ни одного самолёта или вертолёта. Но даже если кто-нибудь туда и проникнет, то там нечего будет взять, а сигнализация сообщит рабам, что во дворец проник посторонний, и его поймают, так как с десяток мужчин затаились в лесу неподалёку. Погасить это огненное кольцо не сможет никто и ничем, кроме Нейман, знавшей тайну этого изобретения Ноэми. А огонь будет гореть, если понадобится, не один десяток лет. Нейман всё учла и всё предусмотрела. Оставшийся порошок она взяла с собой.
Позвав свою собаку, Нейман села на Измаила, и на минуту задержала взгляд на дворце. Прямо перед ней сейчас находился фонтан и вдруг в её памяти сами собой всплыли слова старого терианина. Причудливо-экзотические очертания скульптур сверкали сапфирами на голубом мраморе и, глядя на них, Нейман прошептала:
— Да не коснётся ничего рука врага. Именем Флаэсов я прошу у вас защиты.
То ли солнце светило слишком ярко, то ли слова Нейман и правда услышала неведомая сила, но только сапфиры в фонтане, как показалось терианке, на миг вспыхнули слабым светом, как только она произнесла имя Флаэсов. И словно по невидимой цепочке эти слабые вспышки промелькнули и по стенам дворца, украшенным не только сапфирами. Нейман не знала, кто такие Флаэс, но ей вдруг стало куда спокойнее на душе, это чувство было сродни тому, когда она слышала чей-то ласковый и безмолвный голос в дни горя и отчаяния.
Развернув коня, Нейман быстро поскакала прочь. Ей казалось, что в её душе звучит упрёк погибших матери, сестёр и брата за то, что она сделала со своим домом, некогда таким прекрасным. Но Нейман ни о чём не жалела. Что сделано, то сделано. Проезжая по лесу, она услышала весёлый смех и голоса людей.
Это было семейство Хауц. Повернув Измаила, Нейман подъехала ближе к дороге и увидела, что новые жильцы уже спешат к своей добыче. В этот день они были как никогда пунктуальны, и опаздывать, видимо, не собирались. Жена Хауца и его дочери уже спорили о том, что возьмёт каждая и на сколько частей они поделят фамильные драгоценности рода Эриндо. Хауц и его сыновья тоже выглядели весьма довольными, так как вскоре им будет принадлежать самое красивое и богатое поместье во всём Ауленте и его окрестностях. Отныне они будут жить в роскоши.
«Какие они самоуверенные и довольные, — подумала Нейман. — Вот так просто взяли и потребовали мой дом и, что удивительно, получили его. Они едут туда уже как хозяева и даже не везут с собой никакого чиновника, чтобы он законно оформил передачу поместья от одного хозяина другому. Они слишком уж нахально ведут себя, чтобы можно было сказать, что на их стороне закон и правосудие. Ну, ничего, я когда-нибудь разберусь во всём этом, и уж тогда никто от меня пощады не дождётся, я буду не менее жестока, чем они сейчас».
Радость этой семьи и её весёлый торжествующий смех, словно кинжал, полоснули по сердцу Нейман и привели её в ярость, которая сменилась смирением с судьбой и пониманием, что ничего исправить пока нельзя. И в эту минуту Нейман была полностью согласна с Эсфирью: Аулент понимал только язык силы и коварства.
Нейман поехала следом за этими людьми, но они даже не подозревали, что поблизости кто-то есть и пристально следит за ними из леса. Подъехав ближе, она услышала слова Иларии:
— … и всё же мы добились своего. Я же говорила, что если приложить старание и сделать два-три удачных хода, то можно достичь чего угодно. Раньше мы едва сводили концы с концами, а теперь станем богаче самого императора. Эриндо всегда были слишком честны, чтобы жить здесь. Подумать только, ведь ещё месяц назад у меня не было будущего и карьеры. Если бы Ноэми де Эриндо осталась жива, то все только с ней бы и сотрудничали, так как она считалась первой и умнее всех, хоть этому гению и не хватало честолюбия. Но её больше нет, и теперь все кинулись ко мне, ведь теперь я стала первой в университете. Жаль, конечно, что с этой терианкой Ноэми пришлось убрать и её семью, ведь мы очень рисковали, но, как говорится, что ни делается — всё к лучшему. В конце концов, сама судьба помогла нам, и теперь мы войдём в высшее светское общество, а я стану самым известным физиком на всей Тере. Мы будем богаты, нам будет поклоняться весь Аулент! Единственная наша утрата, так это папина рука, но это можно пережить ради почестей и славы.
— К тому же, именно потому, что он потерял руку и не сможет больше работать, мы и добились, чтобы нам в качестве компенсацию отдали это поместье. Представляю, как восприняла это Нейман де Эриндо, когда ей, как снег на голову, сегодня обрушился приказ императора, — злорадно сказал один из братьев Иларии, тот самый, которого однажды искалечил Измаил.
— Тебе, Илария, больше всего ненавистна была Нейман де Эриндо. Наверное, с ней тебе особенно хотелось бы поквитаться. Жаль, что она-то как раз и уцелела, — напомнила одна из младших дочерей Хауца.
— Это верно, но Нейман сейчас и так получила сполна. Меня греет одна уже только мысль, что она будет свидетелем своего падения и нашего возвышения, — улыбнулась Илария.
— А что, если она вздумает мстить? — с опаской спросила дочь госпожа Хауц. — Нейман непредсказуема, она просто ненормальная. Помните, как она ворвалась в наш дом? Я уже думала, что никого из нас в живых она не оставит.
— Не бойся, мама, Нейман для нас не опасна, — возразила ей старшая дочь, — я слышала, что Изабелла взяла с неё слово не мстить, и если это действительно так, то Нейман нас и пальцем не тронет. Эриндо всегда были слишком принципиальными в своих обещаниях.
— Но она так же обещала всех нас уничтожить.
— Это были всего лишь угрозы, сказанные в порыве гнева, а не клятва, — сказала Илария и снова улыбнулась, уверенная в том, что Нейман ничего им не сделает.
Но радость семьи продолжалась не долго. Ехавшие впереди верхом Хауц и его сыновья вдруг остановились.
— Что там случилось? — спросила жена Хауца, она с дочерьми ехала в открытой коляске позади мужа и сыновей.
— Поглядите сами, — ответил Хауц и указал рукой вперёд.
Там, где были плантации роз, с такой любовью оберегаемые когда-то графиней Рондой, теперь остались только обезображенные, сломанные, вытоптанные и перекопанные кусты. Хауц и его семья, молча и непонимающе, смотрели на это некогда красивое и благоухающее место.
Нейман тоже это увидела. Картина уничтоженных розовых
