Имя Ворал абсолютно ничего не говорило и фигурировало в письме, видимо, только для того, чтобы там была хоть какая-нибудь подпись. Письмо было написано по-немецки, черной тушью, на обычной почтовой бумаге.
Провокация? Ловушка? Попытка выяснить реакцию па подобные предложения? Но почему же так примитивно и откровенно?
Опытные «зубры» из разведки генерального штаба быстро пришли к заключению: речь идет либо о каком-нибудь дилетанте-авантюристе из судето-немецких кругов, рассчитывающем на легкий заработок, либо о ловушке, во всяком случае это должно стать предметом внимания полиции в Усти.
Моравец, назначенный по окончании военной академии в генеральный штаб в качестве руководителя разведывательного отделения второго отдела, был еще новичком, зеленым юнцом. Трудно сказать, объяснялся ли его поступок просто дилетантством или он вызван был стремлением натянуть нос «зубрам»? Во всяком случае Моравец сделал то, чего бы не сделал на его месте ни один сотрудник разведки: он пошел на свидание; и хотя обеспечил себе безопасность, — пошел один.
Продолжение еще более напоминает банальный детектив.
Он встретился с неизвестным человеком. Этот человек безо всяких околичностей передал ему часть текста, которая, как он подчеркнул, не имеет сама по себе большой ценности и может служить только образчиком.
— Дайте это на экспертизу, господин подполковник. Если вас текст заинтересует, приходите через четырнадцать дней, и получите все целиком. Только захватите с собой 10 тысяч крон.
Моравец заколебался. 10 тысяч?
— Не хотите, не давайте. Даст другой...
На том они и разошлись.
Если до той поры опытные разведчики сохраняли олимпийское спокойствие, теперь они основательно всполошились. Экспертиза установила, что речь идет о сведениях первостепенной важности, что их источник, по всей вероятности, античехословацкий центр разведывательной службы немецкой армии — абвера или иностранный отдел Главного управления имперской безопасности, центр немецкого шпионажа.
Это уже не походило на дешевый детектив. Было принято решение: получить весь материал и дать 10 тысяч.
Не в последний раз принималось решение дать 10 тысяч, и не всегда обходились только 10 тысячами. Моравец продолжал поддерживать связь с этим человеком, который со временем стал одним из самых надежных и самых дорогостоящих агентов чехословацкой военной разведки. Иногда его донесения свидетельствовали о такой осведомленности и были столь фантастичны, что походили на попытку дезинформации. Но спустя некоторое время даже самые невероятные сведения обычно подтверждались другими агентами и дипломатическими донесениями.
Кто он, этот человек? Его сведения, чрезвычайно ценные, выгодно продавались французскому и британскому генеральным штабам, использовались разведкой и оперативными отделами, а часто и пропагандой. Сам же он оставался неизвестным. Кроме денег он требовал еще одного: чтобы не пытались раскрыть его инкогнито, поскольку усилилась подозрительность немецкой контрразведки. Он боялся Гейдриха и его службы безопасности.
Монополия на связь с этим высокопоставленным агентом принадлежала Моравцу, который между тем поднялся по служебной лестнице на ступеньку выше и стал уже не зеленым новичком, а весьма преуспевающим и весьма ценимым офицером. Благодаря ему чехословацкие военные и правительственные круги были своевременно информированы о планах Гитлера относительно судето-немецкого движения, о нацистском влиянии на Генлейна, о многих намерениях Гитлера и сроках их осуществления. Еще задолго до мюнхенского сговора было известно о его подготовке, а также о подготовке аншлюса Австрии и о происках гитлеровцев на Балканах.
Но кто же все-таки был этот человек, которому Моравец должен был быть благодарен за свои успехи, за свое продвижение, за высокую оценку своей деятельности, за рост своего влияния?
Только после неоднократных неудачных попыток, спустя много времени, Моравцу удалось устроить так, что его сообщника сфотографировали. На снимке — два серьезных господина прогуливаются по парку городка в северочешском пограничье и без большого интереса беседуют друг с другом. Путем сравнения снимка с фотографиями из картотек разведки удалось в конце концов установить, что собеседником полковника генерального штаба Франтишека Моравца во время этой невинной прогулки был скорее всего Пауль Тюммель.
