Женщина согласно кивнула и расположилась около окна, совершенно очарованная этой залитой солнцем панорамой. Пальмы, глубокая синева моря, золотистые мимозы очаровали своей новизной женщину, которая последние четырнадцать лет не знала ничего, кроме тусклых английских зим.
Когда поезд прибыл в Канны, Кэтрин вышла и стала прогуливаться по платформе. Ее разбирало любопытство по поводу леди в норке, поэтому она взглянула на окна ее купе. Окна, единственные во всем поезде, все еще были закрыты жалюзи. Кэтрин слегка удивилась, а войдя в поезд и пройдя по коридору вагона, убедилась, что двери двух купе были все еще зашторены и закрыты. Да уж, леди в норке никак нельзя было назвать жаворонком.
Наконец к ней подошел кондуктор и сообщил, что через несколько минут поезд прибудет в Ниццу. Кэтрин протянула ему чаевые – мужчина поблагодарил ее, но все еще не уходил.
В его облике было что-то странное. Кэтрин, которая сначала решила, что дала слишком маленькие чаевые, приглядевшись, поняла, что произошло что-то очень серьезное. Лицо проводника было покрыто болезненной бледностью, он весь дрожал и выглядел так, как будто его только что испугали на всю жизнь. Мужчина очень странно смотрел на Кэтрин. Наконец он отрывисто спросил:
– Простите, мадам, но вас будут встречать в Ницце?
– Возможно, – ответила девушка. – А в чем дело?
Проводник покачал головой и, пробормотав что-то неразборчивое, отошел. Вновь он появился только тогда, когда поезд остановился у платформы в Ницце, и стал передавать вещи Кэтрин через окно.
Она в растерянности стояла на платформе, но тут к ней подошел белокурый молодой человек с наивным лицом и неуверенно спросил:
– А вы не мисс Грей?
Женщина сказала, что это она, и молодой человек широко улыбнулся и произнес:
– А я Чабби – ну, вы, наверное, слышали, муж леди Тэмплин. Думаю, что она упоминала обо мне, а может быть, и забыла. Где ваши багажные квитанции? Я, когда приехал в этом году, потерял свои… вы не представляете, какой шум тут поднялся. Обычная французская бюрократия.
Кэтрин передала ему свои квитанции и уже собралась идти с ним, когда мягкий заговорщицкий голос произнес ей в ухо:
– Прошу вас, мадам, подождите, пожалуйста, минуточку.
Кэтрин обернулась и увидела человека, который компенсировал неприметность своей фигуры количеством аксельбантов на форме.
– Надо соблюсти некоторые формальности, мадам, – объяснил человек. – Не согласится ли мадам на минуту пройти вместе с ним? Полицейские правила, – человек в отчаянии поднял руки. – Без сомнения, они абсурдны, но правила есть правила.
Мистер Чабби Эванс старательно прислушивался к говорившему, так как его французский пребывал в зачаточном состоянии.
– Совсем во французском духе, – пробормотал он. Мистер Эванс был одним из тех непоколебимых британских патриотов, которые, поселившись на чужой, иностранной земле, на полном серьезе отказывают местным жителям в праве на владение ею. – Вечно придумывают все новые и новые уловки… Хотя раньше они не привязывались к людям прямо на станции. Это что-то новенькое. Полагаю, что вам надо пройти с ним.
И Кэтрин отправилась со своим провожатым. К ее удивлению, он привел ее к вагону поезда, на котором она ехала, одиноко стоявшему на запасном пути. Пригласив ее войти, полицейский провел ее по коридору и открыл дверь одного из купе.
В нем находилась помпезная личность официального вида, а с нею – ничем не примечательный персонаж, который позже оказался просто клерком.
Помпезная личность поднялась и вежливо поклонилась Кэтрин.
– Мадам меня извинит, но мы должны выполнить некоторые формальности. Мадам говорит на французском языке, я надеюсь?
– Думаю, что в достаточном объеме, месье, – ответила Кэтрин по-французски.
– Это прекрасно. Прошу вас, присаживайтесь. Я месье Ко, комиссар полиции. – При этом личность важно надулась, и Кэтрин постаралась показать, что чин говорившего произвел на нее соответствующее впечатление.
– Вам, наверное, нужен мой паспорт? – спросила она. – Вот он.
Комиссар внимательно посмотрел на нее, слегка хрюкнув.
– Благодарю вас, мадам, – сказал он, беря у нее паспорт. Затем прочистил горло. – Вообще-то, мне нужно немного информации.
– Информации?
Комиссар медленно кивнул.
– Об одной леди, с которой вы вместе ехали. Вчера вы с нею ели в ресторане.
– Боюсь, что ничего не смогу вам о ней рассказать. Мы разговорились за едой, но я ее совершенно не знаю и никогда ее раньше не видела.
