– Я уже в норме.
– Ну, рискни – встань, если в норме, – Мартин протянул Дэниелу руку. – Давай помогу.
– Дэн, скажу честно, – начал Сэмюель, – нам как лесникам не помешало бы знать, какой у вас с приятелем, с тем, что убегает да прячется от нас, интерес в наших владениях.
Приветливость на лице Дэниела сменилась заметной тревогой.
– Вы видели её? Где она?
– Она? – Сэмюель вопросительно посмотрел на Мартина.
– Она, дядя Сэмюель.
– Ну и дела, – сказал Сэмюель, отнеся свои слова то ли к тому, что второй незнакомец неожиданно превратился в женщину, то ли к тому, что племянник скрыл это от него.
– Я сомневался, дядя Сэмюель. Она… – Мартин замялся.
– Она так выглядит, что легко усомниться, – продолжил за него Дэниел.
– И что же вы с ней не поделили, Дэн? Не ту ли безделушку, которую Мартин нашёл?
– Можно и так сказать, – отговорился Дэниел и спрятал глаза. И, вспомнив ещё об одной «безделушке», проверил задний карман джинсов.
Сэмюель, как и Мартин, не мог не заметить, что их гость увильнул от ответа.
– Мартин, вы с Дэном идите домой, а я ещё поброжу, – сказал он и согнулся над носилками.
– Давайте я их понесу. Они же мне предназначались.
– Спасибо, Дэн, не стоит: раскладуха к моей спине притёрлась и наоборот, – ответил Сэмюель, и в том, как он ответил, слышалось: «Не хочешь быть другом, не надо».
– Сэмюель, Мартин, я просто врать не хочу. А правды всей открыть не могу: она не только моя. Не обижайтесь… Об одном должен предупредить: ей нужна Слеза… – Дэниел поймал себя на том, что проговорился, но выкручиваться не стал: зачем же давать им ещё один повод отдалиться от него, и вообще – неприглядно. К тому же оплошность вышла пустяковая. Он пояснил: – Мы, я и мои друзья, так называем этот шарик.
– Слеза – это клёво, – сказал Мартин. – Она будто проливала себя на ладонь, когда я держал Её.
– Дэн, извини, но в одном я должен быть уверен на все сто и спрошу без обиняков: ты как-то связан с наркотиками?
– Нет, Сэмюель, я не имею никакого отношения ни к наркотикам, ни к преступникам. И женщина, которую вы видели, не преступница. Это совсем другое. Но она опасна. Без Слезы она отсюда не уйдёт и попытается забрать Её. И прошу: будьте осторожны.
– И на том спасибо, – сказал Сэмюель и добавил: – Мартина держись.
– Дядя Сэмюель, к обеду ждать тебя будем. Пойдём, Дэн.
Мартин и Дэниел отдалились от злополучного и в то же время счастливого места ярдов на триста. Шли по знакомой Мартину тропинке: он впереди, за ним Дэниел. Там, на папоротниковой поляне, Дэниел ни разу не задержал взгляда на лице этого парня. Если бы это был просто шрам или другой более или менее привычный глазу знак увечья, он не стал бы любопытствовать, но…
– Извини, Мартин…
– Ты про глаз? – обернулся на ходу тот.
– Да, проводник, – сказал Дэниел, сказал не случайно: мысль уже успела перенести его на другую лесную тропинку, по которой вёл его другой проводник, тоже по-особому отмеченный судьбой, и это зародило в нём неясное предчувствие.
– Это, видишь ли, тайна, – с усмешкой сказал Мартин. – В отличие от твоей, которая не только твоя, моя только моя, но всё-таки тайна. Меняю свою на твою. Можно кусочками.
«Такой же хитрец, как Семимес», – подумал Дэниел.
– Она за нами идёт, – сказал Мартин (Дэниел заметил, что в его голосе не было и доли тревожности). – Я слышу её шаги. Хотел спросить тебя: она оборотень?
– Думаешь, они существуют?
– До сегодняшнего дня не верил в эти сказки. Мы стояли в двух ярдах друг от друга и поедали друг друга глазами. Она не зверь, но и не человек.
– Она не человек, Мартин. Но и не оборотень. Один мой друг, по имени Семимес, придумал точное название для этих существ – корявыри.
– Существ?
– Просто я принял твоё деловое предложение и сказал два слова: существа и корявыри.
– Этот твой друг и меня бы корявырем обозвал… и был бы прав.
– Нет, Мартин. Я же сказал, он называет, и мы, его друзья, называем корявырями этих существ, а не людей. И ты не называй себя корявырем.
– Ты откуда взялся в моём лесу, умник? – спросил Мартин. – Слеза, корявыри… Это, часом, не игра какая-то продвинутая? Просвети, а то я тут порядком отстал от жизни.
– Отломи кусочек, – как бы невзначай и некстати сказал Дэниел.
