- Я не пытался задобрить его. Да и не знал, что он вождь. Я увидел в нём милого старичка, похожего на друга, который был у меня на востоке, восьмидесяти лет, глаза и память у него уже сдавали. А после стакана шотландского к нему снова возвращалась жизнь. Ваш вождь знаками попросил меня достать ему выпить. Мог ли я отказать?
- Наш вождь - индеец. Ваш друг был белым человеком.
- Да разве в восемьдесят лет есть ли какая-нибудь разница?
- Возможно и нет. Может быть разница существует лишь в наши годы.
- Да вряд ли есть разница и здесь.
Они проходили мимо каких-то огородов с небольшими террасами футах в пяти над поверхностью земли. На каждой из них было две-три девушки, которые монотонно пели.
- Это наши кукурузные делянки. Кукуруза уже проросла, а вместе с ней посажены и бобы. Они не мешают друг другу. А чуть подальше увидите землю, сплошь покрытую стеблями тыквы. Они не дают земле высыхать. Так что, как видите, мы получаем три урожая на одном и том же участке.
- Хотелось бы сходить на эти огороды и посмотреть, как они засажены.
- Нельзя. Женщины считают, что кукурузе повредит, если мужчина ступит на эту землю. Эти огороды - чисто женское дело. Они носят ил с берега реки, сажают кукурузу, бобы и тыкву, выпалывают сорняки. И урожай тоже убирают сами. Они не позволяют мужчинам вмешиваться. Белые считают, что мужчины-индейцы закабаляют женщин и заставляют их делать всю работу. Но именно женщины вбили себе в голову, что кукуруза - это женская работа. Вон девушки на террасах поют. Они считают, что от песен кукуруза растёт лучше. И кукурузе должны петь именно молоденькие девушки, а не замужние женщины. Если будут петь мальчики, то считается, что она расти не будет.
- Странно как-то, - сказал Хобарт, - что предрассудки так укоренились за несколько десятилетий с тех пор, как индейцы стали разводить огороды. Ведь у них не было огородов, когда индейцы питались в основном мясом бизонов, не так ли?
Да никогда они не питались только мясом бизонов, и всегда у них были огороды.
Очень трудно было убивать бизонов стрелами. А бизоны всегда держались стадами и уходили на большие расстояния. Индейскому племени надо было кочевать сотни миль, чтобы найти бизона. Конечно, когда они добывали бизона, то ели мяса вдоволь. Но большая часть туши высушивалась, и из него варили похлёбку подобную той, что вы уже ели. Теперь власти дают нам говядину, но недостаточно. И всё же женщины стараются засушить её как можно больше.
На востоке добрые люди говорят о том, что индейцы голодают. Но индейцы никогда не голодали. Они, если подожмёт, могут перейти на подножный корм, дикие фрукты, желуди, косточки диких слив. Европейцы питались этим во время голода и заболевали. Индейцы дробят желуди и косточки слив и моют их в воде с древесной золой. При этом из них вымываются яды, и пища становится съедобной. Я могу показать вам штук двадцать диких растений, которые при необходимости можно использовать в пищу.
- Надеюсь, нет предрассудков, - сказал Хобарт, - мешающих людям собирать дикие растения в пищу.
- Нет, таких нет. Белые считают, что индейцы ленивы. Но это не так. Они работают даже очень усердно, если убеждены, что это надо сделать. Вождь послал шестерых юношей, чтобы добыть вам молодую антилопу на ужин. Они её и добудут, но им придётся прошагать или пробежать для этого тридцать или сорок миль.
- Жаль, что я причиняю такие неудобства.
- Да они рады сделать это.
Они отдохнули под деревом.
- Скажите, - спросил Хобарт, - откуда у вас такой чистый английский язык?
- Я был сиротой, меня воспитывали бабушка с дедушкой. Одна дама с востока посетила резервацию в филантропических целях и предложила им взять меня с собой и дать мне образование. Я закончил начальную и среднюю школу, а также колледж.
- Кажется, я слыхал про вас, сказал Хобарт. - О вас писали в газетах. Вы были спортсменом-звездой. Насколько я помню, вы должны были жениться на богатой девушке. Но по какой-то причине вы разорвали помолвку и, как говорилось в газете, вернулись к своему шалашу.
- История по существу верна. Но в ней не даётся объяснения. Она была очень милой девушкой, но у неё была одна навязчивая идея. Она, во что бы то ни стало, хотела, чтобы я поступил в семинарию и стал проповедником. Затем мы должны были пожениться и поехать миссионерами, чтобы сделать из индейцев сиу добрых христиан. Среди нас есть христиане, но не такие, каких хотелось бы ей. Индейцы верят в то, во что они могут верить. Но их нельзя заставить верить в то, во что они верить не в состоянии. То же случилось и со мной, я не мог стать миссионером. Тогда я расстался с ней и, как вы сказали, вернулся к своему шалашу.
