кричит на меня, бросаясь этими чудовищными обвинениями. Никто и никогда на меня не кричал, ещё и такое! Прячу лицо в ладонях, чтобы не видел моих слёз. Райгон добился своего.
На какое-то время повисает гнетущая тишина. Слышу звук удаляющихся шагов и отодвигаемого стула.
— Значит, так. Вот, как мы поступим с тобой, — раздаётся его ледяной голос. — Ты сейчас уберёшься в свою комнату, и не будешь попадаться мне на глаза, до оглашения завещания отца. Если то, что ты говоришь насчёт твоего чудесного освобождения — правда, а не досадная оплошность выжившего из ума старика, об этом там явно будет сказано. Если так — уедешь в тот же день на все четыре стороны. Но если нет…
Шмыгаю носом, слышу его шумный вздох.
— Если нет — ты либо признаёшь своё место рабыни и склоняешь голову перед новым господином, либо он от тебя избавляется. Как? Вариантов масса. Продам тебя гномам на рудники, или в Дом утех. Так обычно и поступают с бракованными вещами — от них избавляются. Кивни, если поняла, что я сказал.
Киваю, так и не отняв ладоней от лица.
— Можешь идти, — цедит Райгон.
Разворачиваюсь на каблуках и выбегаю из обеденного зала. По дороге едва не сбиваю с ног Фосию и Жакара. Не останавливаюсь, пока не захлопываю за спиной дверь своей спальни. И только после этого сползаю спиной по двери вниз, роняю голову на согнутые в локтях руки и даю выход слезам.
6. Завещание
Аурэлия.
С тех пор я почти всё время провожу в своей комнате. Ем здесь же и сплю, пытаюсь закончить композицию для арфы. Вот только музыка не идёт. Вдохновения нет. Я пуста внутри, но злюсь почему-то на арфу, пока, наконец, и вовсе не задвигаю её в дальний угол за шкаф. Отряхиваю ладони. Так-то!
Прошу Санну принести мне вещи, требующие починки. В детстве я любила сама мастерить куклам платья. Теперь люблю делать то же самое для взрослых. Штопаю, пришиваю отлетевшие пуговицы, сшиваю разошедшуюся по швам ткань. В этой монотонной работе сразу несколько плюсов. Она не только успокаивает, но и гарантированно получается. В отличие от нот.
Когда Райгона нет дома, выбираюсь на улицу и брожу вокруг замка, болтаю со слугами. Но стоит над башнями показаться огромной крылатой чёрной тени — спешу обратно в комнату. Избегаю дракона. Он тоже не ищет встреч.
Дни идут за днями, пока, наконец, не настаёт тот самый день. День оглашения завещания.
С самого утра не нахожу себе места. Умываюсь, наспех съедаю принесённый Санной завтрак, выбираю закрытое лиловое платье с воротом под горло и с рукавами по самые запястья. Волосы скручиваю в тугой узел на затылке. Жду, стоя перед окном.
Солнце заливает светом зелёную долину, простирающуюся внизу обрыва. Над сочной зеленью холмов кружат орлы. Наблюдаю за их мощным размахом крыльев.
Я напряжена, словно струна арфы, в ожидании, когда меня позовут. Я жду этого.
И всё равно вздрагиваю от неожиданности, когда раздаётся стук в дверь. Оборачиваюсь. Жакар.
— Доброе утро, — сухо выдаёт дворецкий. — Пройдёмте в кабинет, вас ожидают.
Покидаю свою комнату и молча иду по коридору. Вниз по лестнице, налево, снова по коридору.
Нет ничего хуже неопределённости и ожидания. Я не знаю, к чему готовиться. Не знаю, будет ли вообще в завещании старого лорда что-то сказано обо мне. Меня это вообще не заботило, до тех пор, пока Райгон не поставил своё условие.
В душе я надеюсь, что лорд Роквуд закрепил в документе мой новый статус. Это бы всё упростило и принесло мне уверенную победу над Райгоном. Подумать только — уже сегодня я могу стать свободной! Драконий Бог, мне не нужны ни деньги, ни драгоценности, ничего! Пусть только в завещании будет указано, что мне дарована свобода. Пожалуйста!
Потому что я не знаю, что делать, если — нет…
Останавливаюсь перед знакомой дверью. Рвано вздыхаю, гоню прочь болезненные воспоминания.
Жакар нажимает дверную ручку и пропускает меня вперёд. Переступаю порог кабинета старого лорда.
Внутри прохладно из-за приоткрытого окна. Пахнет чернилами, древними книгами и натуральной кожей, которой обтянуто хозяйское кресло, стоящее за массивным столом из красного дерева, за которым сейчас сидит… обжигаюсь о пристальный взгляд янтарных глаз… Райгон.
Дракон в своём неизменном чёрном генеральском мундире, длинные тёмные волосы разметались по плечам.
К счастью, Райгон тут же теряет ко мне интерес. Вальяжно развалившись в кресле, поигрывает отцовской перьевой ручкой, небрежно её вращая.
Мы не говорим друг другу ни слова.
— Доброе утро, леди Аурэлия, — от шкафа в углу комнаты отделяется фигура Динуса Шшороса, низенького душеприказчика с круглым красным лицом в добротном сером камзоле. — Пожалуйста, проходите.
Он делает приглашающий жест, указывая мне на диванчик у стены, обтянутый бордовым велюром. Прохожу туда, но остаюсь на ногах.
— Присаживайтесь, — улыбается господин Шшорос, глядя на меня поверх стёкол очков, отрываясь от листов пергамента на столе, которые до этого перебирал.
— Благодарю, я постою, — отвечаю ему.
Успеваю заметить раздражённую усмешку Райгона, но вслух дракон никак не комментирует моё решение. Зато это делает господин Шшорос:
— Что ж, в таком случае, и я постою, — мужчина, наконец, находит нужный ему листок, поправляет очки. — Леди Аурэлия, я готов огласить в вашем присутствии ту часть завещания лорда Роквуда, которая касается непосредственно вас. Господин Райгон настаивает на том, чтобы присутствовать при этом, если вы, конечно, не возражаете.
— Не возражаю.
— Хорошо, в таком случае, приступаем.
Господин Шшорос откашливается, прочищает горло, поправляет очки и начинает зачитывать тихим шелестящим голосом.
— Моей любимой воспитаннице Аурэлии распоряжаюсь передать десять тысяч ракн в виде единовременной суммы.
Я напрягаю слух, подаюсь вперёд всем телом, ловя каждое его слово. Так, это только начало, разумеется, что ещё обо мне? Но господин Шшорос молчит.
Краем глаза замечаю злорадный оскал Райгона.
И тут до меня доходит:
— Это… всё? — голос хриплый и будто не мой.
— Да, леди Аурэлия, — подтверждает душеприказчик. — Сейчас надо будет ещё расписаться, что касается денежных средств, то они будут переданы вам…
Но я не слушаю его. Ноги подкашиваются, я резко сажусь вниз на диван. Подушечки пальцев сминают мягкие ворсинки велюровой обивки. Мне вдруг становится жарко. И страшно. Я словно лечу в глубокую пропасть. Вот теперь это точно конец. Это была моя последняя надежда, а теперь надеяться больше не на что.
Вздрагиваю от издевательских аплодисментов Райгона:
— Браво! — веселится дракон. — Это была самая короткая часть! Даже у кухарки она оказалась длиннее. Ей пожаловали не только деньги, а ещё и фарфоровый
