— И лесные свои дружины поставил бы на виду, — советовал Скородум. — Пусть поглядят, что тебя голыми руками не возьмешь.
— Это они и так знают. Пробовали уже. А я битвы не хочу. Я хоть и не Великая Мать, а тоже лишней крови не люблю. Они ведь как думают? — Внезапно разволновавшись, Огнеяр повернулся лицом к Скородуму, заговорил быстро и горячо: — С детства моего и Неизмир, и весь Чуробор знал — я пришел в мир убить. Убить! Да кого — неведомо. Двадцать лет весь Чуробор на меня зверем смотрел, каждый ждал — не ему ли волчара глотку норовит перервать! И не знали, что я с двенадцати лет, как узнал, так все боялся. Убить не того я боялся! Свое назначение я пришел исполнить, не чужое! А теперь знаю, кто мой противник. Я в мир пришел за кровью — так не за Неизмировой, не за Светеловой! Не за теми полками, что они на меня ведут! Знаю я, с кем мне биться предстоит, — и на других руку не подниму! А его Неизмир едва ли с собой ведет. Он в княжьих дружинах не служит, в битву со мной придет не по чужой воле — по своей судьбе. А судьба… Эх! — Огнеяр махнул рукой, словно устал доказывать и объяснять. — Оборотень! Были бы все как я, искали бы все своей судьбы, а не чужой — много меньше было бы зла в мире, много добрее были бы к нам боги.
Огнеяр снова повернулся к воротам и стал смотреть на улицу, полную народом. Скородум и Дарована ничего не ответили на его речь, стараясь успеть ее обдумать хоть немного. Скородум и раньше считал Огнеяра правым. А Дарована вдруг подумала — а зачем он сказал им все это? Зачем ему дружба ее отца? Почему Стая с радостью выбежала во двор и выстраивается напротив Скородумовой дружины, на ходу оправляя пояса и оружие? Она боялась его глаз и клыков, за клыки посчитала его зверем и не разглядела чисто человеческой черты — он не хотел быть один. Всегда Огнеяр искал людей, хотел понимать их и быть понятым. Он готов был к дружбе и находил ее, если не мешал страх и предубеждение против оборотней. Но никакая нечисть не нуждается в дружбе. Огнеяр в ней нуждался и уже поэтому был человеком не хуже других. И пусть клыки, пусть шерсть на спине.
Понимание этого вдруг так ясно вошло в сознание Дарованы, что она охнула от удивления — как же раньше не догадалась? — поднесла ко рту руку, выглянула из-за плеча отца, стараясь увидеть Огнеяра. Но велишинцы за воротами разом закричали — к княжьему двору подъехал Неизмир.
Едва въехав во двор, Неизмир глянул на крыльцо и побледнел, невольно натянул поводья, конь его заплясал на месте, передние ряды дружины наткнулись на него и смешались.
Князь не увидел ни Скородума, ни княжны, ни бояр. Он увидел одного Дивия. Перед ним был оборотень, даже не такой, каким Неизмир видел его в последний раз, в день того поединка, а такой, каким он являлся отчиму в дурных снах — ярость зверя, соединенная с силой бога. Дивий стоял на крыльце, положив руки на резные перила, и его горящий взгляд с красной искрой на дне был устремлен прямо на Неизмира.
Наткнувшись на этот взгляд, как на раскаленный клинок, мгновенно облившись холодным потом, Неизмир растерялся — ему казалось, что он спит и снова видит дурной сон, что злая ворожба запутала его путь и вместо Велишина привела прямо в логово оборотня… что Дивий уже успел захватить Велишин и он приехал прямо ему в пасть.
— Здравствуй, князь Неизмир Чуроборский! — как из тумана услышал он чей-то голос.
Но губы Дивия были плотно сжаты, это сказал кто-то другой. С трудом оторвав взгляд от оборотня, Неизмир увидел возле его плеча знакомое лицо князя Скородума, его высокую шапку, седые усы и красный нос.
— Здравствуй, князь Скородум Глиногорский! — привычно ответил он на приветствие и тут же заговорил, опомнившись: — Но не лгут ли мне мои глаза? Кого я вижу рядом с тобой?
— Разве память твоя стала так плоха? — с грустным участием ответил Скородум. — Ведь это твой пасынок, двадцать лет проживший с тобой под одной кровлей. Это сын твоей жены, княгини Добровзоры, — Огнеяр, внук Гордеслава.
Неизмир молча смотрел на Дивия, и красный тяжелый взгляд жег его огнем, рубил топором, заставлял дрожать. Слишком давно он не видел оборотня — забыл, какая страшная Бездна[189] глядит из его глаз.
— Войди в мой дом, князь Неизмир! — тем временем позвал его Скородум. — Нам всем есть о чем поговорить.
— Нет! — вдруг выкрикнул Неизмир, словно очнувшись, и в бешеной ярости затряс головой. И этот красноносый скоморох, обещавший дружбу и помощь, пошел против него! — Я не войду в твой дом, пока в нем оборотень! Он отвергнут богами и людьми! Душа его черна! Он — зверь, нечисть в человеческом обличье! Он — гибель для всех живых!
Огнеяр сильнее сжимал пальцы, лежащие на резных перилах — еще немного, и по резьбе побежали бы трещины. Этого он ждал. Ему было тяжело слушать отчима, но это было то, чего он хотел. Пусть Неизмир наконец обвинит его перед людьми в том, в чем он действительно виноват.
— Так ты обвиняешь меня в том, что я оборотень, князь Неизмир? — наконец заговорил он сам. Широкий двор был полон людей, но стояла такая тишина, что слышно было только позвякивание упряжи переминавшихся коней и голос Огнеяра. — Это правда, но от этого я никогда не отказывался. Никогда в моей жизни. Ты говоришь, что я отвергнут богами и людьми. Но боги дали мне победу в поединке перед их ликами. Скажи, какое зло я причинил тебе, — и я отвечу тебе за него.
Неизмир молчал, задыхался, грудь его словно стиснули раскаленные клещи, голова кружилась, перед глазами повис какой-то горячий туман. Земля плыла под ногами его коня. Казалось, не один, а сотни оборотней окружили его со всех сторон, все они тянут к нему когтистые лапы, разевают жадные клыкастые пасти, красные взоры их жгут, как угли.
— Дарована! — вдруг услышал он возглас Светела и немного опомнился. — Княжна, ты вернулась!
— Да, моя дочь вернулась, — вместо княжны ответил Скородум. — Ей не причинили вреда. Более того — Огнеяр избавил меня от ошибки. Я обещал отдать тебе мою дочь в жены, Светел, сын Державца. Я не отказываюсь от моего обещания, ты получишь мою дочь, если сама она не откажет тебе. — В подтверждение своих слов Скородум поднял безвольную руку дочери, показывая блестящий янтарно-золотой браслет на ее запястье, знак того, что она свободна выбирать жениха. — Но теперь я буду знать, что отдаю ее не наследнику чуроборского стола.
Светел вздрогнул, как от удара плетью. Значит, Скородум на стороне оборотня.
— А раз мне не причинено вреда и не нанесено обид, я не собираюсь идти войной на личивинского князя, — окончил Скородум и кивнул на Огнеяра. — И я буду рад, если вы здесь, в моем доме, помиритесь с ним и признаете его права на чуроборский стол.
Скородум и сам не верил, что примирение возможно, но долг хозяина обязывал его сказать эти слова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
