И вот все кончилось. Круг завершен…
Глеб, как слепой, едва не налетел на Дюринга, обошел его и, не оглядываясь, побрел вдоль туннеля.
– Одну минуту, молодой человек, – мягко окликнул Дюринг. – Можно?
Глеб задержался, с неудовольствием окинул толстяка вопросительным взглядом.
– Вы мне нужны буквально на одну минуту, – сказал Дюринг. – Если это вас не затруднит. – Его румяное лицо излучало доброжелательность.
– А подите вы!.. – прошипел Глеб.
– Не надо, – приятно улыбаясь, сказал Дюринг.
Он поднял руку и чуть пошевелил короткими пальцами. Глеб невольно смотрел, привлеченный странной жестикуляцией.
– Забавно, не правда ли? – спросил Дюринг. – Кажется, будто пальцев больше пяти.
– Да… – Глеб замер. – Как вы это делаете?
– Очень просто. Вот смотрите еще… И еще… Это очень полезно, мозг отдыхает. Чем больше вы смотрите, тем глубже мозг отдыхает… Ну вот, а теперь нужно немного расслабиться… Та-ак… Мышцы тоже должны отдыхать. Мышцы горла и рук можно расслабить совсем… Хорошо. Дышится свободнее, правда? Глубже, глубже дышите… та-ак… а живот можно слегка подтянуть. Полный вдох, свободный выдох… раз и два, раз и два, в таком вот ритме… Великолепно. Теперь я буду очень медленно и осторожно касаться вас пальцами, а вы представьте себе, что там, где я касаюсь, ощущается слабый укол… Ничего, сначала это немного трудно, потом появится опыт… Вот видите, это даже приятно. Здесь… Здесь… И здесь… Ну и, пожалуй, достаточно.
Глеб открыл глаза.
– Я спал? – спросил он.
– Не думаю. – У Дюринга было измученное, мокрое от пота лицо. – Как самочувствие?
– Не знаю… – Глеб подвигал плечами. – Наверное, все в порядке.
– Плохо ощущаете пластику мышц? Это ненадолго, пройдет. – Врач выхватил из кармана салфетку, промокнул лицо. – Сделайте несколько легких гимнастических движений. Любых, какие вам больше нравятся. Та-ак… Теперь хорошо?
– Хорошо, – ответил Глеб. – Легко и приятно… Будто гора с плеч. Как вам это удается?
– Я ведь не спрашиваю, как вы за десять секунд ухитряетесь… фюить… на орбиту Сатурна!
Глеб рассмеялся:
– Понятно!.. Гипностатический психомассаж?
– Я рад, что ваше самочувствие улучшилось. – Дюринг вежливо улыбался.
– Но все равно мне нужен отпуск, – сказал Глеб.
– Море?
– Да, в частности – море. Земля.
– Понимаю. Запахи леса, ветры, шорох листвы…
– Нет. Берег тихой лагуны и много песка. Безлюдье и дюны. И чтобы теплая звездная ночь…
– И жалобный вой за этими дюнами.
Глеб вздрогнул.
– Да… Или звуки фортепиано.
– В миноре, – добавил Дюринг, засовывая салфетку в карман. – Между прочим, меня наградили прозвищем «Фортепиано» только за это… – Он поднял руку и шевельнул пальцами. Глебу снова показалось, будто пальцев больше пяти.
– Вы обиделись?
– Ну что вы, как можно! И потом, в отношении прозвищ я убежденный фаталист. – Дюринг заторопился: – Приятно было побеседовать. К сожалению, мне пора.
– Спасибо… – пробормотал Глеб. Он посмотрел Дюрингу вслед. И увидел шефа.
Калантаров посторонился, пропуская Дюринга, внимательно взглянул на Глеба и тихо спросил:
– Как дела, оператор?
– Дела как у бабушки, шеф. Которая села в экспресс-вертолет, да не тот.
Шеф растерянно поморгал. Нервически дернул щекой и медленно пошел навстречу:
– Притчами заговорил, мальчишка…
Глеб устало сказал:
– Шеф, давайте в открытую?
– Давно пора! То, что ты разобрался в теоретических выкладках Топаллера, весьма похвально. А вот то, что ты раскис по этому поводу…
– Нет, шеф, не по этому. Дело в другом. Я теряю веру в вашу гениальность.
– Гм… Ты отстал от жизни на тридцать веков. Ибо чуть позже мир изобрел для себя отличную заповедь: не создавай кумира.
Глеб покачал головой:
– Моим кумиром были не вы, простите. Моим кумиром были идеи, которые вы умели выращивать в наших преданных вам головах. А после трех-четырех уравнений Топаллера вы растерялись.
– Очень заметно?
– Не надо, шеф. Ведь мы договорились в открытую.
Калантаров задумался.
– Ладно, – сказал он. – Какие у тебя ко мне претензии?
– Претензии?.. Да никаких. Просто я хотел вам напомнить, что с некоторых пор вы отдаете предпочтение Меркурию.
