на друга, потому что, услышав ответ, я было подумал, что дедушка рассердился и пора перестать задавать ему все эти вопросы, ответы на которые мне так нужны. Он снова повторил:
– То есть, когда ты ошибаешься, ты сразу понимаешь, что ошибся, или потом? Ты сам это понимаешь или только тогда, когда кто-нибудь тебя поправит?
– Значит, ты даже и не догадываешься, что о чем-то забыл?
– А может быть, это дерево тоже не догадывается, что с него падают листья? И это знаем только мы?
– Опять ты про деревья…
– Да, деревья. Деревья помогают мне найти ответы на твои вопросы и на те вопросы, которые я сам себе задаю. Я смотрю на них, и они подсказывают мне почти все решения.
– А я их не понимаю.
– Мне самому они иногда неясны, но я храню их в сердце на случай, если мне когда-нибудь удастся их разгадать.
Я знаю, что дедушка говорит мне это для того, чтобы я запоминал все то, о чем мы беседуем. Как будто заранее готовит завещание к тому времени, когда его не станет.
Наши разговоры
Если бы родители точно знали, о чем я спрашиваю деда по дороге из школы, меня бы, конечно, отругали. Но я не понимаю, как развивается его болезнь, как теряется память, куда девается из головы все то, чем ты раньше жил, и мне необходимо, чтобы кто-нибудь мне это объяснил.
– Никогда не стесняйся задать вопрос.
Папа всегда говорит, что нужно быть любознательным и искать пути для разрешения любых сомнений. Мы с дедушкой так и делаем, оба, я и он.
Мне кажется, что дедушке так же нужны мои вопросы, как и мне – его ответы, и что, отвечая мне, он чувствует себя спокойнее, потому что видит, что может мне помочь.
– Я люблю возвращаться с тобой из школы, дедушка.
– Я тоже, Жан.
– И задавать тебе вопросы я тоже люблю. Я рад, что ты разрешаешь мне их задавать.
– А что в этом такого?
– Может быть, мама и папа…
– Мама и папа тут ни при чем. Эти разговоры только для нас двоих.
– Ты их… тоже забудешь?
– Я не знаю, о чем я забуду, как я это забуду или когда. Но знаешь, как я поступаю, когда не хочу что-либо забыть?
– Как, дедушка?
– Я не храню это в голове, а доверяю памяти сердца: она никогда не сотрется.
– А что еще ты ей доверяешь?
– Все, что я когда-либо любил, Жан.
– Ясно… Бабушку, маму, меня…
– И вас тоже. Но и те дни, когда я впервые починил часы, когда родилась твоя мама, когда я познакомился с бабушкой, когда срубили мою вербу…
– Твою вербу. Ты обещал мне когда-нибудь о ней рассказать.
– Мы уже дома, Жан. Может быть, завтра.
Две памяти
Мне стало гораздо спокойнее с тех пор, как я знаю, что памяти у нас две.
Пока мы проверяем только что решенные задачки, я пишу в тетрадке по математике: «голова» и «сердце», рисую две колонки и пытаюсь сообразить, как поделить между ними воспоминания. Вдруг в колонке для сердца я вижу дедушкину букву «О», которой нет в моем имени, и мне кажется, что она вмещает все то, что дедушка завещает мне не забыть. И все встает на места. Потому что буква О круглая, как часы, а сердце тикает, когда бьется.
– Буква О хранит все те воспоминания, которые ты не хочешь потерять, правда, дедушка?
Я откусываю от бутерброда и жду ответа. Но мимо нас проплывают улицы и деревья, а дедушка молча глядит себе под ноги, машинально идущие вперед.
Когда до дома остается два подъезда, дедушка останавливается и садится на скамейку на бульваре Ронда.
– Моя буква О станет твоей, когда меня не будет, Жан.
– Но дедушка!
– Жан…
– Тогда расскажи мне все то, что у нее внутри. Про твою вербу…
– Расскажу.
Математика
Я всем сказал, что мне нужно делать домашнее задание, и закрылся в комнате. Открыл тетрадь по математике, и то, что я написал раньше, показалось мне смехотворным. Я вырвал лист, смял его в комок, и снова получилась буква О. Такой же формы был ободок мусорной корзины. Буква О была в моей комнате повсюду, та буква О, которой нет в моем имени, и пусть ее не будет никогда.
Дедушкина буква мне не нужна, мне нужен он сам, собственной персоной, он и две его памяти. Я хочу, чтобы наши разговоры не кончались. Хочу, чтобы маме с бабушкой не приходилось запираться на кухне, когда он пытается починить часы с кукушкой. Чтобы сладкое облако бабушкиных духов всегда было свежим и ясным. И чтобы папа с мамой навсегда оставались королем и королевой, а мы сияли теплым светом.
Я пишу список всего, что мне нужно. Перечитываю его, и мне приходят в голову новые идеи. На клетчатом листочке возникают новые столбцы.
Потом я складываю их все, и получается Жоан.
Опять эта буква О. Я обвожу ее ручкой жирно-жирно, бумага не выдерживает и рвется, и силуэт буквы О остается на нескольких листах тетради подряд. Теперь это моя буква О, пусть в ней не будет дырки.
Сердце не забудет
Я вышел из комнаты, и дома все было как обычно. Так, как у нас все устроено в последнее время. Бабушка стояла у плиты и методично готовила ужин на медленном огне, а дедушка сидел в кресле. Я подошел к нему и увидел, что он дремлет, положив руку на грудь. Наверное, для того, чтобы сердце лучше помнило. Он открыл глаза. Нет, он не спал.
– Дедушка, что ты делаешь?
– Пытался составить список.
– Список чего?
– Список того, что мне хотелось бы тебе сказать, пока я обо всем не забыл.
– Но мы же договорились, что самое важное ты сохранишь в сердце навсегда!
С незнакомой улыбкой, от которой у меня сжалось горло, дед ответил:
– А может быть, ты уже все обо мне знаешь?
Я не сразу понял, что речь не о том, что он не хочет мне больше ни о чем рассказывать, не о том, что пришел конец нашим разговорам, и что дедушка просто рад видеть, что я не забыл его слова.
– Нет, не все… Ты мне еще должен рассказать…
– Про вербу. Да, я знаю, что обещал. Мне просто грустно о ней вспоминать, но если я не хочу, чтобы она исчезла вместе со мной…
– Ты никуда не
