— Да, сейчас все юридически подкованные, — вставил эксперт-криминалист.
— Я же просила не перебивать, — Марья Ивановна недовольно посмотрела на Белова.
— Продолжайте, — попросил Вадим, — только прошу вас, ближе к делу.
— А я и говорю о деле, — с заметной досадой ответила Марья Ивановна, — перебивать меня не надо.
Но тут не выдержал судмедэксперт. Обращаясь к Вадиму, он нетерпеливо бросил:
— Вы меня извините, товарищ следователь, но пока вы выслушиваете эту словоохотливую свидетельницу, мне бы хотелось осмотреть пострадавших. Тут каждая минута дорога. Может, еще кто жив и ему нужна срочная медицинская помощь.
— Да, конечно, вы с санитарами заходите, — разрешил Вадим.
Марья Ивановна с некоторым снисхождением посмотрела на судмедэксперта и довольно уверенно заявила:
— Некому там оказывать медицинскую помощь. Эти наркоманы мертвее мертвых. Уж мне-то можете верить.
— Вы так уверены? — не без иронии спросил подполковник Селиванов. — Вы осматривали пострадавших? Вы медик?
— Я больше чем медик, — с гордостью ответила Марья Ивановна, — я больше двадцати лет проработала в морге и без ошибки могу отличить мертвого человека от живого.
— Ценю ваш опыт, — усмехнулся судмедэксперт, — но я все же, с вашего любезного разрешения, осмотрю пострадавших. — Он подал знак санитарам, и они вошли в квартиру.
— Так что же было дальше, Марья Ивановна? — спросил Вадим.
— А на каком моменте меня остановили? — с некоторой обидой произнесла женщина. — Я же просила…
— Не будем отвлекаться, — гражданка… как ваша фамилия?
— Фомина я. — Слово «гражданка» своей сухостью, похоже, заметно подействовало на Марью Ивановну, лицо ее приобрело более официальный вид.
— Извините, товарищ следователь. Отвлекли меня в тот момент, когда я сказала, что по утрам бегаю с Чапой в школьном дворе. Эти утренние пробежки стали у нас привычными. Я ведь женщина одинокая, и в случае болезни мне никто стакан воды не подаст. Вот я и занимаюсь укреплением здоровья.
— Все это хорошо, но давайте ближе к сегодняшнему происшествию, — не выдержал Вадим.
— Ну так вот, когда я выходила из своей квартиры с Чапой, я заметила, что дверь у Никитича немного приоткрыта. Я хотела…
— А кто такой Никитич?
— Хозяин пятьдесят четвертой. Царство ему небесное. Алкаш и наркоман. Жил один. Организовал у себя притон.
— И давно этот притон у Никитича?
— Да уж с полгода. Надоели ужасно. Накурят, наплюют на площадке повсюду, пустых шприцев набросают…
— И вы терпели? Надо было в полицию сообщить.
— Вам легко говорить. В полицию позвонить — себе дороже.
— Почему?
— Прибьют. Никитич меня прямо предупредил: звякнешь ментам — собственными руками задушу. К тому же у него только помощников…
— С ними только свяжись — подожгут квартиру и глазом не моргнут, — вступила в разговор дородная женщина в домашнем халате и тапочках на босу ногу. — Нет, уж лучше от этих дикарей подальше держаться.
— Это верно, Авдотья, вздохнула сгорбленная старушка, опиравшаяся на суковатую палку. — Я как-то вышла из лифта, смотрю — один из наркоманов сидит поблизости от двери моей квартиры, курит какую-то вонючую сигарету и плюется во все стороны, словно верблюд в зоопарке. Я начала было его стыдить, сказала, что он не в туалете находится, хотя и в туалете чистоту соблюдать надо. В общем, ничего особенного не сказала, а он, вот сопляк, прости господи, посмотрел на меня мутными глазами и прошипел, словно змея: «Ползи ты, божий одуванчик, своей дорогой, а то столкну с девятого этажа, далеко лететь придется». А что ему, бугаю, стоило? И столкнул бы. Ну, я скорее к себе, заперлась и с тех пор ни слова в сторону этих придурков не говорю.
— А куда ваши мужчины смотрят? — заметил подполковник белов.
— А что мужики? — с раздражением бросила женщина лет тридцати, за подол юбки которой держался мальчуган лет пяти. — Кому охота без кормильца остаться? Я, например, своему Кольке, наоборот, сама говорю, чтобы не связывался с наркоманами. Они ведь и убить могут. Мало ли случаев.
Чтобы направить расследование происшествия в нужное русло, Вадим спросил Фомину:
— Марья Ивановна, что вы стали делать, когда увидели неплотно прикрытую дверь квартиры Никитича? И почему на этот раз вы не прошли мимо, как обычно?
— Мне показалось, что из квартиры тянет газом. Я встревожилась.
— Газом? Каким газом?
— Обыкновенным. У нас же дом на газе.
— Продолжайте.
— Я потихоньку приоткрыла дверь. Мало ли что, думаю, стряслось. Вдруг обкурились наркоманы и газ забыли закрыть. Похоже, так оно и случилось. В квартире было темно, и я ничего не могла рассмотреть. Тогда открыла дверь шире. Тут мне и ударил в нос скопившийся в помещении газ. Я распахнула дверь полностью и отступила от двери. Затем привязала Чапу за поводок к дверной ручке своей квартиры, набрала в легкие больше воздуху, затаила дыхание и вошла в квартиру. Нашарив на стене выключатель, включила свет. От того, что я в следующий момент увидела, все мое тело покрылось холодным потом. В морге не так было страшно, как здесь.
— И что же вы увидели?
— Жуткую картину, как в кошмарном сне. В двух метрах от двери лежал парень на груди с вывернутым вверх лицом. Оно было искажено страдальческой гримасой. Из распахнутого рта вывалился набок длинный посиневший язык. Глаза у него были выпучены, а руки вытянуты в сторону двери. Я, превозмогая страх, пощупала на его руке пульс — пульса не было, а рука уже была холодной. Нетрудно было догадаться, что он мертв. Я тут же заглянула в комнату, и от увиденного меня чуть не стошнило. Зрелище было не для слабонервных. Я выскочила из квартиры и долго приходила в себя. Отдышавшись, собралась было звонить в полицию, но подумала, что вдруг кто-нибудь еще живой. Тогда снова набрала в легкие побольше воздуху, зашла в квартиру, распахнула на кухне окно, перекрыла на газовой печке газ и выскочила на лестничную площадку. Отдышавшись, я в третий раз вошла в квартиру. Перещупала пульс у всех пострадавших. Ни у одного пульса не было, все тела были холодные. И мне стало понятно, что я нахожусь среди трупов. Машинально пересчитала их — оказалось шестеро вместе с хозяином, Никитичем. После этого я распахнула окно в комнате и поспешила покинуть это ужасное кладбище.
— И позвонили в полицию, — попытался закончить мысль рассказчицы Вадим.
— Но по времени не сходится, — наморщил лоб инспектор уголовного розыска. — Вы позвонили в отделение полиции в десять часов, а на месте происшествия были, с ваших слов, в седьмом часу утра. Не стыкуется, Марья Ивановна.
