сама не отказалась от сочной ульдеи. Инстинктивно облизываю губы, глядя, как одна за другой, красные ягоды исчезают за чувственными губами дракона.
Встряхиваю волосами, заставляя себя сосредоточиться на другом.
— Ты хочешь, чтобы я признала тебя своим господином, — быстро смотрю в потемневшие янтарные глаза, взирающие на меня из-под нахмуренных бровей.
Получилось ли притупить его бдительность?
Ага, щас!
Ни разу не получилось! Смотрит, опасно прищурившись, и не верит ни единому моему слову — всё это явно читается у него во взгляде.
Надо что-то сказать, срочно что-то сказать, и говорить, говорить, говорить.
— Это непросто для меня, пойми. Сначала расскажи, что просил передать Вайет для меня.
Поднимаю голову и смотрю на него глазами невинной лани, добавляю тихим смиренным голосом:
— Пожаалуйста, — жалобный вздох и взмах ресниц.
Проклятье, Райгон, давай же! Дай увести себя в сторону от ненавистного разговора, хотя бы на шаг! Прояви сочувствие к просьбе никчёмной человечки! Что тебе стоит?
Для меня сейчас каждая минута — это выигрыш! Я должна тянуть время любым способом и как угодно отодвигать момент, когда придётся отправляться обратно в подземелье. Потому что склонять голову я не собираюсь!
Лицо дракона нечитаемо. Он делает ещё один шаг ко мне. Между нами теперь всего несколько сантиметров. Он нависает надо мной, давит своим ростом, могучей властностью и силой.
Он может уничтожить меня одним движением руки. Мы оба это знаем.
Чувствую себя песчинкой рядом с ним. Время вокруг словно останавливается.
От его гнетущего присутствия начинает кружиться голова.
Молчание затягивается. Но я вдруг перестаю чувствовать от дракона привычную агрессию.
Затем и вовсе происходит кое-что нестандартное. Райгон слегка сжимает правую руку и ведёт костяшками пальцев снизу вверх по моему предплечью, а затем по плечу, прикрытому тканью платья.
Я не понимаю его поведения, и от этого мне вдруг становится страшно. Он явно что-то задумал. Что?
Райгон не даёт мне опомниться. Смещает свою огромную тёплую руку мне на подбородок и приподнимает его.
В полнейшем ужасе я вижу, как его лицо приближается. Но лучше бы в его глазах была привычная ненависть и тьма, чем то, что я вижу сейчас.
Вертикальный зрачок сужен и сфокусирован на мне. Моё испуганное лицо отражается в расплавленном янтаре. Всю меня с ног до головы окутывает ароматом нагретого солнцем кедра.
Щёки дракона тронуты однодневной щетиной. Красиво очерченные губы приоткрываются, и я слышу его низкий хриплый голос:
— Белый драконишка, твой дружок, просил тебе передать на прощание, — глаза дракона смещаются вниз на мои губы.
Всё, чего мне хочется — это оттолкнуть его сейчас, но желание узнать, что сказал Вайет, пересиливает. Сглатываю и терплю из последних сил:
— Что? Что он просил?
Привычная усмешка кривит губы чёрного дракона:
— Чтобы я поцеловал тебя за него.
Чувствую, как мои глаза расширяются в ужасе, того и гляди — выпадут из орбит.
Я настолько шокирована услышанным, что молча наблюдаю за тем, как лицо Райгона приближается.
Не выдерживаю. Морщусь и подаюсь затылком назад, чем вызываю усмешку на надменном лице дракона.
Губы Райгона останавливаются в сантиметре от моих.
— Но ведь ты не думаешь, что я стану это делать, — цедит он сквозь зубы, после чего небрежно меня отталкивает, разворачивается и идёт обратно к столу.
Первая реакция — облегчение. Выдыхаю от того, что дракон больше не нависает надо мной. Но следом за облегчением приходит злость. Что это было вообще? Не станет он этого делать! Можно подумать, я бы ему позволила!
— Конечно, не станешь! — выкрикиваю ему вслед, сжимая зло кулаки. — Потому что Вайет ничего подобного не просил! Он бы никогда так не сказал! Только в твоей больной голове мог родиться подобный бред! И вообще…
— Да что ты? — не дойдя до стола, Райгон резко разворачивается, хитро сощуривает глаза, смотрит на меня свысока и продолжает, коверкая интонацию белого дракона. — Обними и поцелуй за меня малышку Аурэлию, дружище. Тьфу просто!
Райгон презрительно сплёвывает в сторону, затем продолжает, глядя на меня исподлобья.
— Сначала отец с тобой возился, теперь Лингерли! Нравится ему играться в равных с муравьями — пусть развлекается, пока не надоест! Но я-то знаю, где твоё место, человечка! Твоё и тебе подобных! В пыли у наших ног, на ко-ле-нях! — рычит отчётливо, окатывая меня злобой и тьмой из своих глаз.
— Сколько же в тебе ненависти к людям, — шепчу потрясённая до глубины души. — Хорошо, что не все драконы такие, как ты, иначе этот мир был бы обречён!
— Ошибаешься, — в неясном свете гаснущих канделябров лицо Райгона напоминает хищный оскал. — У меня нет ненависти к людям. Ненавидят равных. Ненавидеть людей? Пфф! Много чести!
— Тогда что это? — вскидываю руки и повышаю голос. — Ты всякий раз унижаешь меня! Бросаешь в вонючую камеру за решётку! Издеваешься! Тебя злит каждое моё слово! Любой мой поступок! Тебя бесит даже то, что я просто дышу одним с тобой воздухом! Так дай мне уехать! Отпусти! И, клянусь, ты никогда больше меня не увидишь!
Дышу часто и рвано, чувствуя, как краска заливает лицо. Смотрю в упор на Райгона и жду ответа.
— Уехать, — повторяет он, лениво растягивая слова. — И куда же это тебе так не терпится уехать? Или вернее будет сказать — к кому?
Обнадёживаюсь тем, что разговор переходит в какое никакое мирное русло, и выкладываю ему всю правду.
— Для начала в Драконью обитель в Южном море, а там решу, что делать дальше. Если лорд Лингерли не передумает, то приму его предложение и поеду в Рркарию.
— Стоп, стоп, стоп, — раздражённо прерывает Райгон, подняв вверх руку. — Я не понял, зачем тебе тащиться в Драконью обитель? Кто там ждёт тебя — человечку?
— Но лорд Роквуд хотел…
Райгон вновь останавливает меня небрежным взмахом руки:
— И это лишний раз доказывает, что старик совсем спятил на старости лет, — хмыкает он. — Бедняга так мечтал видеть в тебе, жалкой человечке, драконицу, что сам поверил в это.
— Не говори так о старом лорде! — шепчу дрожащим голосом.
Райгон в пару шагов снова оказывается рядом, нависает надо мной.
— Я буду говорить о СВОЁМ отце так, как посчитаю нужным, и никто не станет мне указывать, особенно ты! — небрежно касается моего плеча указательным и средним пальцем, заставляя отшатнуться назад.
— А теперь слушай меня. Твоё нахальство меня утомило. Но взять и просто так отпустить тебя на свободу — с какой стати? А конюха мне тоже отпустить? А кухарку? Лакеев? Нет? Только тебя? А чем ты лучше остальных? Тем, что в постель к отцу пролезла? Тоже мне достижение!
Он
