Вечером 4 февраля в Театре на Таганке играли спектакль «Час пик». После его окончания Владимир Высоцкий в компании Валерия Золотухина и режиссера Геннадия Полоки отправились домой к постановщику спектакля и исполнителю главной роли Вениамину Смехову. Жена хозяина квартиры Алла накрыла хороший стол, где была и водочка, и соответствующая закуска. Высоцкий спел несколько песен (в том числе и «Балладу о брошенном корабле»), после чего собравшиеся начали бурно дискутировать. Все разговоры велись вокруг одного: как помочь Высоцкому выстоять перед диктатом Любимова. Здесь же наш герой рассказал любопытный эпизод, случившийся с ним пару дней назад. Он по какому-то делу позвонил домой Любимову, но трубку подняла его жена Людмила Целиковская. Узнав, кто звонит, она как с цепи сорвалась:
— Я презираю тебя, этот театр проклятый, Петровича, что они тебя взяли обратно, — кричала она в трубку. — Я презираю себя за то, что была на вашей этой собачьей свадьбе… Тебе тридцать с лишним, ты взрослый мужик! Зачем тебе эти свадьбы?! Ты бросил детей… Как мы тебя любили, так мы тебя теперь ненавидим. Ты стал плохо играть, плохо репетировать.
Высоцкий пытался было защищаться, начал говорить, что сознает свою вину, что искупит, но Целиковская была непреклонна:
— Что ты искупишь? Ты же стал бездарен, как пробка!.. — и бросила трубку.
Пересказывая друзьям этот разговор, Высоцкий смеялся, хотя было видно, что в тот день, когда он его услышал, ему было отнюдь не до шуток. Ведь в этом гневном выхлесте Целиковской ему была явлена реакция всех либеральных друзей «Таганки», которые видели в его пьянстве идейное предательство, отход от той борьбы, которую они вели с русскими державниками. Ведь если совсем недавно, каких-нибудь два года назад, Высоцкий был в авангарде либеральной борьбы со своими песнями «Охота на волков» и «Банька по-белому», с тем же фильмом «Интервенция», наконец, то теперь он разменивает себя на опереточные «Опасные гастроли», а в поэзии ничего равного «Охоте» и «Баньке» не создал. Поэтому, если раньше те же пьянки и амурные скандалы ему прощались, то теперь с него уже спрашивается по первое число. И спрашивается не кем-нибудь, а самой Людмилой Целиковской, которая в таганковской среде считалась фигурой не менее значимой, чем тот же Юрий Любимов (как мы помним, сам он называл свою супругу Генералом). И это не было преувеличением, учитывая, какую важную роль сыграла эта женщина в появлении «Таганки», а также в формировании ее дискурса — явно антисоветского.
Вспоминает актриса Л. Максакова: «Театр на Таганке создавался на квартире Целиковской. Она была его душой и очень отважным человеком. Никогда не забуду, как Любимова вызвали в высокую инстанцию и устроили очередную головомойку. Люся нервничала, переживала и, в конце концов не сдержавшись, набрала телефонный номер „высокой инстанции“, попросила передать трубку мужу и своим звонким голосом приказала: „Юрий! Перестань унижаться! Пошли его к чертовой матери и немедленно домой! По дороге купи бутылку можайского молока“. Она была настоящим бойцом…»
Так что, когда Целиковская отчитывала Высоцкого, это был разговор Генерала с подчиненным, который своим поведением дискредитирует святую идею и позорит коллектив, претендующий на звание передового в той войне, которую либералы вели с советской властью. В связи с этим душевное состояние Высоцкого после подобного разноса было далеко от идеального. С Любимовым и его царственной супругой его отношения накалились, жена укатила в Париж, пообещав, что больше ноги ее здесь никогда не будет, многие друзья отвернулись. Да и с родителями не все гладко. И в первую очередь, конечно же, с отцом.
Как мы помним, Высоцкий еще в молодости начал «взбрыкивать» против его опеки, результатом чего стало то, что он бросил МИСИ, куда его устроил именно отец. После этого Семен Владимирович чуть ли не полгода не разговаривал с сыном. Потом, в 60-е, началось пьянство Высоцкого, которое вновь ударило в первую очередь по отцу, в еврейском роду которого никто этим недугом не страдал. Затем не меньшие треволнения свалились на голову родителя Высоцкого в связи с песенным творчеством сына, которое многими расценивалось как антисоветское. На этой почве у Семена Владимировича летом 68-го впервые в жизни разболелось сердце (об этом пишет в своих дневниках В. Золотухин).
Этой боли было от чего появиться, поскольку бывший офицер Советской армии Семен Владимирович Высоцкий всю свою жизнь был горячим патриотом своей страны, тем самым советским евреем, который видел в Советской власти больше хорошего, чем плохого. Однако его сын относился уже к другому поколению советских евреев — антисоветскому. И это было тем непреодолимым барьером, который пролег между отцом и сыном. Причем барьер этот с каждым годом рос, только укрепляя непонимание между двумя родными людьми. В иные периоды всегда лояльному к власти Семену Владимировичу было просто стыдно за своего сына перед окружающими.
С каких-то пор такое же непонимание стало возникать у Высоцкого и с родной матерью. Причем разногласия с ней базировались не на идеологической основе, а на бытовой: мать также не могла смириться с тем, что ее сын пьет и, бросив жену и двух детей, связал свою жизнь с иностранкой. Как писал сам Высоцкий Марине Влади в Париж:
«Я позвонил матери, оказалось, что сегодня она ночевала у одной из моих знакомых с радио. Могу представить себе их разговор!.. Идея все та же, чтобы люди знали, „какая она исключительная мать“ и т. д. Она могла пойти как минимум в пять мест — к родственникам, но она пошла к моим „друзьям“, бог с ней!.. Я сегодня злюсь, потому что к тому же она снова рылась в моих бумагах и читала их…»
Видимо, все эти переживания подвигли Высоцкого на написание в том году песни «Мои похороны», где он в шутливой форме описывает, как у него пьют кровь его близкие и знакомые (в песне они выступают в образах вампиров и вурдалаков):
…Многие знакомые, —Живые, зримые, весомые —Мои любимые знакомые.
Вот они, гляди, стоят —Жала наготове —Очень выпить норовятПо рюмашке крови…
Ну нате, пейте кровь мою,Кровососы гнусные!
Кстати, песня эта, как и многие другие у Высоцкого, окажется провидческой. Когда наш герой уйдет из жизни, на его похороны соберутся многие из тех, кого он при жизни, мягко говоря, недолюбливал. Те самые «вампиры», которые пили его кровь и высасывали из него последние остатки здоровья.
Впрочем, не следует идеализировать и самого Высоцкого, который, в свою очередь, тоже немало «попил крови» как у своих родных, так и у друзей. Любой человек, кто имел несчастье жить с алкоголиком и наркоманом, не даст соврать — такая жизнь не из легких. Приведу на этот счет слова последней жены Высоцкого Марины Влади:
