– Её можешь купить ты.
– Невозможно! – парень замотал головой. – Не столь важно, кто из семьи купит невольника, побор придётся платить главе – моему отцу. Когда он узнает об этом, мне несдобровать. Для чего она вам? Её же откармливать и лечить надо.
– Жалость.
– И что с того? Всех рабов не перекупить.
– Хоть одну.
– Не пытайтесь исправить Судьбу другого!
– Пожалуйста, помоги её купить.
– Вы из тех, кто скупает своих земляков? Забудьте!
– Нет. Она точно не из моей страны.
– Тогда для чего?
– Сказала же, мне её жаль.
– Знаете, отец всегда говорит: «Теперь это собственность нашего Царства». Они сами виновны в том, что не боролись за свою свободу.
– В чём виновен ребёнок, не обладающий достаточной силой, чтобы дать отпор взрослому не-человеку, которому взамен стыда и здорового ума выдали оружие?! – возмущение Соны достигло предела. Девушка всегда с большим интересом читала про исторические личности, обожала смотреть исторические фильмы и сериалы, но только сейчас, столкнувшись с непробиваемой стеной укоренившихся в сознании предков традиций, она поняла, что то были всего лишь фильмы и книги.
– Я же говорил, ни один торговец не согласится продать вам свой товар.
– Ты переоцениваешь законопослушность людей, – выдохнула Сона. – Прошу, лишь узнай цену.
* * *
– Жу! – мать выбежала вслед за сыном. – Постой же! Тебе ведомо моё слабое сердце – я не смогу тебя нагнать.
Юноша остановился:
– Не беспокойся, я скоро.
Подойдя, Аи взяла руки сына в свои и, глядя прямо в глаза, произнесла с усталостью:
– Я знаю, вы привели в дом рабыню. Расскажи и не смей ничего скрывать.
– Простая сирота с улицы, – пытался добавить непринуждённости голосу Чжу Жу.
– Вы можете назвать её другим именем и домыслить новую жизнь, но смыть клеймо, что я видела на её руке, невозможно. Это не девочка, а рабыня Царства. Что мы скажем отцу, когда придёт время платить за неё налог? Ты же знаешь, что с нами будет…
– Больше не посмеет! Если брат не может нас защитить, это сделаю я!
– Сынок, разве можно противиться воле старшего?! Твой отец – закон в доме, так гласит «Шэнцы Му»[61].
– В «Священном слове» так же сказано, что мужу надлежит оберегать жену, а отцу детей!
– Он оберегает, – не веря собственным словам, внушала сыну испуганная женщина. – По-своему, но он лучше знает, как до́лжно поступать. Благодаря ему у нас есть дом и еда…
– Благодаря твоей семье, мама, и тому, что ты делаешь чёрную работу по дому! Как хозяйка может целую ночь чистить котлы и выносить отхожие вазы за опьяневшими гостями?!
– Порой приходится немного сдерживаться в тратах. Мы не можем позволить себе новые руки. Подожди, станет лучше.
– Когда, мама?! Отец тебе так говорит? А после вновь едет в Бай Мэн Коу, где живёт в дорогих гостиных домах и угощает торговцев в порту?!
– Ты ещё мал, а потому не можешь понять.
– Я отказываюсь понимать. Я не Кун[62], чтоб не замечать беды в нашей семье!
– Кун – хороший сын и брат. Тебе не вспомнить, но для меня это словно вчера, и он говорил то же, что и ты. Однако время идёт, и человек начинает мыслить по-иному.
– Брат к невестке относится так же.
– Молюсь лишь о том, чтобы ты не поступал так со своей семьей, сынок… – мать, сдерживая слёзы, гладила сына по красной от злости щеке.
– Поверь, я могу всё решить сам. Кун в пятнадцать, противоположно мне, помогал отцу и всего год спустя женился. Мама, в нашем доме два ребёнка – мои сёстры. Когда ты сможешь видеть во мне мужчину, но не мальчика, гоняющего по двору домашнюю птицу?!
– Прости… Я боялась того, что ты вырастешь. Дети так невинны… А взрослые… – она заплакала, вторя бесцельно посеревшему небу.
Жу взял маму – самое драгоценное, что у него было – за плечи и притянул к своей неожиданно широкой груди. Теперь Аи казалась ему более хрупкой и слабой, вовсе не той, какой он привык её видеть. Парнишке хотелось зарыдать вместе с ней, выпуская наружу глубокую обиду на мир, дабы тот увидел, насколько несправедлив! Но Чжу Жу помнил, что он – мужчина и опора, а значит, теперь слёзы ему не позволительны.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Они стояли так несколько минут, залечивая скрываемые долгими годами душевные шрамы. Когда-то давно, после очередной ссоры со страшим братом, маленький Жу бежал к Аи, зарываясь в подол её рабочего платья. Заботливые руки матери поднимали его высоко-высоко, туда, где он был недосягаем для обидчика. Там его прижимали к мягкой тёплой материнской груди, откуда он слышал родное дыхание и немного неправильный, но успокаивающий ритм близкого сердца. Сейчас же Чжу Жу старался успокоить галоп под рёбрами, выдававший его злобу, неуверенность и страх. Наверно, это и значит стать взрослым.
