– Я не ради острых ощущений… – Она запнулась. – У тебя же столько солдат погибло.
– Это не мои солдаты. Наши.
Он включил систему, и на панели управления космоциклом засветились экраны, индикаторы, прицельные сетки. За его спиной катапульты вышвырнули в космос второй шаттл. От включившегося движка по броне Скорпиона побежали синие сполохи.
– Ты послушай и заруби на носу, – посоветовал он веско. – Если бы ты знала, сколько живет обычная свинья в Мульче, тебе бы сегодняшнее побоище трагедией не казалось. Мои парни давно отправились бы на тот свет, если бы не пустились в наш маленький крестовый поход. Так что это они должны быть Клавэйну благодарны, а не наоборот.
– Но это ведь не значит, что они должны умереть именно сегодня.
– Большинство и не умрет. Клавэйн с самого начала допускал, что мы понесем потери, и мои свиньи это знали. Каждый отвоеванный квартал Города Бездны стоил нам крови. Но большинство солдат выживали и побеждали. Вот и сейчас мы уже побеждаем. Как только Клавэйну удалось застопорить оружие, война с Вольевой закончилась. – Скорпион короткопалой кургузой перчаткой опустил визор шлема. – Мы уже не воюем – просто зачищаем.
– Но все же могу я пожелать тебе удачи?
– Пожелать ты можешь все что угодно. Разницы никакой. Если бы мне потребовалась удача, это означало бы, что я паршиво подготовился.
– Удачи тебе. И всем бойцам.
Катапульта потащила третий шаттл к воротам. Антуанетта посмотрела, как он и последние космоциклы уходят в бой, затем приказала кораблю закрыть все люки и развернуться.
Вольева добралась до Семнадцатого. Хотя вокруг субсветовика кипел бой, Клавэйн, очевидно, лез вон из кожи, чтобы желанный приз достался ему нетронутым. Перед выходом в космос она изучила траектории атаки его шаттлов, корветов и космоциклов, и вероятность попадания в ее суденышко по пути к пушке составляет пятнадцать процентов. В обычных условиях такой риск показался бы неоправданным, но теперь Илиа радовалась своим шансам. И эта радость ее пугала.
Из пяти выведенных наружу монстров Вольева оставила снаружи лишь Семнадцатого, прочие вернулись в трюм «Ностальгии». Подлетев, она остановила шаттл вплотную к пушке, чтобы нельзя было стрелять по судну без риска повредить оружие. Затем триумвир разгерметизировала кабину шаттла, не желая тратить время на прохождение через шлюз. Скафандр с экзоскелетом делал движения легкими, создавал иллюзию силы, выносливости. Но, возможно, иллюзию создавал не только скафандр.
Триумвир вытолкнула себя из люка, на мгновение застыла между шаттлом и внушительным боком Семнадцатого. Она себя ощущала нагой и беззащитной, но зрелище битвы завораживало, не давало отвести взгляд. Повсюду мчащиеся суда, пляшущие огни выхлопов, яркие, отороченные синевой вспышки ядерных взрывов и аннигиляции. В наушниках постоянный треск помех. Датчик радиации скафандра захлебывался писком. Илиа отключила и датчик, и радио – без них спокойнее.
Вольева остановила шаттл прямо перед люком в боку Семнадцатого. Пальцы слушались плохо, поэтому она набирала код на браслете медленно и осторожно. Памятуя о сигнале Клавэйна, застопорившем орудие, она бы не удивилась отказу пушки реагировать на ее команды.
Но крышка люка отодвинулась, открыв нутро, залитое неприятным зеленым светом.
– Спасибо, – сказала Вольева, сама не зная кому.
И поплыла головой вперед в зеленый колодец. Все сигналы и краски боя исчезли, будто дурной сон. Над головой лишь бронированный люк в днище шаттла, вокруг – смутно различимая аппаратура, окутанная призрачно-зеленым сиянием.
Илиа приступила к заранее проверенным процедурам входа в систему, поминутно ожидая отказа, но не боясь – терять уже нечего. Генераторы страха, как и раньше, работали на полную мощность, но триумвира это лишь ободряло. Раз защита пушки работает, значит Клавэйн лишь оглушил ее, а не испортил. Правда, сомнения еще оставались. Ведь Клавэйн мог и сам не вполне понимать, что делает с драгоценным инструментом разрушения.
А затем случилось то же, что и в первый раз: люк мгновенно задвинулся, внутренность пушки зашевелилась, и почувствовалось приближение неописуемо чудовищного зла. Илиа стиснула зубы. Конечно, на нервы давит всего лишь машинный интеллект, пусть и донельзя изощренный, – но от этого понимания не становится легче. Ужас затопил Вольеву с головой.
И вот, как и прежде, за спиной черная кошмарная тень, монстр, всегда ускользающий от прямого взгляда, шевелящийся на самом краю поля зрения. И снова страх парализует тело, и он десятикратно хуже всего, что она испытывала раньше.
– Что, Илиа, нет мира нечестивым?[1]
Она вспомнила, что оружие умеет читать мысли.
– Семнадцатый, я просто зашла узнать, как у тебя дела. Ты ведь не против?
– Так что, всего лишь визит вежливости?
– Не совсем.
– Я так и думал. Ты же приходишь, только когда тебе что-нибудь нужно.
– Что-то ты нынче не слишком любезен.
– Намекаешь на ступор и животный страх? Тебе это не нравится?
– Вряд ли подобные ощущения способны кому-то понравиться.
– Возможно. – В голосе пушки послышалась нотка обиды.
– Давай кое-что обсудим, если ты не против.
– Пожалуйста, я никуда не тороплюсь. Да и ты тоже.
– Конечно, я не спешу. Ты уже знаешь о нашем затруднении? О внешнем сигнале, не позволяющем тебе стрелять?
Обида – если это и в самом деле была обида – сменилась очевидным раздражением.
– Как я могу об этом не знать?
– Я просто проверяла на всякий случай. Так вот, насчет этого сигнала…
– Что насчет сигнала?
– Ты не мог бы его проигнорировать?
– Проигнорировать такой сигнал?
– Ну да. Ведь ты обладаешь свободой воли, и немалой. Вот мне и подумалось, что свобода воли – это такая штука… Короче, не всякий приказ необходимо исполнять. Само собой, я допускаю, что тебе подобные вещи запрещены, но разве нельзя хотя бы пофантазировать?
– Запрещены?
– Ну да. Ведь у тебя, как и у любого из нас, есть ограничения. Клавэйн говорит, его сигнал воздействует на самом глубоком уровне. Наверное, ты и сделать ничего не способен…
– Да что этот Клавэйн может обо мне знать?!
– Думаю, гораздо больше, чем мы оба.
– Илиа, не говори чепухи.
– Да я просто рассуждаю.
Пушка надолго умолкла. Илиа поначалу обрадовалась: неужто получилось? Даже ужас слегка ослаб, от него всего лишь хотелось биться в истерике.
Но затем в мозг чугунно впечатался ответ:
– Илиа, мне понятно, что ты задумала.
– И?
– Ничего не выйдет. Ты в самом деле считаешь, что мною легко манипулировать? Что я настолько внушаем? Так несерьезен и инфантилен?
– Не знаю. Я всего лишь на мгновение посчитала тебя чуточку похожим на меня. Вот и все.
– Ты ведь умираешь?
– Откуда такие сведения? – выдавила шокированная Вольева.
– Илиа, я могу узнать о тебе гораздо больше, чем ты обо мне.
– Да, я умираю. Но какая разница? Семнадцатый, ты всего лишь машина. Ты никогда не поймешь, что это значит – жить и умирать.
– Я не помогу тебе.
– Не поможешь?
– Ты права, я не способен на такое. Сигнал инициировал код на системном корневом уровне. Ничего не поделаешь.
– А столько было разговоров о свободе воли…
Паралич исчез мгновенно и неожиданно. Страх остался, но был он куда слабее прежнего. Орудие снова перестроило себя, люк открылся, и показалось бронированное днище шаттла.
– Это просто разговоры. Ничего больше.
– Тогда я ухожу. Прощай, Семнадцатый. Вряд ли увидимся.
Вольева подплыла к судну, сквозь раскрытый шлюзовый люк протиснулась в разгерметизированную кабину – и вдруг заметила снаружи движение. Медленно и величественно, словно стрелка огромного компаса, ищущая север, Семнадцатый разворачивался, целился, выбрасывал пламя из маневровых двигателей. Вольева поглядела вдоль оси оружия, отыскивая точку прицеливания. Но не увидела цели – вокруг царил хаос. И не было времени включать панель управления и выяснять, куда метит машина.
Семнадцатый вдруг замер – точно железная стрелка исполинских часов встала напротив очередной цифры.
Из пушечного жерла ударил ослепительный свет и перечеркнул мглу…
– Это случится через три миллиарда лет, – объяснила Фелка. – Наша Галактика столкнется с соседней, со спиральной галактикой Андромеды. Пока еще галактики разделены двумя миллионами световых лет, но плывут точно друг на друга, не отклоняясь от курса. Столкновение неизбежно.
Клавэйн спросил, что случится при столкновении галактик. Фелка ответила про два возможных сценария. В первом волки – а точнее, машины, являющиеся их отдаленными потомками, – во время катастрофы обеспечат спасение разумной жизни и дадут ей развиваться без ограничений после кризиса. А предотвратить столкновение галактик невозможно. Даже сверхмогущественная культура самоорганизующихся машин, хозяйничающая во всей Галактике, не имеет сил и ресурсов, чтобы полностью предотвратить столкновение. Но от худших его эффектов она способна защитить.
