Светало. В оружейной палате бесшумно сменялись часовые.
7
На переднем крае, в трех шагах от НП лейтенанта Гришко, шумел волнами Днепр. Стая щуров носилась над песчаными буграми. Лейтенант в бинокль осматривал противоположный берег. Свой НП комбат оборудовал на острове Молдаван Вольный. Справа зеленел остров Карячек, а слева — Дурной Кут. Командир полка обещал при первой же возможности прислать подкрепление и на всех трех островах поставить на прямую наводку пушки. А пока батальон насчитывал двести сорок активных штыков, располагал двенадцатью ручными пулеметами и оборонял восемнадцатикилометровую полосу белого сыпучего песка с густыми зарослями лоз.
Всю ночь за Днепром гудели моторы танков. Гришко звонил командиру полка, просил, пока еще не поздно, прислать на острова обещанные батареи. Для пушек он заранее оборудовал в лозах огневые позиции. Комбат с нетерпением поджидал сурового «бога войны», но тот, к его огорчению, не спешил появляться в боевых порядках пехоты.
Когда за рекой усилился шум моторов, лейтенант снова по телефону связался с командиром полка:
— Товарищ майор, вы все слышите?
— Слышу…
— Прошу прислать подкрепление. Позиции для пушек готовы.
— Ты вот что, Гришко… Следи за противником…
Лейтенант хорошо знал командира полка. Это означало: никаких резервов у меня нет и пока не предвидится. Рассчитывай, соколик, на собственные крылышки.
С рассвета старательно наблюдал комбат за широким Днепром. Тихо. Пустынно. И как-то совсем неожиданно из-за холмов грянул залп немецких батарей.
«Вот и началось…» — подумал он.
Артиллерийский обстрел усиливался. Комбат следил за вспененным Днепром. На острове уже пылали копны сена, и дым черной тучкой нависал над кустами лоз, В бинокль Гришко хорошо видел, как, высыпав на вершины холмов, немцы дружно спускались вниз. Они несли к Днепру надутые резиновые лодки. Посадка прошла так слаженно и быстро, что лейтенант даже не заметил, как первые десанты отчалили от берега.
— Плывут. Натренированные, черти.
Десять десантных лодок достигли середины Днепра, Гришко обратил внимание на ловкость гребцов. Они сидели по-кавалерийски верхом на резиновых бортах, упираясь одной ногой, как в своеобразное стремя, в толстый канат, опоясывающий лодку. Шестеро гребцов и один рулевой. Весла так и мелькали в умелых руках. На носу каждой лодки находился пулеметчик. Солдаты сидели, тесно прижавшись друг к другу. Стояли только их начальники, подававшие команды.
Гришко решил подпустить вражеский десант поближе и уничтожить его кинжальным огнем. За Днепром бойцы не раз, отбивая наземную атаку, сходились с немцами врукопашную и обращали их в бегство. Батальон накопил опыт ближнего боя, и лейтенант знал, что без сигнала никто преждевременно не откроет огня.
Когда лодки подошли к острову метров на пятьдесят, комбат выстрелил из ракетницы. По условному сигналу из лоз ударили пулеметы. Тупоносые лодки закружились на месте. Многие гребцы выпустили из рук весла и скрылись под набежавшей волной. Серой гадюкой зашипела пробитая пулями резина. Лодки обмякли, осели и после новой пулеметной очереди наполнились водой.
Разгром фашистского десанта ободрил бойцов. Гришко связался по телефону с командиром полка и доложил, что он удерживает все три острова.
А наблюдатели уже били тревогу:
— Товарищ комбат, смотрите, сколько саранчи на том берегу!..
— Заводят моторки!
— Снова прут!
По вершинам холмов пробежала молния. Немцы выдвинули пушки на прямую наводку. Забушевал шквальный огонь. В бой вступили многочисленные минометные батареи. Задымились, запылали острова.
Под прикрытием огневой завесы шестьдесят моторных лодок устремились к Молдавану Вольному. А за ними поднимались на гребни волн самоходные понтоны и весельные лодки.
Гришко приказал приготовить к бою гранаты. Фашистская флотилия приближалась. Комбат уверенно поглядывал на своих бойцов. Они прильнули к песчаным брустверам, приготовились, изловчились…
Пулеметный огонь потопил вблизи Молдавана Вольного еще несколько моторок. Гитлеровцы повели со всех лодок ответный огонь и, не обращая внимания на потери, захватили узкую полоску берега.
В немецких десантников полетели гранаты. С громким «ура» бойцы ударили в штыковую. Выскочив из густых лоз, они смяли передовую немецкую цепь, опрокинули ее, погнали к реке.
