— Вот тебе ее браслеты. — Огнеяр вынул из-за пазухи платок, развернул его и выложил на стол кучку янтарных бусин, оплетенных узорной золотой сеткой. — Теперь ты можешь отдать их хоть Светелу, хоть Пущевику[187] замшелому. Но теперь ты это сделаешь с открытыми глазами.
Глядя на браслеты дочери, которые сам когда-то купил ей у торговых гостей — шесть выученных боевых коней отдал, подумать страшно! — Скородум постепенно начал приходить в себя и соображать, что к чему. Его дочь, носившая эти браслеты, действительно была в руках Огнеяра. Он увез ее, чтобы она не стала женой Светела, а он, Скородум, не оказался невольно врагом Огнеяра в его борьбе за дедовский стол. Теперь этого не произойдет.
Скородум накрыл ладонью драгоценную горку, блестящую в свете лучин, подержал так, а потом медленно подвинул ее к Огнеяру.
— Тебе не нужно было увозить мою дочь, довольно было просто показаться мне на глаза, — тихим, усталым голосом сказал он, поднимая взгляд на Огнеяра. И тот опустил глаза — ему было стыдно за напрасные тревоги, причиненные старому князю. — И я сам отдал бы ее тебе, если она тебе нужна.
Огнеяр постарался сдержать усмешку. Скородум понял это похищение примерно так же, как и сама Дарована. И что ему сказать теперь? Что я предпочитаю твоей дочери, прекрасной высокородной княжне, простую девчонку из белезеньского рода, которой, строго говоря, и на земле-то нет? Обидится.
— Ты был прав, почтеннейший, — с непонятным вздохом, который можно было принять за знак сожаления, ответил Огнеяр. — Как только я отопру ей дверь, она убежит от меня, как от голодного волка. Она не может простить мне то, что я оборотень.
— Так ты вернешь ее мне?
— Конечно. Через одиннадцать дней она будет у тебя.
— Где же она сейчас?
— В Арва-Кархе. Это мой стольный город. — Огнеяр усмехнулся, мысленно сравнив лесной поселок с многолюдным Чуробором. — Он дней за десять отсюда.
— Значит, ты привезешь ее дней через двадцать?
— Через одиннадцать, отец мой. Мне самому нужно полдня, чтобы добраться туда, еще полдня ей на сборы и десять дней на дорогу.
— Но как же ты сам доберешься за полдня? — Скородум поднял белые брови.
— У Сильных Зверей в Лесу свои дороги, — ответил Огнеяр и усмехнулся, показывая клыки, словно хотел напомнить глиногорскому князю о своей сущности. — А я теперь — Сильный Зверь. Князь Волков. Так если я верну тебе дочь, ты не будешь воевать со мной, отец мой?
Скородум тихо покачал головой. Он со дня их первой встречи знал, что приобрел необычного друга, но действительность превосходила все ожидания. Ни один чародей не предсказал бы ему такого.
— Я всегда знал, что тебе суждено быть князем, — сказал Скородум. — Я думал, что ты будешь князем в Чуроборе, а ты стал князем личивинов и волков. Может быть, для тебя это хорошо.
— Но разве я сказал, что отказался от Чуробора? — Лицо Огнеяра вдруг стало жестким, почти враждебным. — Это город моего деда, это мой город, и я не отдам его Светелу. А личивины и волки мне не помешают. Они мне помогут. Скажи сейчас, почтенный, с кем ты будешь? — жестко потребовал он.
— Я не пойду с Неизмиром, — тут же ответил Скородум. — Если моя дочь вернется, у меня не будет причин враждовать с личивинами.
— Она вернется, я уже сказал тебе. Но у Неизмира я не брал еще ничего, а он собрал на меня полки.
— Он хотел помочь мне спасти мою дочь. Он не знал, что князь личивинов — это ты.
— Он знал! — гневно выкрикнул Огнеяр, и Скородум невольно отшатнулся — такая звериная ярость вдруг вспыхнула в глазах оборотня. — Он не сказал тебе, но он знал! И он собирал полки не за твою дочь, а против меня! Она была только поводом! Вот увидишь — она вернется, но Неизмир все равно пойдет на меня войной. Скажи мне сейчас — ты не пойдешь с ним?
— Нет, — твердо ответил Скородум. — Я согласился выдать Даровану за Светела, думая, что ты умер. Если она захочет, она выйдет за него, я приму его в мою дружину, дам ему какой-нибудь из моих городов. Но я не стану помогать ему воевать за Чуробор. Это твой город, и только ты имеешь на него право.
Огнеяр успокоился, перевел дыхание.
— Другого я и не ждал от тебя, отец мой, — сказал он. — Я сохраню дружбу к тебе, даже если ты станешь тестем Светела. Только не знаю, что теперь скажет он сам.
Скородум ничего не ответил. Он и сам понимал, что звание посадника в одном из смолятинских городов не заменит Светелу княжеского стола, к мысли о котором он привыкал почти всю жизнь. А стать князем в Глиногоре ему нечего и думать — у Скородума растут двое сыновей, и смолятичи давно уже передают власть сыну прежнего князя, а не его зятю.
После памятного разговора с Огнеяром княжна Дарована долго не могла успокоиться. Даже ночью она принималась плакать. Лишившись браслетов, она чувствовала себя разбитой и униженной, как будто оборотень и в самом деле обесчестил ее. Где же, наконец, отец, где Светел? Когда же они освободят ее от ненавистного оборотня? А что он такое говорил — будто Светел уже пытался его убить? Пытался, но оборотень жив, значит, попытка не удалась. И в душу Дарованы темным облаком заползал страх. Она не хотела так думать, но в ней против воли крепло убеждение, что оборотень сильнее. Сила и твердость, с которой он снимал браслеты с ее запястий, убедили Даровану, что спорить с ним и противиться бесполезно. И не только ей, слабой девушке. Он — оборотень, а Светел — только человек. И если раньше Дарована с нетерпением ждала их поединка, должного принести ей освобождение, то теперь думала о нем со страхом за Светела. А если ее жених будет побежден? Тогда она навсегда останется в руках мерзкого оборотня и уже без надежды на спасение, останется вечно оплакивать Светела и свою загубленную судьбу. Чем она так прогневила Великую Мать?
Дарована хотела разузнать что-нибудь о том поединке, но Лисичка, которую княжна привыкла расспрашивать, тоже ничего не знала. Огнеяр сразу же исчез из поселка, но Кречет, к которому Лисичка обратилась с расспросами, подробно рассказал ей о поединке в чуроборском святилище. Выслушав пересказ Лисички, Дарована встревожилась еще больше. В руках у Светела было священное оружие из кузницы самого Сварога — и оно не одолело оборотня. Так есть ли на свете хоть что-нибудь, что может его одолеть? Или он непобедим? Дарована с ужасом и содроганием вспоминала прикосновения его сильных горячих рук и дивилась, что осталась после этого жива. Огнеяр не был в ее глазах человеком, которого любит мать, мужчиной, которого может полюбить девушка, — а только чудовищем, порожденным Подземной Тьмой. И человеческий облик его — обманный, наведенный морок, а на самом деле он — мерзкий многоглавый змей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
