Оставшись вдвоем, за чаем, невзрачно, не понимая слов, о чем-то переговаривались. В глазах Оксаны крепился затаенный страх. Где-то глубоко такой же страх сидел и в нем. Чаю налил крепкого, щедро насыпал сахара и задумчиво размешивал.
– Ты боишься потерять эту жизнь? – Витя обвел взглядом утихшую в ночном сне их квартирку.
– Я боюсь за нас. За тебя боюсь, между прочим! – с осуждением говорила Оксана.
– Неправда, – жестко произнес Витя и в упор посмотрел на нее. – Ты боишься за себя и только поэтому переживаешь за меня. Боишься потерять наше уютное будущее. Мне тоже страшно. Но страшнее – потерять искру. Превратить то, что у нас есть в стыд и глупость, стать обмазанным со всех сторон медом, от которого будет нести дегтем.
Оксана уперлась взглядом в белизну стола, и повернулась с уже новым, со смешанным страданием, любовью и огнем взглядом:
– А я все равно боюсь. Имею я право бояться? Они сделают с нами что захотят, – кристаллы страха внутри ее глаз слились и обратились в крупные и чистые, как капли росы, слезы и застыли на веках.
– Думаешь, мне не страшно? – Витя взял ее руку. Егор, Саша, все пропасть могут! Да я тысячу раз думал, пока голова не затрещит. И ничего не надумал! – он до боли сжал ей ладони и посмотрел так глубоко в нее, что мог увидеть на дне глаз ее душу. – Есть только выбор. И придется выбирать.
Оксана вырвала от него руки, схватилась за лицо и выбежала из кухни.
Витя недвижно с минуту сидел за столом. Отпил чая, выплеснул остатки в раковину, подошел, всматриваясь, к окну. За стеклом стояла черная стена, и только светился квадрат далекого окна. Было страшно и тоскливо.
Субботний шашлык
Маленький Коля достал из воды прозрачную резиновую рыбку и наблюдал, как на ее мокром боку переливаются лучи солнца. Катя спрыгнула с борта бассейна и окатила мальчишек сверкающими цветами радуги брызгами. На всю ширь свежего, ухоженного газона, сад и двор из большого надувного бассейна доносились озорной детский визг и шлепки по воде.
Катя против Коли, Филиппа и Вани из девочек была одна, но держалась смело и ни драчун Филипп, ни зануда Колька, ни толстый, с пуговичными глазками на широком лице Ваня, не могли командовать ею. Наоборот, Катя, пользуясь перебранками мальчишек, сама нападала на них и была первой по крикам и визгу в бассейне.
– Во, разошлась! – посмотрела в окно Елена Сергеевна, мама Пети и Коли, глядя, как Катя загнала мальчишек в угол бассейна и что-то им выговаривает.
– Да уж, горе мое неусидчивое, – подошла Ольга Павловна.
Женщины готовили на кухне закуску. В углу просторного двора, под навесом с вытяжкой коптил шашлык. Евгений Владимирович каждую субботу собирал три-четыре близкие семьи на пикник. Пока хозяин смачивал вином большие куски свиной шейки на мангале, женщины тонко резали свежие овощи, наполняли вазочки лоснящимися фруктами, веером раскладывали по тарелкам колбасы, ветчину, и обязательно – для него, под водку – крепко мороженое сало.
– Леночка, десять минут и дело в шляпе, – из двери показалась крупная коротко стриженая голова хозяина.
– Хорошо, Женечка, – откликнулась, с оценкой оглядывая блюда, Елена Сергеевна. – Ребят только выловим, – и снова обернулась к подругам:
– А вы, Любочка, со Стасом куда хотите?
– Не знаю, милая. Ему все Париж да Берлин мерещатся, – ответила дородная женщина лет пятидесяти, с плотным лицом в толстых складках, по которому видно, что она давно сама решает все за себя. – А я говорю – на море нам надо с Филечкой, на Кипр или в Тайланд. А он мне все – поехали в этот… как его… Лондон, на королеву и Абрамовича посмотрим…
Евгений Владимирович вернулся к покрывавшемуся легкой, молочно-кофейного цвета корочкой шашлыку, перевернул шампуры и повел гостей к бильярдной из свежего красного кирпича, сложенной месяц назад бригадой ни слова по-русски не говорящих азиатов.
– Одни ремонты, – с довольной усталостью вздохнул он и посмотрел на Станислава Борисовича, будто ожидая похвалы.
– Ладно вышло, – улыбнулся тот и похлопал ладонью по кирпичной стене. – Давай уже, показывай обновку.
Чувства гордости за себя и за хозяйство, что славно складывалось, Евгенией Владимирович скрыть не мог и не желал. Распахнул дверцу высокого узкого сейфа, достал новенький, богато покрытый гравировкой, местами с позолотой, итальянский дробовик.
