Но ему так и не удалось убедить меня «выбить клин клином»: куда милее сейчас казалась чашка «Нескафе голд», которую с утра подавали в «Хаймат». К тому же я обещал фатеру Шонеру наутро вернуться, а кава, как стало понятно еще вчера, здорово притупляет чувство долга. «Дерюга» оказалась не из местного льна, как я предположил, а из древесной коры. «Они называют эту ткань «тапа». Да и у них это сейчас редкость - предпочитают пользоваться достижениями китайской и европейской цивилизаций. Я же говорю: здесь дед Загиа жил. А вождь у танайя - с высшим математическим образованием. Хотя с логикой у местных - напряг. Не нужна им логика».
Я шел по островку, на котором казалось маловероятным заблудиться, но который нес в себе столько своеобразия и нюансов, что мог бы сравниться со среднеевропейским государством. Проходя мимо изгороди, я небрежно и механически постукивал по ней бамбуковой палочкой, пока из зарослей неожиданно не показалось чье-то лицо с высунутым на подбородок языком (кажется, пса Эрнеста). Смесь ужаса и отвращения заставила прекратить легкомысленное постукивание, отойти на открытое место и ускорить шаг, так как фантазия неуспокоившегося после кавы мозга легко дорисовывала молниеносный бросок пса или леопарда, вполне, кстати, вероятный, так как я мог являться возмутителем спокойствия и едой одновременно.
В довершение всего из-под самых ног юркнуло что-то шустрое и пушистое - наподобие хорька или куницы, но с коротким облезлым хвостом. Чувство омерзения и страха ассоциативно извлекло из памяти давнее утро, когда я, добираясь поутру со студенческой вечеринки в общежитие, наткнулся на раздавленную ночным лихачом беременную кошку. Все признаки посталкогольного синдрома были налицо. Вспомнилось и легко расшифровалось Валеркино «Я - пас», после которого он сразу выпил: ПАС - посталкогольный синдром. Подумалось, что если Жеребцов регулярно испытывает подобные ощущения, то его стремление к обязательному подшофе вполне объяснимо и в какой-то мере простительно.
ОРЕОЙИ
Уставшим от вчерашнего возлияния кавы сознанием я не сразу воспринял то, что говорил Артур:
- Их было семеро. Они приплыли на рассвете, вызвали Вильгельма, забрали его и Бажену, а мне велели всё рассказать остальным.
- Кто приехал, Артур, откуда? Где Шонер? Где Бажена?
По словам Артура выходило, что приезжали ореойи. Сам Артур проснулся до рассвета и пошел прогуляться к океану. Затем услышал плеск весел, который его не насторожил. Возможно, потому, что в тумане всё слышится издалека. Поэтому он посчитал, что плещутся дельфины или звук доносится из затоки, находящейся в полутора километрах, в которой любят порыбачить танайя.
Когда близорукий Артур увидел перед собой загорелого крепыша в джинсовой безрукавке и шортах и с автоматом Брюсснера наперевес, бежать было поздно.
- Нам нужен сэр Вильгельм Шонер, - чистой английской речью вымолвил ореой. - Он крадет наших детей и пытается сделать их людьми. А дети ореойев должны умирать! У ореойев не должно быть детей!
Артур не смог сделать ничего иного, кроме как отвести этих джинсовых парней в «Хаймат», где отдыхала Бажена и уже бодрствовал Шонер.
- Ты не можешь быть Хааканга Тиэрсом! - фатер Вильгельм довольно быстро осознал ситуацию. - Он старше тебя!
- Хааканга Тиэрс умер. Полная луна забрала его. Я новый Владыка - Туэве Могуна. Ты воруешь наших детей, которые должны умирать. Ты лишаешь их права на смерть.
- Это не большая провинность, чем лишать их права на жизнь, - саркастически отпарировал Шонер. - А смерть любого из живущих неизбежна, Туэве Могуна. Она заложена в генетическом коде.
- Ты уплывешь с нами. И еще мы заберем вот ее.
Новый Владыка указал на Бажену, которую выволокли из комнаты двое оре- ойев.
- Оставь девчонку. Она здесь случайно и не имеет никакого отношения к моей научной работе.
- Нас не интересует твоя работа. Ореойям нужны женщины и не нужны дети. Мы торопимся. Сегодня, когда солнце оставит тень меньше роста, мы казним тебя по древнему обычаю на острове Шингао. Это честь, оказанная тебе, - там мы казним только отступников из своих. Обычных врагов мы убиваем там, где встречаем. А в первую четверть луны мы вернемся сюда и уничтожим всех наших детей и тех, кто посмеет здесь остаться.
