясь обратно к своему «таун кару».
– Это не приемлемо!
– Используй то, что имеешь Тея, прежде я уже говорил тебе об этом. Не позволяй ничему встать на твоем пути к победе. «Расовая карта» выброшена на обозрение, поэтому смирись с этим, и твое имя появится в одном из заголовков по этому делу к завтрашнему дню. Не позволяй своим чувствам лишить тебя всего. Ты выше этого, и я не стану колебаться, чтобы выгнать тебя из класса, если ты оплошаешь, сразу же после этого я использую тебя в качестве примера для остальных. Спокойной ночи.
Сев в автомобиль, я захлопнул дверь, и как только мой водитель отъехал от ее дома, я уткнулся головой в спинку переднего пассажирского сиденья, понапрасну пытаясь утихомирить свой стояк.
Проклятье. Я находился слишком близко к ней.
– Ты играешь? – спрашивает Леви, когда замечает гитару, скрытую за несколькими коробками в моей гостиной.
– Если бы! Моя сестра неплохо играет, хотя только начала учиться, – ответила я, когда он встал, отходя от нашего маленького пикника в виде вина, попкорна и сэндвичей.
– Думаешь, она возражала бы?
– Вовсе нет.
В любом случае я купила ее для нее, поэтому полагаю, что, по крайней мере, имею право слышать, как на ней играют время от времени.
Сев на противоположный край дивана, он коснулся струн. Склонив голову на бок и закрыв глаза, Леви прислушался к звучанию и высоте тона каждой струны, время от времени делая паузу, чтобы настроить гитару. Он проверил все шесть струн, оценивая качество настройки тональностей. Удовлетворившись результатом, Леви открыл глаза и улыбнулся мне, после чего сделал глубокий вдох и начал играть.
Я закрыла глаза на мгновение и прислушалась к звучанию его музыки. Когда я погрузилась в мелодию, то она обрела облик, я открыла глаза и уставилась на него.
– Я знаю ее! – сказала я, взбудоражившись сев прямо, стараясь изо всех сил не пролить вино.
Он рассмеялся. – Тогда что это?
Дерьмо.
– Я знаю ее, не говори мне! – повторила я, пытаясь вспомнить.
Гхм.
Он продолжает улыбаться, в то время как его пальцы с легкостью скользят вверх и вниз по грифу гитары. Он выглядит таким расслабленным, словно может провести остаток своей жизни без рубашки с гитарой в руках.
– Черт возьми, – выкрикнула я от досады, я знаю эту песню!
Он взглянул на меня. – Сдаешься?
– Нет. Могу ли я позвонить другу или что-то вроде того?
– Это «More Than Words» – Extreme, – сказал он с усмешкой.
– Я отгадала бы, – пробормотала я. – Это вертелось у меня на кончике языка.
– Ладно, – сказал он, дразнящим тоном.
– Все же, где ты учился играть? – спросила я Леви, отчаянно пытаясь отвлечь его внимание.
– Мой отец учил меня. Я был ужасен во флирте с девушками, когда учился в старших классах, так что он научил меня играть, чтобы я смог добиться расположения леди, – сказал Леви, смеясь.
– У тебя были проблемы с девушками? – спросила я, в моем голосе слышались нотки неверия.
– Так трудно поверить, потому что я так чертовски красив, верно?
Закатив глаза, я бросила немного попкорна в него, и ему удалось поймать несколько штучек ртом.
– Ты хочешь услышать эту историю или нет? – спросил Леви с притворным раздражением.
– Хорошо, итак у мистера секси-зеленые-глаза были проблемы с девушками, продолжай.
– Для начала, попытайся представить меня на девять килограммов легче без мышечной массы со стрижкой под «ежик», прыщами и очками с толстыми стеклами.
Я рассмеялась. Не хотела, но рассмеялась.
– Ты врешь.
– Боже, мне хотелось бы. Был даже стишок.
– Нет, не может быть! – я прикрыла рот рукой, пытаясь подавить приступ смеха, который грозился вырваться наружу из моих легких.
– Вы представляете себе, этот Леви покинул побережье, а его лицо застряло в ульях? – повторил он насмешку, которая, не сомневаюсь, преследовала его на протяжении всего обучения в средней школе.
– Дети ужасны, – сказала ему, испытывая сочувствие.