– Что?..
– Отломи кусочек.
– А, дошло. Моя очередь от своей тайны отламывать… Она готова была убить меня. Ты когда-нибудь видел зверя, который приготовился убить?
– Я видел корявырей, готовых убивать. И это была не игра. И теперь не игра.
– Ну ты даёшь! В каком же это уголке земного шарика? Ты что, такой лихой путешественник? Не похоже что-то.
– Не нарушай договорённости, Мартин.
– Прям дипломат, – Мартин покачал головой.
Ещё вчера он не стал бы поддерживать разговор, хотя бы вскользь затронувший его уродство. Он, скорее всего, вообще отринул бы этого человека. Но сегодня… после встречи с корявырем, после откровений дяди Сэмюеля, овеянных загадкой, он чувствовал свою причастность к чему-то такому, что было за гранью понимания, и это будоражило и затягивало его… и вытаскивало наружу другого Мартина, который прятался глубоко-глубоко в его душе.
– Ты остановился на том, что она хотела тебя убить, – подталкивал его Дэниел.
– Что во мне помешало ей сделать это?.. Я видел, как ярость сошла с её лица. И она отпустила меня. Почему? Ответь, если ты такой дипломат.
– Похоже, причина в твоём глазе.
– Это я и без тебя понял. Но что она высмотрела в нём?
– Думаю, в нём есть то, чего как бы не существует…
– А для неё существует? Странно, что…
– Подожди, Мартин. Ты сейчас сказал очень важную вещь. Я почувствовал это в ту секунду, когда ты говорил. Я не знаю точно, но мне показалось, что это связано с жизнью там.
– Где там?.. Колись, Дэн.
– Я не могу, Мартин.
– Ты хороший парень, я хороший парень. Что нас разделяет, дипломат? Почему не можешь?
– Дай подумать, – ответил Дэниел, а через минуту спросил: – Мартин, как это случилось? Ты же не родился с этим? Только не обижайся.
– Родился. Молния убила мою мать перед тем, как я родился.
– А доктора что говорят?
– Всё, Дэн. Помолчим и подумаем.
Это «помолчим и подумаем» не дало ни Дэниелу, ни Мартину вернуться к разговору до вечера…
…Мартин сидел на террасе. Поджидал Дэниела. О всякой ерунде все они: он, дядя Сэмюель и их гость – болтали весь вечер, и это порядком надоело ему. И, когда Дэниел вышел из дома, он начал сам:
– Если ты не возьмёшь меня с собой туда, где водятся корявыри, я, как и все эти деревья вокруг, простою в лесу всю жизнь, а потом сгнию. Согласен?
– Я думал над твоими словами… насчёт того, что нас разделяет. Ничто нас не разделяет, Мартин. Если бы не ты и не Сэмюель, не сидел бы я сегодня с вами за столом и не поедал бы эти чудесные гренки с земляничным вареньем. И теперь нас связывает совместное поедание гренков с земляничным вареньем, в придачу с бесконечными байками (ты понимаешь, о чём я) бывалого лесника. И теперь это наша с тобой тайна. Хочешь ещё кусочек нашей с тобой тайны? Сэмюель показал мне мою комнату и спросил: «Как тебе твоё новое жильё, сынок?» Я ответил ему: «Шикарно, дядя Сэмюель» и добавил, но уже про себя: «С видом на лес досталась».
– Я думал, ты хороший парень, а ты порядочный циник, если не сказать гад.
– Я же дипломат.
Мартин и Дэниел рассмеялись.
– У моего покойного деда…
– Ты опять за своё?
– Я же не циник. Слушай, а то передумаю. У моего деда было два имени. Одно – Дэнби Буштунц. Так его называли здесь. Другое – Нэтэн. Это имя дали ему при рождении в местечке под названием Дорлиф. Дорлифа нет на планете, на которой мы с тобой сейчас сидим, подсунув под задницы террасу со скамейкой.
– Параллельный мир?
– Какой же ещё.
– Сегодня ты пришёл оттуда, да?
– Моё путешествие называется «туда и обратно», если ты понимаешь, о чём я.
– В лесу, Дэн, читается запоем. Техношумы, видишь ли, не мешают. Ну, гони дальше.
Дэниел достал из кошеля Слезу.
– Попасть в те края можно с помощью Слезы. Дед оставил мне Её… Вру, он велел мне закопать Её и забыть об этом. И я честно забыл. А через восемь лет мы с другом откопали Её. И оказались в Дорлифе. Мэт и сейчас там, и я должен быть там. Завтра пойду.
– Ты хотел сказать: пойдём. После того, что ты поведал мне, я не смогу остаться здесь.
– Знаю, Мартин.
– Только давай пойдём послезавтра. С утра с Сэмюелем лес посмотрим, а потом я тебя на Верхнее озеро свожу.
