— Несомненно, она вас любит, — сказал я. — Похоже, у нее появились какие-то деньги.
— Да. — Она уцепилась за мой пиджак. — Я говорила ей, что так и будет, если она сохранит веру, будет старательно работать и находить общий язык с другими людьми. Я сказала своим девочкам в тот самый день, когда мы выезжали оттуда, что когда-нибудь мы возвратимся. И, понятное дело, так оно и случилось. Эстер получила все эти деньги от урановых рудников.
— Она где-то нашла урановую руду?
— Нашел мистер Уоллингфорд. Он был канадским горнодобывающим промышленным магнатом. Эстер вышла замуж за мужчину старше себя, как то же самое сделала и я в свое время. К несчастью, бедняга помер, они не успели прожить и года. Я так его и не увидела.
— Как его звали?
— Джордж Уоллингфорд, — ответила она. — Эстер получает значительный ежемесячный доход от его состояния. Кроме того, она получает также деньги и за фильмы. Кажется, все сразу сложилось для нее удачно.
Я внимательно наблюдал за ней, но не заметил признаков того, что она преднамеренно лжет.
— Какие роли ваша дочь играет в фильмах?
— Разные, — заявила она, неопределенно махнув рукой. — Эстер и танцует, и плавает, и ныряет — она ведь была профессиональным мастером по прыжкам в воду — и, конечно, исполняет роли. Ее отец тоже был артистом в добрые старые времена. Вам не приходилось слышать о Раймонде Кэмпбелле?
Я кивнул. Это имя принадлежало звезде немого фильма, игравшего головорезов, который хотел попасть в звуковые фильмы, но его подвел возраст и писклявый голос. Я помнил период в начале двадцатых годов, когда фильмы Кэмпбелла заполняли кинотеатры Лонг-Бич по субботним вечерам. Он пробуждал во мне вдохновение. Его герой — инспектор Фейт из Лаймхауза в целой серии картин — помог мне стать полицейским — не знаю, к добру или во вред. А когда престиж полицейских упал, воспоминания об инспекторе Фейте помогли мне уйти из полиции Лонг-Бич.
Она сказала:
— Вы помните Раймонда, не правда ли? Были ли вы с ним лично знакомы?
— Нет, видел только на экране. Это било давно. Что с ним все-таки случилось?
— Он умер, — ответила она. — Он умер от горя в годы депрессии. Много лет он не снимался ни в одном фильме, друзья отвернулись от него, он наделал огромных долгов. Вот так он и умер. — Ее глаза наполнились слезами, но она мужественно улыбнулась сквозь слезы, |как и положено было одной из основных дам Раймонда Кэмпбелла. — Но я не теряла веры. Я сама была артисткой уже до того, как подчинила свою жизнь Раймонду, и воспитала своих девочек в его традициях, так, как он этого сам пожелал бы. По крайней мере, одна из них достигла многого.
— А чем занимается ваша другая дочь?
— Рина? Она медсестра в психлечебнице, можете вы себе представить? Меня всегда поражало, что две девочки, столь похожие друг на друга и почти ровесницы, так отличаются по темпераменту. Несмотря на все художественное образование, которое я ей дала, она выросла удивительно хладнокровной, волевой и расчетливой. Ну, что вы, я бы просто остолбенела от удивления, если бы Рина предложила мне переехать к ней. Никогда! — воскликнула она мелодраматически. — Рина скорее потратит все свое время на ненормальных. Любопытно, почему красивая девушка поступает таким образом?
— Может быть, она старается им помочь.
Взгляд миссис Кэмпбелл стал озадаченным.
— Она могла бы найти для этого более женственную форму. Эстер доставляет другим настоящую радость, не роняя своего достоинства.
Я иронически улыбнулся. Она проницательно взглянула на меня, захлопала ресницами и снова обратилась ко мне с уже просветлевшим взором.
— Но мне не следует утомлять вас рассказом о своих семейных делах. Вы приехали осмотреть мой дом. В нем всего три комнаты, но он очень уютный, особенно кухня.
— Не беспокойтесь об этом, миссис Кэмпбелл. Я злоупотребляю вашим гостеприимством.
— Что вы, нисколько. Совершенно не...
— И все же я злоупотребил им. Я — детектив.
— Детектив? — Ее маленькие пальцы впились в мою руку. И она произнесла совершенно новым голосом — на целую октаву ниже, чем было ее птичье щебетанье: — Что-нибудь стряслось с Эстер?
— Я пока ничего определенного не знаю. Просто ищу ее.
— У нее неприятности?
— Возможно.
