АНТИТЕЗА
Довольно вздор нестиПро ту страну, куда Макар,Кипя, как самовар,Телят, а не котят,Гонял иль не гонял.Из щепетильности я жизень потерял.Но это до меня уже Рембо сказал.Рембо сказал,Я повторила —Чужое часто очень милоИ даже — до чего! — милее своего.
Так вот: под РождествоСлова — не знаю для чего —Бегут, как на вокзалК отходу поезда.
Им Вифлеемская звездаСквозь суть и мутьСтолетий и столетийУказывает верный путь,Ведущий прямо в никуда.
Звонок последний, третий…
Как много надо словНа этом свете,Предлогов, междометий,Недоговорок, строк и строфПред тем,Как, повздыхав дней семь,Спросить свою судьбу —Задать ей напрямик вопрос-табу:— А жил я, собственно, зачем? –Не удостоясь от судьбы ответа,Отнюдь с ней не вступать в борьбу,Но всё же, несмотря на это, —Пустить себя в трубу:С улыбкою на лбуУютно лечь в гробу,Став, наконец, и глух и нем,Исчезнуть насовсем —До перевоплощения,До следующего рожденияВ Египте? Индии? Иль Полинезии?Здесь у Поэзии,Рассчитывая на ее ко мне благоволениеОсмеливаюсь я просить прощенияЗа мной в нее вводимое нововведениеЗа мой
Постскриптум:
Вижу, разумЗашел за ум,Без подготовки, разом,С размаху, наобумРассыпался по фразамПо городским садам,Аэропланным базамИ ординаторам,Повсюду — тут и там, —Пока под утро августа второгоНе докатился вдруг до Пскова…Сомненье — мудрости основа.Поэтому-то я признать готоваМоих неточностей прилив-отливМоих ошибок океанский рифИ всякие там шуры-муры,Хотя в них не участвуют амуры.Особо подчеркнула я бСтроку, где о нововведеньи речь,СиречьТот шестистопный ямб,Который —Подумать страшно — без цезуры!Засим я — ненавидя споры —Согласна: правильно «жизнь», а не «жизень»,Не «насовсем», а «навсегда», —Но, извините, я капризен,Вернее, я капризна. Даже очень.Язык мой ангельски неточен,Акробатичен и порочен,Я сознаюсь в том без труда.Мне нравятся созвучья лиро-лирные,Барокко-рококо-ампирные,Не значащие ничего.Мне нравятся неправильности речи —Я ими щегольнуть не прочь –Они горят, как елочные свечи,Как обещания волшебной встречиВ рождественскую ночь.
Ах, Рождество… На этом «Ах…»И многоточииКончается мое стихотворение —В порыве яростного вдохновенияПарапсихического откровенияНаписанное ретро-авангардно,Гиппопотамно-леопардно,К тому ж гиперреалистично —И не за совесть, а за страх.
Не знаю, как кому,Что до меня – оно мне, лично,И по душе, и по умуИ льстит тщеславью моему –Какой полет! Какой размах!Но, знаю, авторы не вправеСебя превозносить и славить –Недопустимо! Неприлично!И можно многое еще в вину поставитьСтихотворенью моему:Длинноты. Надо бы короче иБез синтаксических истерик,Без «открывания Америк»,И гиперреализм здесь ни к чему.Да, я пишу не то — не так,Как, впрочем, и другие прочиеМне современные поэты.Они подспудно мной воспеты:То, что неясно и темно,Их славою освещено,Сияньем их озарено.Постскриптум лишь для разъясненияЧитателей недоуменья —А может быть, и возмущения —Его принять прошу я какЛюбви и уваженья знакКо всем, кто дышит в мире этом,И ко всему, что в нем растет.А главное — ко всем поэтам.
1975«Я благодарна небу и судьбе…»
Я благодарна небу и судьбеЗа то, что я так много лет живу на свете,С надеждой ожидая завтраИ не жалея о вчера.
За то, что нежный, снежный вечер жизниПринес с собой мне Лампу Аладдина,Ту лампу, что своим волшебным светомРассеивает мрак, тоску и скукуИ превращает будни в праздник,Очарование и торжество.