– И тем не менее, – резко заметил комиссар, – после ресторана вы прошли в ее купе и разговаривали там какое-то время?
– Да, – подтвердила Кэтрин, – это правда.
Комиссар, видимо, ждал, что девушка скажет еще что-то. Он смотрел на нее с ободрением.
– И, мадам?..
– И что, месье? – спросила Кэтрин.
– Может быть, вы поделитесь с нами информацией о теме вашей беседы?
– Может быть, но в настоящий момент не вижу в этом никакого смысла. – Чисто по-британски Кэтрин чувствовала себя раздраженной, этот иностранец был слишком любопытен.
– Не видите смысла? – воскликнул комиссар. – Поверьте мне, мадам, смысл есть, и очень серьезный.
– Тогда, может быть, вы объясните его мне?
Несколько минут комиссар молча тер подбородок.
– Мадам, – произнес он наконец, – все очень просто. Леди, о которой идет речь, была найдена сегодня утром мертвой в своем купе.
– Мертвой?.. – Кэтрин задохнулась. – Что же с нею произошло? Сердце?
– Нет, – ответил комиссар задумчиво, – нет, она была убита.
– Убита? – воскликнула женщина.
– Поэтому вы понимаете, мадам, что нас интересует любая информация, которую вы можете нам сообщить.
– Но я уверена, что ее горничная…
– Ее горничная исчезла, мадам.
– Боже… – Кэтрин попыталась собраться с мыслями.
– Так как проводник видел, что вы общались с этой женщиной, то он, естественно, сообщил об этом полиции, и именно поэтому, мадам, мы вас ненадолго задержали в надежде получить хоть какую-нибудь информацию.
– Мне очень жаль, – ответила Кэтрин, – но я даже не знаю, как ее зовут.
– Ее зовут Кеттеринг. Это мы узнали из ее паспорта и по ярлыкам на ее багаже. Если мы…
В этот момент в дверь купе постучали. Месье Ко скривился и чуть-чуть приоткрыл дверь.
– В чем дело? – раздраженно спросил он. – Я же просил меня не беспокоить.
В проеме показался вчерашний знакомый Кэтрин – с головой, похожей на яйцо. Он широко улыбался.
– Меня зовут Эркюль Пуаро, – представился он.
– Нет, – комиссар стал даже заикаться. – Ведь вы же не тот самый Эркюль Пуаро…
– Именно тот, – заверил его человечек. – Помню, как мы с вами однажды встречались, месье Ко. В Париже, в Сюртэ[19]. Хотя вы меня, без сомнения, забыли…
– Нет, нет. Совсем нет, месье, – объявил комиссар сердечным тоном. – Но умоляю вас, входите. Вы уже знаете…
– Да, знаю, – ответил Пуаро. – Не могу ли я быть чем-нибудь вам полезен?
– Месье, для нас это величайшая честь, – произнес комиссар, не задумываясь. – Позвольте, месье Пуаро, представить вам мадам… – тут он сверился с паспортом, который все еще держал в руке, – мадемуазель Грей.
Пуаро улыбнулся Кэтрин.
– Странно, не правда ли, – тихо проговорил он, – что мои слова сбылись так быстро?
– Увы, но мадемуазель может рассказать нам совсем немного, – сказал комиссар.
– Я как раз объясняла, – сказала Кэтрин, – что эта бедняжка была мне совсем незнакома.
Пуаро кивнул.
– Но ведь она говорила с вами, не так ли? – мягко спросил он. – И у вас сложилось о ней определенное мнение, нет?
– Ну, в общем, – задумчиво произнесла девушка, – наверное, да.
– И это мнение…
– Да, мадемуазель, – подался вперед комиссар, – вы обязательно должны рассказать нам о ваших впечатлениях.
Кэтрин еще раз обдумала всю создавшуюся ситуацию. С одной стороны, она чувствовала себя так, как будто выдавала тайну исповеди, но ввиду этого ужасного слова «убийство» не решалась что-либо утаивать. Ведь слишком многое могло зависеть от ее показаний – поэтому она постаралась дословно воспроизвести свой разговор с мертвой женщиной.
– Очень интересно, – произнес комиссар, посмотрев на сыщика. – Как вы считаете, месье Пуаро? Но вот имеет ли это отношение к преступлению… – Он не закончил фразы.
– Думаю, что это не было самоубийством? – с сомнением предположила Кэтрин.
– Нет, – ответил полицейский. – Самоубийством это быть никак не может – ее задушили куском черного шнура.
– Ах, вот как… – Женщина поежилась.
Месье Ко с сожалением развел руками.
– Это совсем плохо. Совсем. Мне кажется, что наши поездные воры гораздо кровожаднее, чем ваши.
– Это просто ужасно.
