Светел вздрогнул, как от удара плетью. Значит, Скородум на стороне оборотня.
— А раз мне не причинено вреда и не нанесено обид, я не собираюсь идти войной на личивинского князя, — окончил Скородум и кивнул на Огнеяра. — И я буду рад, если вы здесь, в моем доме, помиритесь с ним и признаете его права на чуроборский стол.
Скородум и сам не верил, что примирение возможно, но долг хозяина обязывал его сказать эти слова.
— Никогда! — прохрипел Неизмир, с трудом разжав зубы. Судорога сводила ему челюсти, он едва сдерживал дрожь. — Никогда я не помирюсь с оборотнем, сыном Подземной Тьмы! Ему нет места на земле, пока я жив!
— Одному из нас нет места на земле, — ровным голосом подхватил Огнеяр, но именно после его слов Дароване стало по-настоящему страшно. Теперь она полностью осознала, что они означают. — Если моя жизнь мешает тебе, князь Неизмир, — попробуй взять ее. Мы не будем напрасно проливать кровь личивинов и дебричей. Тебе нужна только моя жизнь. Мне не нужна твоя. Но ты не можешь ходить по земле одновременно со мной, и я вызываю тебя на поединок. Пусть останется один из нас, и земля вздохнет спокойно.
Светел при этих словах подался вперед вместе с конем. Огнеяр бросил взгляд в его сторону, и Светел замер, будто наткнулся на железную стену.
— А ты стой! — коротко и грубо бросил ему Огнеяр. — С тобой я уже бился.
Светел покраснел от гнева и стыда, вспомнил холод лезвия возле своего горла.
— Нет чести в таком поединке! — выкрикнул он. — Тебя не берет оружие! Тебя нельзя убить!
— Да, меня нельзя убить простым оружием, — согласился Огнеяр. — И вы оба это хорошо знаете. И я обещаю при всех этих людях, смолятичах и дебричах. — Огнеяр обвел взглядом широкий двор, где стояли его Стая, ближние дружины Неизмира и Скородума, а в воротах толпились велишинцы, раскрыв рты от удивления. — Я буду драться тупым оружием. И признаю себя побежденным, если князь Неизмир сумеет опрокинуть или обезоружить меня. Тогда я уйду, и пусть меня сожжет в пепел Пресветлый Хоре, если я еще когда-нибудь появлюсь в пределах дебрических земель!
Огнеяр поднял руку к небу, призывая светлого бога в свидетели. Неизмир молчал — ему было нечего возразить. От такого поединка он не мог отказаться, не мог и выставить другого бойца вместо себя. Он не ранен, не болен. А если князь настолько стар и немощен, что не может предстать перед божьим судом поля, — значит, он не по праву занимает свои стол. А Неизмир не стар — ему только сорок семь лет. Даже в дружины до пятидесяти пяти берут.
— Ты согласен? — не дождавшись ответа, спросил Огнеяр.
Не в силах разжать судорожно сведенных челюстей, Неизмир молча нагнул голову.
Сойдя с коня, он стал готовиться к бою. Князя била дрожь, неудержимый страх выл и рвался в его душе, как голодный волк на цепи. Но отказаться от поединка, отложить его было нельзя. Неизмир знал, что не выдержит ожидания. Дорога его судьбы уперлась в неодолимое препятствие; идти дальше можно было, только опрокинув его. Или кончится сама дорога. Все прошлое сейчас казалось Неизмиру сплошным блеском красных глаз, все будущее уместилось в несколько мгновений, что остались ему до поединка — пока Огнеяру искали в оружейных и кузницах незаточенный меч. Его собственный боевой топор был слишком острым, слишком хорошо готовым к бою.
Наконец подходящий меч нашелся. Светел с чуроборскими боярами осмотрели его и убедились, что им не разрежешь не только шелковый платок на лету — так проверяются обычные, не зачарованные мечи, — но, пожалуй, и кочан капусты с размаху сомнешь, а не разрубишь. Правда, ударом такого меча в сильной руке можно было сломать кости, но на голову князю надели прочный шлем с кольчужной сеткой, защищавшей шею, а остальные переломы не смертельны.
Неизмир надевал доспех, а Огнеяр, будто в насмешку, раздевался — сбросил на крыльцо плащ, накидку, пояс с оружием, остался только в рубахе. Лисичка, стоявшая позади княжны, торопливо вытащила из-под своего кожуха кусок тесьмы, служивший пояском ей самой, и протянула Огнеяру. Он благодарно кивнул, повертел тесьму в руках, но подпоясываться не стал, а стянул и бросил на крыльцо и рубаху. Больше не было смысла прятать шерсть на спине — пусть все смотрят, кто он такой. В отличие от Неизмира, он чувствовал внутренний жар, как будто откуда-то из глубины его существа поднимается огонь. Огнеяру стало жарко, но он оставался спокоен и уверен в себе.
Дарована смотрела на него, прижимая руки к груди, забыв даже о Светеле. Она дрожала, сердце ее стучало возле самого горла, но она сама не знала, за кого из двух противников она боится. Впервые она увидела шерсть на спине Огнеяра, и вся его оборотническая сущность так ясно представилась ей, что захватывало дух. Но это был не страх и не отвращение, которые она испытывала к нему раньше. Глядя на его сильную, ловкую фигуру с этой шерстью на спине, на тяжелый тупой меч, который он покачивал в руке, словно легкий ореховый прутик, Дарована испытывала странное чувство — ужас от близости Сильного Зверя и восхищение перед его красотой и силой. Полузверь-полубог — теперь она понимала, о чем говорил отец.
И почти все собравшиеся на широком княжеском дворе испытывали нечто подобное. Кроме Неизмира со Светелом — они не могли видеть красоты оборотня, но хорошо ощущали его силу. Поправляя кольчугу, шлем, пояс, Неизмир старался сдержать дрожь в руках и сам не знал, удается ли ему это. В ушах его раздавался железный звон, словно гремели в пожарное било, перед глазами плыл и дрожал огненно-красный туман. «Это ворожба! — мелькнуло в его мозгу. — Это злая ворожба оборотня, он нарочно мутит мой дух… Да где же он?»
Неизмир повернул голову к крыльцу, стараясь сквозь туман разглядеть своего противника. До боли знакомая смуглая фигура шагнула ему навстречу. Красные глаза, горящие неутолимой злобой, глянули прямо ему в душу и выжгли ее до дна; острые волчьи зубы лязгнули у самого горла.
С хриплым криком Неизмир отшатнулся назад, пытаясь отмахнуться, забыв даже, что в руке у него меч, забыв, как надо пользоваться им. Он забыл и себя, и этот поединок; годами копившийся и нараставший страх наконец прорвался и завыл, как голодный волк; неодолимый ужас, как расплавленное железо, захлестнул его душу и разум.
И князь Неизмир закричал, хрипло и дико, упал на колени, стараясь закрыть руками голову и не замечая даже, что в его руке зажат меч. Дикий ужас заполнил его существо без остатка, над ним сомкнулась тьма, в которой полыхали багровые зарницы Подземного Пламени. Кровавый блеск глаз и зубов вцепился в его сознание и погасил его.
— Волчий глаз! Волчий глаз! — бессмысленно и дико выкрикивал Неизмир, ударяясь головой о землю, словно хотел пробить дверь в груди Всеобщей Матери и спрятаться в ней от этого ужаса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