- Вы женаты? Что пытается сделать из вас жена?
- Ничего. Жена индейца принимает вас таким, какой вы есть. Если ты сам хочешь что-то сделать, это уж твоё дело. Она не вмешивается. А ты не лезь в её дела.
Вы, может быть, и считаете, что она слишком много работает на кукурузном поле или перегружает себя рукоделием или бисерным шитьём. Но это уж её дело.
- Завтра я уезжаю в Янктон. Вы все были очень добры ко мне, и я вам очень признателен. Но мне хотелось бы взять с собой кое-что: семена коричневых бобов, которые я ел в похлебке, и семена тыквы.
- Хорошо. Завтра утром они будут у вас в вигваме.
Хобарт вернулся в Янктон и стал искать способ попасть в резервацию индейцев Блэкфут в Монтане. В конце концов он попал туда, но почти ничего нового не узнал, кроме как о лошадях. Это был прежде всего край лошадей. У индейцев было гораздо больше лошадей, чем требовалось. Хобарт однажды видел, как индейская семья ехала в гости к родственникам. Шесть членов семьи восседали на разномастных лошадях, а за ними следовало ещё по крайней мере около тридцати лошадей и жеребят.
Овса для лошадей у них не было. И не было никаких признаков того, что они заготовляют сено. И всё же эти лошади были в хорошем состоянии.
Хобарт посетил индейское агентство и нашёл управляющего, человека с природным научным складом ума.
- Здесь мелкотравный край, - сказал агент. - Амелкая трава в три раза питательней, на единицу веса, чем высокие травы на востоке. У лошади желудок небольшой и там недостаточно места для высоких трав, чтобы ей хватало на поддержание сил. Поэтому на востоке приходится давать лошадям зерно. У коров же желудок в три раза больше, и поэтому они в состоянии прокормиться на высокой траве.
Хобарту пришла в голову такая мысль. Более половины его участка занимали мелкотравные земли. Почему бы ему не выращивать лошадей?
- Мне хотелось бы посетить один из конезаводов, - сказал Хобарт. Можно?
- Пожалуйста. У меня сейчас под рукой нет ничего подходящего. Здесь в конюшне только две хорошие лошади. А в пяти милях отсюда есть как раз такой лагерь, какой вам нужен.
- До чего же хорошая верховая лошадь! - воскликнул Хобарт, когда они двинулись в путь. - Это индейская лошадь?
- Да. Жеребец. Индейцы не холостят своих лошадей. Они пускают их в табун, и пусть природа сама разбирается. Поэтому тут так много лошадей.
- А разве они не рвутся, завидев кобылу?
- Нет. Они просто ржут, как свистят мальчишки, увидев девочку.
- Они, наверное, страшно дерутся из-за кобыл?
- Да нет. Иногда дерутся, но не из-за кобыл. Они дерутся потому, что им не нравится другой конь, или его повадки. Вы, цивилизованные люди, ничего не знаете о настоящих, свободных лошадях. Вы держите жеребцов на привязи всю взрослую жизнь. И если ему удаётся убежать, он подымает шум и гам, как сбежавший заключённый. А вы считаете, что это в характере жеребца. Кроме того вы выращиваете их ради веса, формы, походки, цвета и всего прочего, кроме разумения. Природа же выращивает их и для здорового тела, и для разумения тоже.
Посмотрите на наших лошадей. Они постоянно за нами следят. Они понимают, что мы больше заняты разговором, чем дорогой. Поэтому они не спешат. Теперь мы прекратим разговор и будем смотреть на дорогу вперёд, как если бы нам хотелось попасть туда поскорее. Видите, они убыстрили шаг.
Когда они подъезжали к индейскому лагерю, к ним приблизился табун в тридцать-сорок голов.
- Какие прекрасные кони! - воскликнул Хобарт. - Мне так хочется, чтобы у меня на усадьбе было несколько таких. У меня есть сто акров холмистой земли с мелкой травой.
- Этого достаточно для десяти-пятнадцати. Отчего не купить несколько и не отправить их туда? Они обойдутся вам в двадцать пять долларов за голову, и в Омаху их можно переправить за сотню долларов.
- Отлично! Мне надо двух кобыл и молодого жеребца.
- Хотите купить прямо сейчас? Деньги с собой?
- Да.
Агент сделал знак индейцу, стоявшему у вигвама. Индеец вскочил на неосёдланную лошадь и поехал к нам навстречу. Агент сказал ему что-то по-индейски. Тот кивнул.
- Выбирайте себе лошадей.
- Вот эту кобылу, и вот эту. И вот этого темно-коричневого жеребца.
- Первая кобыла и жеребец выбраны удачно. А вот второй кобыле уже лет семь-восемь. Выбирайте другую. Вот эту видите?