Пришло время вспомнить о приличии. Аи отстранилась от сына и, достав платок из рукава, привела лицо в порядок.
– Знакомый твоего цзюцзю[63] состоит на службе в Суде. Найди сюэтуфа Цай Лю Ши[64]. Он уважает нашу семью. Записей о ней не будет, а потому жить в городе она не сможет, но с табличкой Ми Лу[65] станет дозволено уйти и жить в деревне. Раз уж вы привели её в дом, то она – наша забота.
– Я не очерню твоего имени, мама. Ни твоего, ни твоей семьи, – с этими словами новый временный глава дома уверенно вышел из ворот.
Аи же вернулась в комнату и подсела к о чём-то размышляющей Соне.
– Воистину, имя Ми Лу тебе подходит как нельзя кстати. Потерянная душа… – отстранённо произнесла женщина. – Я назвала её так, потому что считала, будто у потерявшей родителей девочки есть надежда… А сейчас мне приходит на ум лишь одно сказание, о том, как Дух пустынь Йин Ман[66] скрыл от воина Шэн У[67] его разум:
«В последнем бою всё войско пало, и лишь он, доблестный Шэн У, искалеченный, возвращался домой через пустоши. Воину было ведомо, что дома нет никого, кто мог бы о нём тосковать, отчего он начал медленно терять рассудок. Тогда-то ему и повстречался Дух пустынь. Шэн У умолял Духа забрать у скитальца сердце и разум, дабы прекратить страдания. Дух молитвам внял. Спустя время воин вернулся в родные места, но более их, как и себя, не узнавал. Потому и был прозван потерянной душой».
– …Ми Лу не произнесла ни слова со дня, как попала в мой дом. А её взгляд меня пугает, настолько он пустой. Быть может, Дух сжалился и над ней, забрав душу, дабы та не томилась в теле? Скажи, что пришлось пережить этой девочке?
Сона, ставшая невольным свидетелем разговора во дворе, поняла: отпираться бессмысленно. Она достала документ рабыни из комода и передала Аи.
– Значит, она из Государства Западного солнца… – женщина комментировала записи, – …продали жители деревни за долги семьи. Ужасно.
– А после она меняла хозяев. Так прошло её детство. И теперь девочка оказалась здесь, ждущей очередь быть проданной в комнаты утех.
– Вы купили рабыню у Юй Куо? – встревожилась Аи, дочитав документ до конца. – Почему же нет записи о смене хозяина?
Глава 9
Решение
Прошло с четверть часа. Сона нетерпеливо дожидалась возвращения Чжу Жу там, где он её оставил – на дороге меж торговых мест. Периодически ей вновь мерещилась девочка, ради которой нарушался закон. Ответ на вопрос «Что же делать с рабыней дальше?» появился сам собой, ещё до начала решительных действий, и не имел даже намёка на альтернативу:
«Освобожу. Хоть одну».
Миновал час. Девушка уже не на шутку волновалась за посыльного.
«Вдруг его схватили? Да нет, тогда и меня бы взяли. Или он не рассказал обо мне? Но в таком случае его было бы не за что арестовывать», – Сона решила осмотреться.
Рабочее место каждого работорговца на рынке походило на маленькую усадьбу. Здесь располагались шатры: самый большой предназначался для принятия дорогих гостей, в других находились бытовые комнаты и места отдыха. Всё это располагалось в глубине территории, защищённой забором и занавесами из толстых тканей. Ранее девушка за них не заглядывала, но теперь на то появился повод. Путь до шатров проходил через дворик, по углам которого на соломе, служившей подстилкой, сидели невольники, а над ними лениво зевали охранники. Жаркое солнце проникало во дворик сквозь полотна и занавеси песочных, красных и оранжевых цветов, преображаясь в мягкие тёплые тона, покрывающие вытоптанную землю рыночной площади. Сливаясь с тонкими зелёными саженцами, они создавали поистине сказочную атмосферу Государства Бессмертных пустынь, откуда был родом торговец, прозванный в этих местах Юй Куо. Тут же, слева от дворика на сцену, окруженную потенциальными покупателями, вела лестница. Рабы, что посмирнее, стояли в кандалах, свободолюбивых же приковывали к смирительным столбам.