Возможно ли это?! Да, бесспорно, это так: Пауль Тюммель, резидент немецкой военной разведки в Чехословакии, Австрии, на Балканах, один из виднейших деятелей абвера, шпионского центра, руководимого адмиралом Канарисом. Его имени мы не найдем ни в одном из списков Моравца, ни в одном донесении или реляции, оно не фигурирует ни в одном из обзоров или докладов. О нем упоминается только в таком контексте: «Из обычно хорошо информированного источника нам стало известно...», или: «Из немецких кругов, заслуживающих полного доверия...», или позднее: «Из в высшей степени информированного источника, надежность которого многократно проверена, мы получили сообщение...».
В таких и им подобных донесениях, проходивших через руки полковника Моравца, может заинтересовать многое. Но особенно в них бросается в глаза одна общая черта: вырисовывается четкая картина все возрастающей агрессивности фашистской Германии со многими убийственными и чрезвычайно характерными подробностями. Но почему же мы не защищались, если нам почти все было столь хорошо известно заранее?
...А что представляли собой тогда те двое — Кубиш и Габчик?
В то время они еще не знали друг друга, у каждого были свои, совершенно разные заботы. Им обоим было по двадцать лет, первый оставил работу кочегара и вместе с отцом занялся крестьянским хозяйством в Дольных Виллемовицах возле Тржебиче; второй работал на складе химических товаров в Жилине и каждый день ездил домой в Полувесь.
И все же и у них нашлось кое-что общее. В 1938 г. вместе с тысячами других парней их возраста они были призваны в армию, обмотали ноги портянками, надели сапоги и поступили под команду взводного и поручика. Ребятам их возраста никогда особенно не хочется идти на военную службу, но тогда было другое дело. Это чувствовали все, и оба молодых парня совершенно искренне стремились вместе с тысячами других, таких же парней, сражаться, защищать свою страну от агрессора. Им нисколько не хотелось умирать, но, если бы понадобилось, они были готовы и к этому.
...Хорошо ли вы запомнили, что ответил в семейном кругу пан полковник Моравец на замечание о том, что он, собственно говоря, не вполне военный, а руководит шпионажем?
«Кто-нибудь должен же этим заниматься. Каждый, что может, — на алтарь отечества».
Конечно, Пауль Тюммель — не единственный агент Моравца. К их числу принадлежала, например, одна дама, замечательная только тем, что была секретаршей немецкого посла в Праге. Случилось так: на каком-то приеме она выпила сверх меры и проговорилась в компании о тайне своей молодости. Она воспитывалась в швейцарском католическом пансионе, разумеется в строгой добродетели и чистоте, и однажды — всего единственный раз — поддалась греховному соблазну. С тех пор ее эротические желания все усиливаются. Пока она была молода, все это было не страшно, но теперь ей уже трудно находить себе подходящих любовников. Жалованье секретарши посла, конечно, не малое, но она уже с трудом укладывается в него...
В компании, которой пришлось услышать ее горестное признание, был некто, кого оно очень обрадовало. И вскоре тот же некто деликатно предложил этой немолодой и весьма мало привлекательной даме финансовую помощь, добавку к ее жалованью. Разумеется, ей не будут причинять никаких особых беспокойств, ее просят только делать при перепечатке некоторых писем одну лишнюю копию, выписать пару девизов из корреспонденции, иногда записать содержание телефонных разговоров посла и военного атташе с Берлином.
Сделка состоялась, В бумагах полковника Моравца под рубрикой «К выплате» прибавился еще один шифр, а в его донесениях выражения: «Из дипломатических кругов мы узнали»... или: «Из окружения высокопоставленных дипломатических особ до нас дошли сведения...» Сделка есть сделка, и она основывается на деньгах. Но некоторое время спустя дама дала понять, что она не настаивала бы на денежном вознаграждении, если бы к ней за материалами постоянно приходил какой-нибудь молодой офицер, скажем выпускник военной академии, — ведь оттуда выходят бравые офицеры...
Предложение, означавшее экономию, было, понятно, принято. Итак, всегда в назначенный день адъютант полковника Моравца отдавал приказ, кому из офицеров отправляться в интимное стжешовицкое гнездышко за сведениями «из дипломатических кругов». Обычно жребий падал на молодых офицеров, прикомандированных к генеральному штабу для прохождения стажировки.
