Впрочем, не следует идеализировать и самого Высоцкого, который, в свою очередь, тоже немало «попил крови» как у своих родных, так и у друзей. Любой человек, кто имел несчастье жить с алкоголиком и наркоманом, не даст соврать — такая жизнь не из легких. Приведу на этот счет слова последней жены Высоцкого Марины Влади:
«…Начинается трагедия. После одного-двух дней легкого опьянения, когда ты стараешься во что бы то ни стало меня убедить, что можешь пить, как все, что стаканчик-другой не повредит, что ведь ты же не болен, — дом пустеет. Нет больше ни гостей, ни праздников. Очень скоро исчезаешь и ты…
Как только ты исчезаешь, в Москве я или за границей, начинается «охота», я «беру след». Если ты не уехал из города, я нахожу тебя в несколько часов. Я знаю все дорожки, которые ведут к тебе. Друзья помогают мне, потому что знают, время — наш враг, надо торопиться…
Обычно я нахожу тебя гораздо позже, когда твое состояние начинает наконец беспокоить собутыльников. Сначала им так приятно быть с тобой, слушать, как ты поешь, девочки так польщены твоим вниманием, что любое твое желание для них — закон. И совершенно разные люди угощают тебя водкой и идут за тобой, сами не зная куда. Ты увлекаешь их по своей колее — праздничной, безумной и шумной. Но всегда наступает время, когда наконец, уставшие, протрезвевшие, они видят, что вся эта свистопляска оборачивается кошмаром. Ты становишься неуправляем, твоя удесятеренная водкой сила пугает их, ты уже не кричишь, а воешь. Мне звонят, и я еду тебя забирать… После двух дней пьянки твое тело начинает походить на тряпичную куклу. Голоса почти нет — одно хрипенье. Одежда превращается в лохмотья…»
Не прибавляет приятных ощущений Высоцкому и слежка за ним КГБ. Собственно, про последнюю он всегда догадывался, но тут узнал, что называется, из первых уст. Некая женщина, почитательница его таланта, служившая на Лубянке, рассказала ему, что видела бумаги, в которых некий стукач давал отчет о своих разговорах с Высоцким. Наверняка Высоцкий мысленно попытался перебрать в уме всех людей, с которыми он в последнеее время общался, чтобы выявить стукача. Однако удалось ли ему прийти к положительному результату, сказать трудно. Впрочем, даже если бы это и случилось, отсечение одного стукача дела совершенно не меняло: возле Высоцкого их было немало, а в «Таганке» и того подавно — десятки.
Тусовка у Смехова случилась в четверг, а на выходные Высоцкий, Золотухин, Смехов и еще несколько «таганцев» собирались слетать в Куйбышев — «полевачить» на концертах. Однако затея не состоялась, поскольку руководство театра внезапно выступило против этой гастроли. Причем причина запрета неизвестна: то ли в театре испугались, что Высоцкий, оказавшись в теплой компании, в очередной раз сорвется, то ли в ситуацию вмешались иные причины.
Мой отец в начале 70-х работал в 8-м таксомоторном парке и частенько рассказывал всякие истории про знаменитых людей, услышанные им от таксистов. Те порой хвалились: мол, сегодня подвозил того-то, а он пьяный в стельку, или наоборот — трезвый и анекдотами сыплет без умолку. Однажды отец рассказал, как кто-то из его приятелей подвозил подвыпившего Высоцкого, которого в такси усаживал Золотухин. За давностью лет у меня вылетело из головы, когда конкретно это случилось, но позднее я открыл дневник Золотухина и нашел эту дату — 12 февраля 1971 года. Актер в тот день написал:
«Володя пьяный. Усадил его в такси и просил уехать домой. Принять душ, выспаться, прийти в себя. Что с ним происходит?! Это плохо кончится. Славина советует мне учить Гамлета… Но я не могу переступить.
Звонил Гаранину.