1974«Ненароком…»
Ренэ Герра
Ненароком,Скоком-бокомПо прямойИ по кривойВремя катится назадВ Петербург и в Летний сад.
Стало прошлое так близко,Тут оно – подать рукой –И проходят предо мнойДруг за другом, чередой,«Я» помянутые ниже:«Я – подросток», «Я – студистка»С бантом, в шубке меховой,«Я – невеста», «Я – жена»(Это, впрочем, уж в Париже)И печальна, и грустна,До прозрачности бледна,Молча в чёрное одета,Вот проходит «Я – вдоваЗнаменитого поэта»…
Только было ли всё это?Или это лишь слова?Лишь игра теней и света?
Хоть бесспорно жизнь прошла,Песня до конца допета,Я всё та же, что была,И во сне, и наявуС восхищением живу.
1961 – 1973«Он мне полушутя писал из Ниццы…»
О том, что мы живем, о том, что мы умрем
О том, как грустно всё и как непоправимо.
Г. Адамович
Он мне полушутя писал из Ниццы:«Живу как в глупом сне. Неладное мне снитсяИ ясно, что — пора, мой друг, пора! —Тебя уже заждались там!А вот не хочется… А вам?»
Прозрачная, медлительная ночь.И снова мне не спится оттого,Что я не сделала ему добра,Что не сумела я помочьЕго томительному одиночеству.Мы были с ним близки и далекиТак – я всегда звала егоПо имени и отчеству,А он меня «мадам».
Ни разу не сказала я, о, нет!— Жорж, дорогой, единственный, любимыйЧтобы утешить вас, я все отдам……А за окном тоскует лунный светО том, как грустно всё и как непоправимо
1973«А если нет, а если да?..»
Наталии Александровне ЗербиноА если нет, а если да?И где, скажите, и когда –Сейчас, сегодня иль потом,В день Страшного Суда?
Луна таинственно блестит,Ночь дышит сном и колдовством,Лисица по полю бежитИ заметает лапок следНа аметистовом снегуСвоим сияющим хвостом:И тихо-тихо всё кругом,И лунный свет. И ни гу-гу…А вдруг пушистый лисий хвост –Он серебристо-черно-бур –Преобразится в легкий мостИ я по нем перебегуДомой, в Россию, в ПетербургИ там останусь навсегда.И что тогда?Нет или да?
1973«Лунный блик и горсточка пыли…»
Лунный блик и горсточка пыли,Иль точней – уголек в золе.Все мы пишем, чтоб нас не забыли,Чтоб оставить след на земле.
Но в конце двадцатого векаБыть поэтом почти что грешноИ, пожалуй, даже смешно –Этот склад авангардных затей,Эти помехи новых путейС белой палкой, как нищий-кале!«Ночь. Улица. Фонарь. Аптека…»Так теперь не напишет никто.Современники, братья-поэты, –Сколько ни было б нас, хоть сто, –Все ж мы канем в медлительность ЛетыНа земле не оставив следа.
1973«Я поэт и вдова поэта…»
Я поэт и вдова поэта.Это очень важно. За этоМне, наверно, простятся грехиИ за то, что пишу я стихи,Те, что сводят людей с ума,Как с ума я схожу сама,
Я — поэт и вдова поэта –Беззаконнейшая комета,У которой в поющей кровиМало шариков красных, но много любви,А свободы хоть отбавляй
Мой читатель, мой почитатель,Друг неверный, прощай, прощай!Да, прощай, а не до свиданья.Что мне слава и что почитанья,Что мне Англия или Китай?
Я слагаю в стихи словаТак, что кругом идет голова,Как волчок,И, кружась меж рифмованных строк,Поднимаясь все выше и выше,Вот пробив головой потолок,Разбросав черепицы крыши,Превращаюсь я вдруг в сиянье,В крылья ласточки, в Древо познаньяМирового добра и зла,В длинноухую тень осла.
1972«Я с юности всегда умела…»
