истек бы до заключения постоянного договора, провинции возвращались Франции. Если полномочия послов не распространялась на такую сделку, Генрих V был готов отложить свою экспедицию на месяц, пока послы останутся в Англии, а один из его доверенных клерков отправится в Париж, чтобы обсудить это с французским королевским Советом. Тем временем английский король хотел быть уверенным, что любое соглашение будет выполнено быстро. Ему нужны были гарантии, что принцесса Екатерина, первая часть ее приданого и уступленные провинции окажутся в его руках к концу сентября.
Эти предложения, которые ранее не выдвигались, поставили французов в затруднительное положение. Они не имели права соглашаться на них и возражали против того, чтобы их задержали в Англии еще на месяц, пока переговоры будут перенесены в Париж. Они также должны были сильно сомневаться в том, что французский королевский Совет согласится отдать треть Франции английскому королю без гарантий постоянного мира. Что касается сроков, то они были невыполнимы. Только чеканка монет для выплаты приданого заняла бы время до конца года.
Лэнгли и Куртене периодически отлучались, чтобы доложить королю о ходе обсуждения. Канцлер Бофорт также то появлялся, то исчезал. Наконец, днем французские послы предстали перед королем в верхней комнате, чтобы напрямую объяснить ему свою позицию. Генрих V удалился, чтобы посовещаться со своим Советом, оставив послов одних. Это совещание продолжалось всю вторую половину дня, пока французы ожидали. В конце концов король прервал заседание Совета, чтобы пообедать в зале и французы присоединились к нему. Буафратье и Френель провели напряженную трапезу, сидя с королем за одним столом, в то время как остальные члены собрания расселись в глубине зала. Они заметили, что Генрих V был одет так, словно собирался в дорогу: сапоги, шпоры и короткая туника для верховой езды. Но советники Генриха V в течение всего дня то и дело входили и выходили из комнаты, чтобы заверить французов, что все в порядке.
Вечером послов вызвали в большой зал дворца. Войдя в зал в сопровождении своей свиты, они увидели, что он переполнен людьми. Король сидел на троне в дальнем конце зала, с одной стороны его окружали епископы, с другой — его братья и главные командиры-дворяне армии. Вдоль стен стояла толпа солдат и сановников, среди которых они узнали послов королей Германии и Арагона и герольда в ливрее герцога Бургундского. Заседание явно было организовано для показухи. Архиепископ Чичеле начал говорить на латыни. Он изложил историю посольств, которыми обменивались Англия и Франция с момента воцарения Генриха V и раскритиковал расплывчатость обещаний, которые давали французы. Он обвинил их в двусмысленности относительно того, на каком основании король будет удерживать уступленные провинции, и относительно вопроса о сроках. Король Англии, сказал Чичеле, пошел на чрезвычайные уступки и не настаивает на своем праве на корону Франции. Он был готов отказаться от своих претензий на Нормандию, Мэн, провинции Луары и владения в Бретани и Фландрии. Но ответ французов показал, что они, со своей стороны, никогда не были искренними. Генриху V было отказано в справедливости. Поэтому он хочет вторгнуться во Францию и вернуть свое силой. Речь архиепископа Чичеле была написана заранее. Копии были вручены французским послам и другим присутствующим. Согласно одному позднему, но хорошо информированному источнику, Буафратье, разгневанный и униженный, спросил короля по-французски, может ли он ответить. Генрих V сказал ему, что он может говорить откровенно, что он и сделал. "Мой господин, наш государь — истинный король Франции, и вы не имеете права ни на что из того, на что претендуете, — сказал Буафратье, — наш государь никогда не смог бы безопасно заключить с вами договор, потому что вы не король даже в Англии, а всего лишь претендент, который борется за место с истинными наследниками покойного короля Ричарда". Генрих V, разгневанный тем, что ему так отвечают прилюдно, отпустил их. Уже садилось солнце, и когда послы отправились в свои жилища, они увидели, как король сел на коня и выехал через городские ворота[530].
Французы были глубоко потрясены тем, как Генрих V обошелся с их посольством. Они сделали ему отличные предложения, которые могли оправдать только их разногласия и бедственное положение их страны. Они не могли поверить, что он отверг их. Если раньше они и насмехались над Генрихом V, то давно уже перестали это делать. Но прощальная реплика Буафратье задела чувствительный нерв. Он отразил глубоко укоренившиеся предрассудки об английской династии, восходящие к 1399 году. Как заметил один умный наблюдатель из свиты архиепископа Буафратье одному из их английских сопровождающих по дороге обратно в Дувр, у Генриха V были династические соперники в его собственной стране. Он слышал сплетни среди англичан о притязаниях графа Марча и даже герцога Кларенса. Женитьба на французской принцессе, несомненно, принесла бы ему больше легитимности. Чего бы он добился войной в сравнении с этим? Если бы он продержался во Франции два или три месяца, то тем самым навлек бы на себя поражение, поскольку французы были более опытными солдатами. Если бы он бежал обратно в Англию после короткого рейда, как многие английские армии XIV века, он не добился бы ничего ценного и не заслужил бы признания дома. В любом случае он рисковал повторить судьбу Ричарда II, последнего короля, который вывел свою армию из Англии. Довольно многие англичане придерживались такого же мнения. Советник короля Генри Скроуп из Мэшема был одним из них. Он был глубоко пессимистичен в отношении перспектив кампании. "Королю ничего не светит, уйдет он или останется", — говорил он[531].
* * *
Через несколько дней после возвращения послов во Францию внезапное раскрытие заговора против жизни короля, казалось, подтвердило эти опасения. Заговорщиком был Ричард Йоркский, граф Кембридж, младший брат Эдуарда, герцога Йорка, и кузен Генриха V. Дом Йорков был обедневшим кланом, который потерял большую часть своего былого богатства и власти после ланкастерского переворота 1399 года. Сам Ричард был человеком с высоким статусом, но с небольшим состоянием и отсутствием влияния — пагубное сочетание в амбициозном мире позднесредневековой Англии. В мае 1414 года во время Парламента в Лестере он получил титул графа Кембриджа. Но этот титул лишь напоминал о его бедности, поскольку, вопреки традиции, он не получил никакого пожертвования для поддержания этой чести. По его собственному признанию, "бедность и жадность" были также основными мотивами его единственного известного английского соратника сэра Томаса Грея из Хетона, землевладельца из Нортумберленда, постоянно находившегося на грани банкротства.
Их план заключался в похищении Мердока Стюарта, государственного узника, которого должны были перевести из лондонского