Рассказ Артура был ошеломляющим, и поверить ему было настолько же абсурдно, как и легкомысленно - не поверить. Настораживало то, что Артур не выглядел взволнованным - скорее уставшим, выдохшимся. Впрочем, после стресса это вполне допустимо. Позднее я вспомнил, что не обратил внимания на то, остались ли на острове какие-либо следы пребывания ореойев. А через пару часов полил долгожданный дождь.
Я, помнится, еще спросил Артура:
- Были ли у ореойев мизинцы на руках?
- Да! То есть нет, конечно. У Туэве Могуны и на ногах не было.
Туолини не смог ничего поведать, поскольку не выходил из Клиники, однако
при упоминании об ореойях запаниковал.
На Валерку надежда была слабая. Оставалось одно: ждать возвращения Кре- чинского и Гюнтера.
ГЮНТЕР
Гюнтер и Кречинский появились послезавтра утром. Мы с Артуром встретили их на плато, где садился вертолет. На этот раз «Викинг» сел в лужу, если не озерцо, закрывшее его на половину высоты кронштейнов колес. Гюнтер Краузе впервые за то время, которое мы его знали, удивился, хотя внешне остался спокойным. Он не мог понять, почему нет Шонера и помощников-туземцев. Задав несколько вопросов Артуру, молча смонтировал тележки и сообщил, что продукты придется перевезти за три раза. Кречинский, напротив, ударился в панику: стучал кулаком по надписи «Викинг» на борту вертолета и требовал доставить его в Лангкави. Бывший абверовец двумя пощечинами наотмашь прекратил истерику, чем заявил о том, что с этого момента до возвращения Шонера главный на острове - он.
К полудню был доставлен Валерка. Гюнтер угловатыми, но однозначно трактующимися фразами обрисовал обстановку: 1. Вильгельм Шонер, скорее всего, уже казнен, если ореойи были и если это настоящие ореойи; 2. Если принять за истину предыдущее, то через восемь-одиннадцать дней воины Солнца вернутся на остров, чтобы уничтожить оставшихся, в том числе зооморфов и танайя; 3. Марина Савич должна быть в отеле «Масури» через неделю, ее необходимо встретить и отправить обратно.
На вопрос Кречинского «А что же с Баженой?» был получен неутешительный ответ: «Ее не спасешь в любом случае».
После короткого обсуждения Гюнтером был предложен план действий: 1. Первые пять дней отводятся на подготовку нового пилота; 2. Валерка предупреждает танайя, чтобы они уехали с острова, хотя бы временно; 3. Отлет через шесть дней: улетают Кречинский, Рацин, Турчин и Жеребцов; 4. Он, Гюнтер Краузе, остается, чтобы встретить ореойев и защитить зооморфов; 5. Деньги, которые могут понадобиться, будут взяты из сейфа Шонера. Сам Гюнтер не имеет права покидать остров из-за неясности ситуации.
Артур, наверное, попытался отвоевать утерянное лидерство, которое должно было бы, как по наследству, перейти к нему от Шонера. Он громко и напористо стал говорить что-то полусвязное об использовании зооморфов в качестве трансплантантов органов.
- Поймите, они ведь не являются людьми, это научный факт. Подумайте, сколько реципиентов ждут от наших зооморфов помощи! Леопольд Хейли делал это весьма успешно. Ну хорошо, ну оставим, спрячем Клауса, сделаем исключение. У нас полторы недели, мы их всех детально прооперируем, а в Клинике есть холодильники. Мы успеем всё перевезти вертолетом. Кречинский должен организовать холодильные камеры в Сингапуре. А там - уже цивилизация. Дети ореойев убиты, что еще надо Туэве Могуне? Они ведь все равно будут убиты! Мы сможем договориться, и ореойи уйдут. Они сами будут привозить к нам детенышей, нам не нужны даже таува нахау! Это ведь не просто бизнес, это переворот в медицине! Сколько клиник ждут подобный товар. Не бойтесь за законы - они сдвинутся в нашу пользу. Ведь и у законодателей, и у их лоббистов есть больные дети. Трудно с точки зрения современного человека понять, что аморальнее: давать жизнь последствию насилия в виде дикого животного или использовать его органы на то, чтобы истинный человек смог выжить! Это ведь практически - ксе- нотрансплантация.
- Ферштюм! - взбешенно заорал Гюнтер.
И его слово можно было перевести и как «заткнись», и как «убью», и как «ты неправ».
Когда красно-фиолетовая краска сошла с лица Гюнтера, он приказал Туолини всех зооморфов, включая Матильду и Амалию, переправить за изгородь Фермы, а самому убираться к танайя. Санитар не двигался с места, пока Гюнтер при всех не дал ему двести евро компенсации за увольнение без предупреждения. Положив деньги в нагрудный кармашек и щелкнув кнопочной пуговицей, Туолини, поигрывая дубинкой, вразвалочку пошел к Клинике.
ЖЕРЕБЦОВ-ВЕРТОЛЕТЧИК