— Как я радовался нашей дружбе, Валера. Что происходит? Как это грустно все.
Долго говорил о Володе, что он испортился по-человечески, что Володя не тот стал, он забыл друзей, у него новый круг знакомств, это не тот круг и т. д. Чувствовалось, что и обо мне он так же думает, и он прав…»
В словах Гаранина можно уловить те же мотивы, что и в гневной филиппике Целиковской: что у Высоцкого «не тот круг новых знакомств». Что бы это могло значить? Что это за круг? Какие-то беспробудные алкаши с улицы? Или люди из другого, нелиберального, лагеря, которые могут сбить Высоцкого с «правильного» пути?
Кстати, сам Высоцкий, у которого очень хороша была развита интуиция, догадывался, что те люди, с которыми он делит общее дело (либеральное), часто используют его талант для каких-то своих целей. Не могло быть для него секретом и то, что люди из власти поступают с ним точно так же. Короче, он хорошо понимал, что его слава может толкать многих людей из разных политических группировок на манипуляцию им. По этому поводу можно привести воспоминания кинорежиссера Алексея Германа. Он в 69-м собирался снимать Высоцкого в главной роли в фильме «Проверка на дорогах», но не сложилось. В самом начале 70-х они вместе ехали в поезде, и Высоцкий жаловался Герману, что его вдалбливают, вбивают в диссидентство. «Я не хочу, а меня вбивают: вбивают в акции, во что-то еще, — говорил Высоцкий. — Меня заставляют… у меня такое ощущение, что какие-то силы меня заставляют! Я сопротивляюсь, я не хочу, я хочу существовать…»
Можно предположить, что этой силой были представители «русской партии» в верхах, которые после чехословацких событий не теряли надежды переломить ход ситуации в свою пользу. Высоцкому, как наиболее яркому представителю либеральной фронды, могла отводиться в их раскладах одна из ведущих ролей. Вбивать его в диссидентство было выгодно для того, чтобы навсегда закрыть проблему с ним — выдворить его из страны. Ведь тогда заметно активизировалась еврейская часть советского диссидентства, которая была готова начать процесс мощного давления на советские власти с тем, чтобы они открыли еврейскую эмиграцию из страны. И под это дело можно было подвести и Высоцкого.
Кстати, процесс этот начался 24 февраля 71-го, когда в Москве двадцать четыре еврея захватили здание приемной Президиума Верховного Совета СССР на Манежной площади. Один из «захватчиков», инженер Эфраим Файнблюм, подал в окошечко приемной петицию с требованием открыть еврейскую эмиграцию из СССР. Через полчаса вся Манежная площадь была запружена бронетранспортерами, а у входа в здание дежурили офицеры КГБ (благо Лубянка была недалеко). Все радиостанции мира тут же растрезвонили о сумасшедшем поступке доведенных до отчаяния московских евреев. И спустя неделю после этого инцидента всех «захватчиков» начали одного за другим выпускать из страны. Так евреями была пробита брешь в «железном занавесе».
Но вернемся к Высоцкому.
В середине того же февраля он на два дня слетал во Владивосток. Вышло это случайно. В те дни в Москве проездом находилась делегация китобоев (они приехали по приглашению газеты «Советская Россия»), которые решили пригласить к себе в гости Высоцкого. Шансов на то, что он согласится поехать в такую даль, было мало, но они решили рискнуть. И — о, чудо! — Высоцкий практически с ходу согласился. Глянул в свою записную книжку, обнаружил, что впереди у него есть два свободных от спектаклей дня и дал добро на эту поездку. Выступал Высоцкий в ресторане «Амурский залив», который китобои специально арендовали под концерты. Народу туда набилось, что сельдей в бочку. Пробыл Высоцкий в гостях два дня и, заработав хорошие деньги, улетел обратно в Москву. Китобои пытались его уговорить остаться еще на пару-тройку дней, но Высоцкий был неумолим: «Да меня за прогулы из театра турнут!»
