Очерк тридцать четвертый
Массовая эмиграция российских евреев. Барон М. Гирш и переселение в Аргентину. Заселение Эрец Исраэль
В 1891 году в газете появилась маленькая заметка: «Несколько еврейских семей из Одессы на пути в Австралию изменили свой маршрут и направились в Китай‚ избрав местом жительства Гонконг».
1
С самого начала массовой еврейской эмиграции в газетах появились рекламы пароходных компаний‚ которые перевозили из Гамбурга в Нью-Йорк: «Путешествие по океану около 7 дней», а также объявления о продаже «прибыльного дела» в какой-либо стране.
Интерес к этой теме был немалый, и в русских газетах появились рубрики «К эмиграции евреев». В одной из них писали‚ что у евреев «нет никакого права покидать родину и бежать трусливо с поля сражения». Другая газета предрекала: «Юдофобии настанет в России конец‚ и даже самые ярые гонители евреев проникнутся сознанием‚ что нельзя преследовать одну часть организма‚ не подвергая опасности остальные». Третья газета рекомендовала правительству выработать такое законодательство‚ которое «сделает еврею в России жизнь невыгодной‚ пребывание неудобным‚ и всячески потянет его к отъезду за границу». Журналист четвертой газеты утверждал‚ что евреи в России «не в гостях‚ а у себя дома; они – часть коренного населения‚ потому что живут на своих местах целые века». В пятой газете просили евреев перетерпеть трудное время, предлагая перед погромом «запаковать все ценные вещи и отправить их на ближайшие железнодорожные станции… а самим жить‚ так сказать‚ на бивуаках до тех пор‚ пока опасность окончательно минует».
Политика правительства тоже была неоднозначной. Министр внутренних дел Н. Игнатьев поощрял выезд евреев из России‚ сменивший его Д. Толстой грозил суровыми карами за подстрекательство к этому, а Александр III высказался так: «И слава Богу‚ если бы продолжали». Но пока этот вопрос решали в кабинетах‚ давление изнутри нарастало‚ выталкивая евреев за пределы России: в 1881 году уехали 8000 человек‚ в 1890–1892 годах – более ста тысяч. «Эмиграция принимает с каждым днем всё большие размеры… – передавали отовсюду. – Едут‚ очертя голову‚ без определенного маршрута… В делах застой‚ никто из евреев не решается выпустить копейку‚ не зная кому доверять и боясь‚ чтобы должник не выехал в Америку».
В 1891 году первыми тронулись в путь изгнанные из Москвы‚ за ними потянулись другие. Уходили из Киева и Бердичева, Могилева и Кременчуга‚ Кишинева и Симферополя – по пять‚ десять‚ а то и по пятьдесят семей одновременно. Уплывали на пароходах из Гамбурга и Одессы, иногда по 400 человек в день, и в Конотопе неожиданно обнаружили‚ что четвертая часть еврейского населения уже покинула город. «Я посмотрел на уезжавших‚ когда они входили в вагон‚ – писал М. Бен-Ами в путевом очерке. – Если бы умершие сами шли ложиться в могилу‚ у них выражение не могло бы быть иным. Эх‚ народ бесприютный‚ народ бездомный!..»
Порой разносился очередной слух‚ будто евреев выселяют из Одессы‚ Харькова или Крыма. Этому верили‚ наученные прежним опытом‚ продавали за бесценок свое имущество и приезжали в пограничный пункт – с кучей детей‚ чемоданами‚ подушками и самоваром. Когда спрашивали‚ куда они едут‚ к кому‚ на какие средства‚ беженцы только пожимали плечами: «Сами не знаем. Там видно будет…» Газета «Новое время» порадовала читателей: «Выселяется бездомный и праздный люд‚ вот и всё»‚ – но это не соответствовало действительности. «Переселяются самые энергичные‚ – сообщали из Одессы‚ – предприимчивые‚ народ всё здоровый‚ годный к труду‚ знающий основательно разные ремесла и даже художества». Ехали ремесленники‚ каменщики‚ плотники и торговцы‚ ехали бедняки и состоятельные люди‚ гимназисты и студенты‚ представители всех слоев еврейского населения‚ а группа молодых людей из Одессы шла пешком до западной границы‚ потому что у них не было денег на поезд.
Чтобы получить заграничный паспорт‚ надо было подготовить заранее документы‚ поехать из местечка в губернский город‚ ходить по канцеляриям‚ загруженным подобными просьбами‚ а потому многие уходили без паспортов. На границе их арестовывали‚ возвращали по этапу назад‚ «с великим шумом и плачем» они появлялись на прежних местах. Кое-кому удавалось перейти границу без документов; их задерживала немецкая или австрийская полиция‚ но не могла возвратить обратно: без паспорта в Россию никого не впускали. Арестованных содержали под стражей‚ и им приходилось надеяться лишь на помощь еврейской благотворительности.
Из свидетельства того времени: «В больших темных и грязных хлевах и сараях‚ на полусгнившей соломе‚ я видел сотни людей‚ образующих одну беспорядочную кучу. Женщины‚ дети‚ старики‚ молодые люди – исхудалые‚ измученные уже пережитым‚ пугающиеся своего неизвестного будущего‚ изможденные и униженные до последней степени; все они валяются здесь уже по пять и шесть дней в ожидании какого-нибудь освободителя».
2
В городах Германии и Австро-Венгрии существовали еврейские комитеты‚ которые принимали беженцев‚ кормили их‚ одевали‚ отправляли специальными поездами в Гамбург и Бремен. Оттуда эмигранты уплывали в Америку‚ и летом 1891 года в нью-йоркском порту высаживались ежемесячно до десяти тысяч российских евреев. Кроме них ехали во множестве евреи Румынии и австрийской Галиции; ехали поляки‚ немцы‚ итальянцы‚ ирландцы‚ эмигранты разных национальностей. Бывали случаи‚ когда эмигрантов – в том числе и российских евреев – не пускали на берег и тем же пароходом отправляли обратно в Европу. Бывало и так, что возвращались по своей воле‚ на кораблях для перевозки скота‚ и бесплатный проезд отрабатывали кормлением и чисткой коров – при зловонии в трюмах и морской болезни. Они появлялись в Европе измученные, «в страшном состоянии» и умоляли в тех же благотворительных комитетах‚ чтобы помогли вернуться в Россию.
Большинство евреев оседало в Нью-Йорке, поближе к землякам‚ в скученности многоэтажных домов еврейских кварталов. Это были нищие люди, 95 процентов из них привозили в Америку менее 30 долларов на человека. Они снимали углы в убогих квартирах‚ а по вечерам расставляли складные кровати и укладывали на полы матрацы‚ на которых спали вповалку взрослые и дети. Санитарный инспектор еврейских кварталов докладывал: «Квартиры неудобны‚ сыры‚ грязны‚ смрадны и донельзя тесны и темны; воздух невозможен‚ грязь невообразимая‚ теснота ужасная‚ особенно там‚ где жилища служат и местом для работы. Здоровье жильцов самое плохое‚ положение детей опасное во время заразительных болезней‚ когда дети мрут как мухи; пища грубая и недостаточная; дети принуждены работать‚ помогая родителям в табачном и портняжном промыслах‚ или же в шесть-семь лет идти на фабрики‚ убивающие их физически‚ умерщвляющие их умственно и развращающие нравственно».
Часть новоприбывших занималась торговлей вразнос‚ но большинство поступало на фабрики и в мастерские по изготовлению белья‚ одежды‚ папирос и сигар. Новички работали по двенадцать-пятнадцать часов в день и получали значительно меньше‚ чем американские рабочие. Врачи‚ инженеры и журналисты тоже начинали с тяжелой физической работы; один из них описал первые семь лет жизни в Америке: «Я работал в следующих фабриках: табачной‚ фруктовой‚ лесопильне‚ бумажных воротничков и бумажной ткани и на железо-котельном заводе. Затем я перепробовал следующие ремесла: корзиноплетение‚ производство стульев и белошвейное мастерство‚ то есть шитье рубашек на машине. Кроме этого я был попеременно землекопом‚ фермерским батраком‚ контролером на железной дороге‚ владельцем бакалейной лавочки‚ конторщиком в банке‚ студентом медицины‚ санитарным инспектором‚ управляющим домами‚ городским учителем‚ редактором еженедельной газеты и‚ наконец‚ сотрудником нескольких больших американских газет».
Беженцы-евреи составляли в Америке не более пятнадцати процентов от общего количества эмигрантов. Многие христиане ехали из Европы на время‚ чтобы заработать деньги и вернуться к своим семьям, – евреи в подавляющем большинстве приезжали навсегда. Бывало и так, что они временно оставляли семьи на прежних местах, зарабатывая деньги на «шифскарты» – пароходные билеты для жены и детей. Беженцы из одних и тех же мест образовывали землячества, открывали молитвенные дома бывших жителей Кишинева‚ Минска‚ Вильно и других городов. Улицы и переулки еврейских кварталов были заполнены людьми; торговцы предлагали товар‚ слышны были звуки шарманки‚ которая от хасидской мелодии переходила к русской песне «Разлука ты‚ разлука…»
В еврейских кварталах почти все разговаривали на идише‚ но очень быстро меняли привычки и костюмы‚ сбривали бороды и пейсы‚ соглашались – не без колебаний и угрызений совести – работать в субботний день‚ потому что на фабриках выходным днем было воскресенье. «Хотя наше положение в материальном отношении улучшилось‚ – писал в Россию новый житель Соединенных Штатов‚ – но мне грустно‚ мой брат‚ невыразимо грустно. Мы здесь не знаем ни праздников‚ ни суббот. Неужели для того мы переселились‚ чтобы оставить нашу дорогую веру; ведь это я мог и в России сделать!..»