Взять на заметку; убедиться, что Селену не задирают.
– Ага, – он обратил это в шутку. – Папа сказал мне, что девушки неравнодушны к парням с гитарой. И я, будучи озабоченным пятнадцатилетним мальчиком, сгреб все деньги, что у меня были, и купил себе гитару. И это сработало немного; надо мной стали меньше издеваться, а некоторые девочки думали, что это мило. Хотя когда я вырос из своих неловких лет, все изменилось. Моя встреча одноклассников была уморой для моей сестры и меня, – сказал он со смехом.
– Ей тоже было трудно?
– Бетан? Ха! Нет, она всегда была бунтарем нашей семьи. Она была одной из тех редких людей, которых никогда не волновало, что кто-либо думал. Она захотела поехать со мной только, чтобы увидеть, как выглядели королева выпускного бала и квотербек десять лет спустя. Она смеялась несколько дней после этого. Все думают о ней, как о диком ребенке, но она намного разумнее, чем большинство людей дающих ей кредит. Помнишь клуб, в котором мы встретились?
– «Двадцать-четыре»?
Он кивнул. – Она откладывала каждый цент, который кто-либо давал ей, будь то деньги на день рождения, Рождество или даже ее еженедельные карманные деньги. Она хранила их под половицами в своей комнате. К тому времени, когда она окончила колледж, у нее было почти двадцать тысяч на ее счете. Она сняла все деньги и вложила их в открытие этого клуба, – сказал он, сияя от гордости.
– Ваши родители вероятно…
– Обезумели, – договорил он за меня. – Так и было. Но это помогло ей. Она сделала так, что это сработала ей на руку, – улыбнулся он.
Он, казалось, действительно гордится и любит свою младшую сестру. В некотором смысле, она напомнила мне о Селене.
– Я рада, что это помогло тебе, – сказала я, когда еще больше наклонилась на диван.
– Что насчет тебя, какой ты была в старших классах?
– Гхм. Нет, – простонала я, не желая говорить об этом.
– Давай же, – убеждал он. – Это не может быть хуже, чем стишок.
Он прав.
– Дай подумаю, – размышляла я, задумавшись над тем, насколько должна раскрыться. – Ну, у меня имелся избыточный вес, а также я была любимицей учителей, и все это говорит само за себя, – кивнула я, жалея, что не смогла избежать этого разговора.
– Избыточный вес? У тебя?
Теперь настала его очередь сомневаться.
– Спасибо, я приму это за комплимент. Но да, моя бабушка была шеф-поваром, и хотя она и была на пенсии, все равно по-прежнему кормила нас при каждой свободной минутке. Боже, когда я вспоминаю о прошлом, это было довольно плохо. Все, да и вдобавок мой детский вес… – меня передернуло от воспоминаний. – Если бы я не занималась несколькими видами спорта, то меня можно было бы катать, как шарик по коридору.
Он задумался на мгновение. – Да уж, я не могу себе представить такое.
– Ох, но тебе и не придется представлять, – сказала я, уже сожалея о своем намерении.
Я встала и начала перебирать стопку коробок. Через некоторое время я нашла ту, которую искала. Коробку, заполненную моими фотоальбомами. Выбрав тот самый год, я ненадолго взглянула на него, перед тем как передать ему.
Отложив гитару подальше, он молча пролистал альбом. Я села и наклонилась вперед, пытаясь понять его реакцию.
– Все не так плохо, – наконец-то сказал он.
– Что прости, разве ты не видел фотографии??
– Я видел их. Все не так уж плохо, – повторил он. – Между прочим, твои сиськи были огромны!
Конечно, вот на что он смотрел.
– Я не скучаю по ним. Они убивали мою спину.
– Ты немного выше большинства девчонок, поэтому все, несомненно, уравнивалось, – он замолчал, перелистывая на другую страницу, а затем засмеялся. – Ладно, это отчасти плохо.
– Спасибо, знаю, – я попыталась забрать у него фотографии обратно, но он не захотел их отдавать.
– Ты была любимицей учителей, – повторил он слова, сказанные мною несколькими минутами ранее.
Леви улыбался, пока просматривал все мои награды и фотографии с учителями.
– Я на самом деле любила школу.
– Никаких осуждений, – засмеялся он.