– Чушь. Меркурианские базы располагают более мощной вычислительной техникой, только и всего.
– Топаллер неуязвим. И никакая техника здесь не поможет.
– Ну хорошо. – Калантаров вздохнул. – Давай закончим этот разговор на языке тебе и мне любезной ТР-физики… Что такое гиперпространство?
– Я не знаю, что такое гиперпространство. И вы не знаете.
– И Топаллер не знает. Вся его теория построена на результатах наших экспериментов.
– Да? А я до сих пор полагал, что это надежный фундамент.
– В пределах Солнечной системы – конечно.
– Гиперпространственные свойства Вселенной представлялись мне одинаковыми во всех ее точках. Впрочем, это второй постулат теории Калантарова. Вашей теории, шеф. Скажите откровенно, что вы собираетесь делать?
– Работать. Разве не ясно?
– Ясно. Но как?
– Головой, разумеется.
«Ему зачем-то очень нужно вывести меня из равновесия», – подумал Глеб. Спросил:
– Что имеете вы предложить нам в качестве выхода из теперешней ситуации?
– Есть предложение закругляться.
– То есть… как закругляться?
– Согласно Топаллеру. – Калантаров пожал плечами. – Других возможностей его теорема просто не предусматривает. Сегодня мы проведем последний ТР-запуск по программе «Сатурн». Впрочем, этот запуск правильнее будет понимать как демонстрирование наших достижений – ведь ничего принципиально нового мы от него не ожидаем. Один человек или два – какая разница?
– Понятно… – Глеб похолодел. – Так этот, с бородкой…
– Да. Представитель техбюро. Уполномочен дать официальный отзыв об эксплуатационных качествах нашей установки. И, надо ожидать, недельки через две сюда нагрянет армия экспертов и проектантов. Первую установку типа «Зенит» – правда, повышенной мощности – предполагают строить на Луне. А затем… Я точно не помню намеченной очередности строительства, но, кажется, в таком порядке: Марс, Нереида, Титания, Феба, Плутон, Диона и Ганимед. Тем самым, видимо, будет подписан смертный приговор ракетным кораблям. Не всем, наверное, но дальнорейсовым трампам и лайнерам непременно…
– Простите, шеф! – перебил Глеб. – Миллион извинений, но я не спрашивал вас о перспективах транспортного перевооружения Системы. Я, грешным делом, спрашивал вас о перспективах нашей с вами дальнейшей работы.
– Сначала нам предстоит поработать в качестве консультантов, – деловито стал объяснять Калантаров. – Ну и затем, с пуском новых ТР-установок, естественно, возникает острая нужда в специалистах нашего профиля. Транспозитация грузов и…
Калантаров умолк. Продолжать не было смысла. То, чего он намеренно добивался, свершилось: зеленоватые глаза лучшего оператора экспериментальной станции «Зенит» помутнели от бешенства.
– Вот что… – задыхаясь, произнес Глеб. – Я пришел сюда работать ради звезд. И мне, в конце концов, наплевать, кто там будет у вас транспозитировать грузы!.. Кстати, кто сейчас командир «Миража»? Мсье Антуан-Рене Бессон? Я полагаю, мой бывший шеф не забудет дать Антуану-Рене соответствующие распоряжения. В связи с моим намерением покинуть «Зенит». Оревуар!
Отчаянно взмахнув рукой, Глеб зашагал вдоль туннеля.
– Что ж, дело твое, – сказал ему вслед Калантаров. И вдруг, словно вспомнив о чем-то, воскликнул: – Да, кстати!..
Глеб медленно остановился – к шефу вполоборота. Спросил:
– Ну?
– Понимаешь ли… – Калантаров взглянул на часы. – Твой знаменитый эр-эффект кажется мне весьма любопытным. И пока не поздно, хотелось бы выяснить, что по этому поводу думает сам открыватель эффекта – Глеб Неделин. Если, конечно, он думал.
– Думал, – глухо ответил Глеб.
– И каков результат?
– Потрясающий. Но вряд ли покажется вам интересным.
– К примеру?
– Стала сниться всякая белиберда. К примеру: безлюдный «Зенит», монополярные выверты. Часы такие… с гирями, стрелками и кукушками.
– Гм, действительно…
Помолчали. Калантаров еще раз взглянул на часы и сказал:
– На Меркурии я в основном занимался твоим эр-эффектом. Точнее, эр-феноменом – впредь так и будем его называть.
Глеб понимающе кивнул:
– Странное явление, верно? Три очень заметные полосы размыва пульсации поля… А затем, будто бы эхо, – девять более узких полос. Трижды аукнется, трижды откликнется. Пока аукается и откликается, куда-то лавинообразно уходит энергия, словно в бездонную пропасть. В результате я получаю пинок от начальства и репутацию скверного оператора. Знать бы – за что?
– Страдалец, – посочувствовал Калантаров. – Ты искал причину перерасхода энергии только поэтому?