— Бей, ребята, сбрасывай в Днепр! — гремел комбат.
Немцы не знали, что большой остров защищает горсточка храбрецов. Дрогнувшая серо-зеленая цепь откатилась к лодкам.
Была минута, когда комбату казалось, что фашистов охватит паника, они кашей погрузятся в лодки и отчалят от острова.
— В штыки, ребята, в штыки! — продолжал греметь он. — Наша берет…
Но тут стряслась беда. К острову подошли самоходные понтоны, и не в лодки, а на берег кишмя полезли гитлеровцы.
Сколько их высадилось, Гришко не мог даже сосчитать. Десятки понтонов выкатили на остров серо-зеленые клубки. Немцы со всех сторон теснили батальон, пытаясь зажать его в клещи. Отбиваясь пулеметным огнем, бойцы отходили в глубь острова.
Только через три часа подошла долгожданная подмога. Командир полка бросил в бой свой резерв. Политрук Ткаченко привел двадцать стрелков. Бросился он на горячем участке в атаку, потеснил фашистов и уже с бугра увидел ослепительно сверкающую стремнину Днепра. И здесь разрывная пуля сняла с его кудрявой головы пилотку.
— Рус, плен! Рус, буль-буль! — кричали из-за бугров фашисты. И в каждый куст — автоматная очередь, и только потом, с опаской — вперед.
Но защитники острова не сдавались в плен и не отступали. Каждую пядь земли немцы брали с боем. В лозах их поджидали замаскированные в окопах пулеметчики, наносившие из засады короткие беспощадные удары.
Вечером в рукопашной схватке Гришко получил ранение в плечо. С каждым отходом на новый рубеж отряд его таял. Вражеское кольцо сомкнулось. Комбат с десятью бойцами стал выходить из окружения. Он пробился к переправе с двумя пулеметчиками, и они помогли ему переплыть рукав Днепра.
А вслед за ними на левый берег высадился крупный фашистский десант. Командир Трехсотой дивизии полковник Кузнецов попытался ночной контратакой восстановить положение, но противник отразил натиск и принялся расширять плацдарм.
В штаб Тридцать восьмой армии полетели телеграммы. Комдив просил подкреплений и с тревогой сообщал, что на левом берегу взяты в плен разведчики из танковой группы Клейста.
8
Начальник штаба Юго-Западного фронта генерал-майор Тупиков проснулся от петушиного крика. Он спал в клуне, зарывшись в свежее сено. Было приятно вдыхать густой запах трав. В камышовой крыше шуршали струи ночного ветра. В распахнутые двери влетел блеск молнии, и от удара грома вздрогнула ветхая клуня.
Он лежал с открытыми глазами, удивляясь сновидениям. Они были на редкость явственны и точны. Нет, он видел не сновидения, а, скорее, какую-то своеобразную киноленту, запечатлевшую последние месяцы его жизни. Тупикову снился Берлин, охваченный безумной жаждой войны. На него надвигалась миллионная, ураганом ревущая толпа. Черная туча плыла по Унтер ден Линден. Улица шириной в пятьдесят четыре метра и длиной в тысячу двести шесть метров от Бранденбургских ворот до площади Оперы грохотала походными маршами и воинствующими выкриками. Это был грандиозный спектакль, устроенный коричневыми бонзами в честь победоносного фюрера, открывшего поход на Восток.
Черная туча-толпа до вечера бушевала слепой грозой на берлинских улицах и площадях.
А ночью молчаливое факельное шествие — зловещее, как похоронная процессия. Только потрескивание пламени да шум шагов. Это символ. Россия сходит со сцены мировой истории. Ее песня спета. Перед тевтонскими факелами она отступает за Уральский хребет, погружается во мглу…
Тупиков не отходил от приемника. Радиостанции мира сообщали о внезапном нападении Германии на Советский Союз. Тупиков весь превратился в слух, он ждал первых сообщений с фронта. Враг будет остановлен на советской границе. Там ему обломают бронированные клыки. Он не пройдет. Ему приготовили отпор. Не хотелось верить германским сообщениям с фронта. Немцы не могли захватить Красную Армию врасплох. Военный атташе Тупиков своевременно предупредил председателя Совнаркома о готовящемся нападении. С помощью истинных и бескорыстных друзей Советского Союза он вырвал у гитлеровского генерального штаба самую сокровенную тайну…
День шестого мая промелькнул буквально как одна минута — в молчаливой борьбе с гестапо. Но он запомнился навсегда, врезался в память со всеми подробностями… Когда машина военного атташе вышла из ворот советского посольства, шофер сразу предупредил:
