в замок за спиной. Подбородок поднят, взгляд устремлён на платформу.
Землевластитель Айала Минос изучает меня. Если моё внезапное присутствие и беспокоит её, она этого не показывает. Её спокойная манера держаться вырезана изо льда. Бледно-серая ткань, вышитая серебром, покрывает голову. Под ней кристально-белые волосы блестят и обрамляют худое лицо, которое напоминает полупрозрачную бумагу, плотно прижатую к голубым венам. Землевластитель одета в традиционное сари, отделанное серебром и золотом, таким бледным, что его с равным успехом можно назвать белым. Перед столом лежит посох, увенчанный ярко-красным драгоценным камнем.
С минуту ничего не происходит.
Затем Землевластитель машет рукой, и представитель комитета продолжает озвучивать имена.
Как назло, шестым приглашают Дориана Акаяна.
Он встаёт рядом со мной. Я невольно бросаю на него взгляд, кладя палец на пульс на запястье, словно так смогу его скрыть. Дориан смотрит прямо на меня. На плакатах его глаза ярко-ореховые, но прямо сейчас они тёмно-карие.
Я быстро отвожу взгляд.
Не могу разобрать по его лицу, что он думает. Всё внутри сворачивается гниющими водорослями.
Дориан тренировался целую вечность.
Я помогла ему подготовиться к победе.
И как мне его теперь обойти?
Один за другим возницы выстраиваются в линию. Когда последние – Саран Минаги и Иуда Перейра – выходят вперёд, представитель комитета кладёт стопки карточек на стол. Он глядит прямо на меня.
Я мысленно готовлюсь к тому, что, как я знаю, последует.
– Как это понимать? – кричит один из государственных помощников-земельщиков. – Для чего ты здесь, Корал Охотник?
Они никогда не называют меня по имени без указания рода занятий. Так они напоминают, что съёмщики отождествляются с группой, к которой прикреплены. С профессией и островом, к которому привязаны. У нас нет отдельных фамилий. Это привилегия земельщиков. Их именам не нужно оправдывать их существование. Нашим – да.
Другой государственный помощник (съёмщик) снимает очки и говорит:
– Это какая-то выходка Охотников? – Он щурится на меня. – И где же тогда второй? Твой брат? Почему ты здесь одна?
Землевластитель смотрит на меня немигающим взглядом.
Где-то далеко океан успокоился. Осязаемая тишина разливается по всей арене. Ни шарканья обуви, ни детского смеха, ни споров мужчин. Все затаили дыхание.
– Здесь только я, помощник, для участия в гонке славы. Насколько я понимаю, это не командное состязание, так что брат не может ко мне присоединиться.
Один из возниц выругивается, изумлённый моей дерзостью.
Землевластитель по-прежнему безмятежно наблюдает за мной. Однако четверо мужчин испытывают замешательство. Они совещаются, бросая на меня сердитые взгляды, будто боятся, что я слишком расслаблюсь.
Я чувствую себя беззащитной. Мне кажется, что, если пошевелюсь, земля разверзнется у меня под ногами.
Некоторое время все молчат. Поднимается безжалостно поющий ветер. Мне хочется уйти. Просто исчезнуть. Это абсолютно не моя глубина. Они смотрят на меня так, словно я первый марилень, вышедший из океана, будто я возвещаю о жестокости этого мира.
– Ты съёмщица, – говорит государственный помощник-земельщик. Он глядит на меня, быстро моргая. Почти что вопрос.
– Верно.
За столом поднимается суматоха. Мужчины перешёптываются и хмурятся.
– Это неслыханно, – добавляет государственный помощник-съёмщик. Голос звучит неуверенно, но это странный вид неуверенности. Помощник сомневается, что хочет быть не уверен.
– Да, – вставляет другой помощник: земельщик. – Гонка славы, проводящаяся раз в четыре года, – историческая традиция. Ты посещала нашу школу, верно? – Он обращается ко мне напрямую. – И ты опытный Охотник. Вот промыслом и занимайся. Это само по себе честь. Зачем просишь большего?
Белое, покрытое шрамами лицо государственного помощника-съёмщика приобретает морозный оттенок красного. Должно быть, слова земельщика сильно его задели. Даже членство в совете не меняет нашего истинного места в мире. Он снова глядит на меня – не с теплотой, но определённо без прежнего едкого раздражения.
– Умеешь ездить верхом?
– Я выращиваю мариленей собственными руками, – говорю я. – Если кто на этом острове и умеет ездить на них верхом, так это я. – Я тут же сожалею о своём тоне, но некоторые посмеиваются, отчего у меня по венам ползут муравьи.
– Истинный дух гонки славы – воля к победе, – произносит Землевластитель. Почему-то её поддержка заставляет меня съёжиться. – Правила есть правила, – продолжает она. – Представитель, что говорится о регистрации в правилах?
Представитель комитета выпрямляется, заслышав обращение. Наверняка обычно он не участвует в процессе. Всякий старше семи лет, получивший хотя бы маломальское начальное образование, знает правила турнира наизусть.
– Регистрация считается открытой до тех пор, пока десять карточек не вернутся в комитет гонки либо пока не зайдёт солнце, в зависимости от того, что случится раньше.
– Именно.
Правила устарели, но они существуют – и они впервые мне на руку.
– Гоночный турнир проходит в три этапа за несколько дней. Десять возниц. Возрастом от шестнадцати до двадцати, – декламирую я. Они смотрят на меня, удивлённые тем, что я говорю, хотя ко мне не обращались. Я продолжаю: – Нигде не сказано, что участвовать могут только земельщики. У первой гонки славы даже не было письменных правил.
Если уж на то пошло, первый турнир не имел никакого отношения к восславлению.
Приплывшие на святилище – наши эмпирейские старейшины – основали здесь цивилизацию так давно, что прошлое превратилось в разрозненные мифы, истина утеряна в море.
Однако мы знаем, что эмпирейские старейшины были выдающимися людьми своего времени. Они покинули разрушенные родные края и прибыли на наши острова в надежде на лучшее будущее. Стали свидетелями великих войн за контроль над ресурсами, но также создали величайший дар для нашего задыхающегося мира – передовую медицину. А после наступили годы всемирного Возрождения, когда одна группа потомков упрочила накопленные знания. Эти люди стали земельщиками, которые первыми заявили права на безопасность пещер уединённой горы, позднее ставшей Террафортом.
Они вырубили места для жизни под землёй, открыли способы благоденствия, построили больше морских кораблей, хотя путешествовать по воде опасно. Это было время художников, архитекторов и инженеров – легенд золотого века, который больше не повторился.
А ещё они распределили роли между всеми остальными – съёмщиками.
Для поддержания мира на каждом из десяти пригодных для жизни островов был назначен Землевластитель. Военнопленных и преступников бросили в бой с мариленями в напоминание о жестокости этого мира и о том, что происходит, когда вы неспособны тягаться с его мощью. Один заключённый выжил. Он приручил мариленя и ездил на нём верхом. Длинные, отливающие серебром волосы развевались позади него. Позже его нарекли Первым Чемпионом. Своим мужеством он заслужил помилование.
В его честь и придумали гонку славы.
После первого, карательного, турнира приручить мариленя – всё равно что подчинить себе мир.
Эту историю рассказывают выборочно, тщательно очистив от идей вроде войн и борьбы. Однако непросто скрыть правду от Охотников, являющихся потомками Первого Чемпиона, который был одарённым укротителем мариленей и закончил свои дни, вынужденный охранять рыбаков и охотиться на мариленей.
Земельщики даже победу умеют обернуть поражением.
Помощник-съёмщик надевает очки обратно. Они съезжают с переносицы, и он, нахмурившись,