– Красота, – не сдержался Владимир Яковлевич, подходя. – Молодец, Женя, для себя живешь! Мне вот, то Алешке на учебу надо, то на армию. Ольге машинку справили, отдыхи забугорные, похороны, прости господи, недешевые.
– Ничего, у тебя еще старая «Beretta» в строю, – с добрым сочувствием улыбнулся Евгений Владимирович. – Снаряжайтесь, господа-товарищи! По первому снежку на секача пойдем.
Привычным движением Евгений Владимирович обхватил все шампура сразу и поднес к столу.
– Какая прелесть, – с чувством удовольствия легонько похлопала в ладоши Любовь Николаевна. – Женя – мастер!
– Эта шейка еще вчера хрюкала, – удобно заполнив своим массивным телом глубокое плетеное кресло, улыбнулся в ответ хозяин, повернулся к жене и властно крикнул. – Лена! Ну что вы там?!
Елена Сергеевна, пригласив гостей к столу, вытирала детей после купания.
– Ванечка, Коленька, – шутливо ругала она сыновей. – Измазались, бесенята? В бассейне умудрились! Везде грязь найдут, – потрепала она по прическе насупленных ребят. – Катенька, дорогая, лупи их, милая, – помогала она девочке одевать платье. – А то они измучают. Мне уже терпения-то нет, – приведя детей в порядок, Елена Сергеевна привела всех четверых к столу.
– Стас, дорогой, а что же наш доблестный Троцкий? – игриво подмигнул хозяин Владимиру Яковлевичу. Тот, вспомнив недавний стресс и испуг, отложил шашлык.
– Этот дуболом Полетов? Сдулся дурень. Отнекивается, – Станислав Борисович захватил побольше зелени и взял шампур. – Суд скоро. Опера, похоже, ничего не накопают. А мы-то что?
– Правильно, – поддержала Елена Сергеевна. – Ваше дело прокурорское – чтобы все по закону было.
– Все по правилам! – Станислав Борисович с усилием жевал большой, подкоптившийся и пахучий кусок мяса. – Дело до губернатора дошло, у его жены племянников не так много. Ребята сработали оперативно, и слава богу.
– Ведь их, говорят, трое было? – по кусочкам, мелко и часто, будто птичка, кушая шашлык и следя, чтобы ни одно колечко подкопченного лука не упало, и чтобы Катенька жевала аккуратно, спросила Ольга Павловна.
– Работаем, работаем, милая Ольга Павловна! – снисходительно улыбнулся Станислав Борисович. – Отдаст сообщников! Не сможет – научим, не захочет – заставим, как говорится. Будут вам и Каменев, и Зиновьев. Это ему не пенсионеров на базаре щупать.
– Да, да, Станислав Борисович, вы уж там… постарайтесь, – и Ольга Павловна обратилась ко всем. – Я-то как испугалась! У Володи кабинет как раз через две двери от приемной главы. Хорошо, на обед поехал! Ваш отдел сейчас где обедает? – повернулась она к мужу, – в «Фараоне» или «Черном князе»?
– В «Фараоне», в «Фараоне», – нервно отмахнулся Владимир Яковлевич. Ему было неприятно вспоминать всколыхнувшее их происшествие, и что жена подогревала разговор. – И что ты все… отстань от людей! Мало у нас пятки горят от этих дураков из пруда…
– Я волнуюсь! – всем своим видом показывая, что ей есть за что волноваться, обиделась Ольга Павловна.
– Все мы волнуемся, – поглаживая по круглой вертлявой голове Ванечку, с нотой сострадания к самой себе, произнесла Елена Сергеевна, приглядывая, как дети проворно жуют большие, сочные куски. – У Жени на заводе тоже всё чудят…
– Глупости, солнце, не думай, – хозяйски улыбнулся в ответ Евгений Васильевич. – На Руси всегда так. Все всегда недовольны. То зарплату им подавай, то охрану труда… Нам бы как железнодорожникам – вот молодцы! – прикрыть бы профком, разогнать десяток особо нервных…
– Мы со Стасом покурим, – делая упор на то, что просто, как и все, по имени может назвать прокурора, поднялся от стола Владимир Яковлевич.
– Все должно быть в крепких, надежных руках, – хозяйски кивнул Евгений Васильевич, будто давал согласие покурить, и показал всем свои толстые руки. – Мой завод – значит, мой завод!
В саду шумели яблони. Ветер мелкими движениями шевелил листья винограда на заборе.
– Бумаги все готовы, – Владимир Яковлевич щелкнул перед носом прокурора зажигалку. – У меня дело не стоит. Земля, имущество, на ходу.
– Молодцы. Быстро. Как говорится, место велит…
– А вам – погоны, – подхватил было Виктор Яковлевич, но уловил на себе задержавшийся, внимательный взгляд прокурора и ловко вывернулся. – Дело верное. Ваша – треть, по договору. Риска никакого, все на мази, в отделе у меня все свои…