— Я это знала. Я так боялась, что что-нибудь будет не так. Нам всегда не везет. Всегда что-то подводит. — Пальцами она коснулась своего лица: кожа на нем стала похожа на смятую бумагу. — Я круглая дура, — хрипло произнесла она. — Я ушла с работы, понадеявшись на это, задолжала половине жителей города. Если теперь Эстер подведет меня, я не знаю, что мне делать. — Она опустила руки и подняла подбородок. — Ну что же, давайте посмотрим, в чем заключаются плохие новости. Это все куча вранья?
— Что — куча вранья?
— Ее истории, которые я пересказывала вам? О договорах на киносъемки, о поездке в Италию и о богатом, но умершем муже, Я не до такой степени глупа.
— Частично это может соответствовать правде. А частично нет. Ее муж не умер. Он — не старый и не богатый, и он бы хотел, чтобы она вернулась к нему. Вот почему я и оказался здесь.
— И это все? Не может этого быть. — В ее глазах появилось подозрение. После потрясения в ней вдруг пробудилась другая личность. Я не знал, была ли это врожденная твердость или она порождалась истерией. — Вы что-то от меня скрываете. Вы сказали, что она попала в беду.
— Я сказал: возможно. Почему вы так в этом уверены?
— Из вас очень трудно вытянуть информацию. — Она встала передо мной, упершись кулачками в почти незаметные бедра, и подалась вперед, как борец в наилегчайшем весе. — Не надо водить меня вокруг да около, хотя, видит Бог, я привыкла к такому обращению за тридцать лет, что живу в этом городе. Попала она в беду или нет?
— Миссис Кэмпбелл, я не могу ответить на этот вопрос. Насколько мне известно, пока против нее нет ничего определенного. Единственное, что мне нужно, это поговорить с ней.
— О чем?
— О том, что муж просит ее вернуться к нему.
— Почему бы ему самому не поговорить с ней об этом?
— Он намеревается это сделать. В данный момент он нездоров. К тому же было очень трудно разыскать ее.
— Кто он такой?
— Молодой журналист из Торонто. Зовут его Джордж Уолл.
— Джордж Уолл, — повторила она. — Джордж Уоллингфорд.
— Да, — сказал я, — сходится.
— Что из себя представляет этот Джордж Уолл?
— Думаю, это хороший человек или станет таковым, когда возмужает.
— Любит ли он ее?
— Очень. Может быть, чересчур сильно.
— И чего же вы хотите от меня? Ее адрес?
— Если он у вас есть.
— Как же мне его не знать. Я там прожила почти десять лет. Улица Мэнор Крест Драйв, 14, Беверли-Хиллз. Но если это все, что вас интересовало, почему вы сразу об этом не сказали? Вы заставили меня распинаться перед вами, я вела себя как последняя дура. Почему вы так поступили?
— Простите. Это было не очень прилично с моей стороны, но, возможно, речь идет не только о пропавшей жене. Вы сами предположили, что Эстер попала в беду.
— Слово «сыщик» для меня равнозначно понятию «беда».
— Были у нее раньше какие-нибудь осложнения?
— Давайте не будем обсуждать это.
— Часто ли вы видели ее этой зимой?
— Очень редко. Я провела с ней один уик-энд — на предпоследней неделе.
— В Беверли-Хиллз?
— Да, она только переехала туда и хотела посоветоваться со мной относительно ремонта и переделок в некоторых комнатах. Люди, которые жили там до Эстер, плохо смотрели за домом — не так, как когда мы сдавали его японской семейной парочке. — Взгляд ее голубых глаз погрузился в минувшие десятилетия, потом вернулся к настоящему. — Но, во всяком случае, мы с Эстер прекрасно провели время вместе. Прекрасный, уик-энд. Когда были одни, мы болтали, она занималась своими нарядами, как будто вернулось прошлое. И дело закончилось тем, что Эстер пригласила меня переехать к себе в начале года.
— Это было мило с ее стороны.
— Не правда ли? Я очень удивилась и обрадовалась. В течение многих лет у нас не было особой близости.
Сказать по правде, тогда я с ней почти не встречалась. А затем как гром среди ясного неба — она приглашает меня к себе и предлагает у нее поселиться.
— Как вы думаете, почему она так поступила?
Вопрос ей показался вполне уместным. Она присела на краешек стула и приняла позу задумавшегося человека, приложив кончики пальцев к виску.
— Трудно сказать. Конечно, не из-за моих прекрасных глаз. Понятно, что поскольку она уезжает, ей кто-то нужен, чтобы смотреть за домом, находиться в нем. Думаю, она тоже одинока.
— И напугана?
— По ее поведению этого не скажешь? Может быть, она чего-то и испугалась. Но даже если это и так, мне об этом она не скажет. Мои дочери не всем делятся со мной. — Она прикусила сустав большого пальца и по-детски скорчила рожицу. — Смогу ли я переехать к ней в начале года? Как вы думаете?
