202. «Колесо радости жена…»*
Впервые – СП-IV. С. 63. Автограф – РНБ.
По-видимому, некоторые детали этого текста (напоим тебя; накормим тебя; растворить окно; человек по имяни Пётр) намекают на его религиозно-философское содержание.
Колесо радости жена – см. 96, 150, 155, 188, 316;
Мельница смеха весло – см. 80, 108, 130, 161.
203. Кустов и Левин*
Впервые – СП-III. С. 148 (с иной текстологической интерпретацией). Автограф – РНБ.
По-видимому, является разработкой текста 181; стихи 5–6 – автоцитата;
Генрих Левин – см. 181.
204. «На кобыле баз подков…»*
Впервые – СП-III. С. 233 (с иной текстологической интерпретацией). Автограф – РНБ.
Нескольких Петраковых см. также в т. 2 наст. собр.
205. «А ну скажи: какая сила…»*
Автограф – РНБ.
206. «Я влюблена в тебя…»*
Впервые – Jaccard II. Р. 227. Автограф – РНБ.
Еще один полифонически организованный текст (см. 107, 217). сама Зефира с тобою рядом – вариант имени Эстер, т. е. относится к Э. Русаковой (см. 3, 9, 95, 130, 136).
207. «почему любовный фибр…»*
Впервые – Jaccard II. Р. 226. Автограф – РНБ (два варианта; первый – зачеркнут; во втором исключена вторая строфа).
Приводим отвергнутый Хармсом вариант:
всё исчезло только фибр каждый миг меня трясёт да лоток любовных игр чувства бурные несет точно вихрь меня возносит лижет в пятку ветра клуб и куда меня забросит может в воду, может в дуб расшибусь и слабо крикнув стукнусь боком в камня край и умру спиной поникнув а душа умчится в рай. кончен путь житейских игр в стену вбит последний гвоздь. Так пускай любовный фибр протрясёт мой ум и кость.
Между 1 и 2 строфами окончательного варианта зачёркнуто:
и рука сама хватает дев за трепетную грудь сам язык во рту болтает что попало, как нибудь
плещат груди чудных дев – см. 16, 20, 26, 30, 50, 60, 63, 64, 80, 89, 91, 98, 168, 176, 210, 234, 295, 307, 328. Ср. с мотивом страсти: 147. 164, 165, 171. 196. 281, 283.
208. О. Л. С*
Впервые – Т. № 21. Автограф – РНБ.
О. Л. С. – то есть «Огонь любит свободу» (см. последний стих). Здесь присутствуют уже фигурировавшие у Хармса три изначальные стихии – огонь, вода и воздух (ср. 98).
209. «Положи к моим ногам трофей…»*
Автограф – РНБ.
210. «Камнями милая подруга…»*
Впервые – СП-III. С. 152 (с иной текстологической интерпретацией). Автограф с обширной правкой – РНБ.
Камнями милая подруга – см. 15, 30, 45, 63, 86, 109, 177, 180, 192, 240, 281, 292, 312;
на одинокий девы крик – см. прим. к 207.
211. Берег и я*
Впервые – СП-III. С. 7 (без заглавия). Автограф с обширной правкой и первоначальным заглавием «Берег и странник» – РНБ.
Связано с хармсовской символикой воды-реки, как принадлежащих вечности, отсюда: «Мы с тобой, должно быть, маги // разрушаем время песней»;
мы с тобой не старики – здесь очевидно, что с мотивом старика (старухи) связывается у Хармса понятие ограниченности времени – антипода вечности (см. также 3, 14, 29, 33, 44, 49, 95, 101, 134, 195, 197. 210. 228. 233, 235, 288);
нам не сорок как другим – см. 143, 183, 325;
Вот и всё. Я кончил речь. – вариант традиционного у Хармса «всё» (см. 3-10, 12–14, 17, 19, 20, 22, 26, 30, 42, 47, 54, 77, 81, 82, 86, 87, 89, 90, 92, 135, 137, 143, 190).
212. «От Невы поднимается пар…»*
Впервые – СП-III. С. 132. Автограф – РНБ.
Над Невой пролетает колонна мух – см. 29, 44, 45, 50, 55, 86, 89, 95, 108, 132, 142, 158. 183, 196, 240, 265, 279, 294, 310, 312, 315.
213. «Начало спора…»*
Впервые – СП-IV. С. 74 (с иной текстологической интерпретацией). Автограф – РНБ.
М. Мейлах справедливо отмечает в комментарии к этому тексту навязчивую тему спора, которая, правда, присутствовала у Хармса и ранее 1933 года (см. 101, 147, 170), но, по-видимому, обострилась в связи с развитием отношений чинарей именно в это время. Ср. в «Некотором количестве разговоров» Введенского 3 раздел: «Разговор о воспоминании событий»: «Припомним начало нашего спора…» (Введенский I. С. 198).
214. «Бегут задумчивые люди…»*
Впервые – СП-IV. С. 78 (с иной текстологической интерпретацией). Автограф – РНБ.
215. Баня*
Впервые – СП-IV. С. 26. Автограф – РНБ.
Липавский зафиксировал и прозаическую параллель комментируемому тексту, записав примерно в то же время рассуждения Хармса: «Баня это то, в чем воплотилось все самое страшное русское. После бани человека следовало бы считать несколько дней нечистым. Ее надо стыдиться, а у нас это национальная гордость. Тут стыд не в том, что человек люди голые, – и на пляже голые, но там это хорошо, – тут дымность, и затхлость, и ноздреватость тел» (Разговоры. С.
