- Да! - воскликнул французик. - Я не подведу!
- Уж постарайся не подвести. Сейчас ты встанешь, оденешься и выйдешь отсюда через дверь перед тобой. Поднимешься по лестнице, потом от выхода пойдешь направо до угла и еще раз повернешь направо. Отсчитаешь восемь домов. В девятом будет кабачок "Рыцарь и конь". Ты войдешь туда. Фишер сидит там. Ты подойдешь вплотную и выстрелишь ему в голову. Не забудь перед этим громко сказать, за что ты его убиваешь. За то, что он предатель и стукач, верно?
- Именно так, - подтвердил Жорж. - Предатель и стукач.
- Возможно, кто-нибудь попытается тебе помешать. Не позволяй им сделать этого. Не доставай пистолет до тех пор, пока не подойдешь к нему - но уж после того, как достанешь, ни в коем случае не выпускай оружие из рук. Ни в коем случае.
- Не выпущу, - заверил Жорж.
- Молодец, - похвалил голос. - Сделаешь все, как надо - и станешь главой "Либерализирунг". И все девки в редакции будут твои. Ты сможешь делать с ними всё, что захочешь. Всё, - повторил голос со значением. - Ты все понял? Теперь иди и делай, что должен.
Металлические захваты на руках Жоржа щелкнули и разошлись. Он поднялся из кресла и, чуть поколебавшись, неуверенно оглянулся. За его спиной никого не было. Только глухая стена, в которой чернел дырчатый кружок репродуктора.
Жорж шагнул к каталке, сбросил на пол халат, торопливо оделся. Сунул руку в карман плаща; твердая рубчатая рукоятка приятно холодила руку. Нет, сейчас нельзя доставать пистолет, только когда он подойдет к Фишеру... Скоро, очень скоро этот стукач получит по заслугам. Жорж быстрым шагом подошел к двери. Она оказалась незаперта.
* * *
Отто Ламберт посмотрел, как закрылась дверь, и выключил монитор. Нетипичная реакция на штрик - это, конечно, интересно, но, к счастью, существуют и другие психотропные препараты. Причем лучше изученные и более доступные в Фатерлянде. И труднообнаружимые при патологоанатомическом исследовании, ибо в основе их вещества, вырабатываемые в организме естественным образом, и их ближайшие аналоги...
А Фишер и в самом деле заигрался. Отто уже не раз думал, что рано или поздно от этого скользкого типа придется избавляться. Правда, смерть главы "единственной свободной газеты Райха" была крайне невыгодна политически, особенно в преддверии референдума. Даже произойди она во сне от абсолютно естественных причин - ясно, что все недоброжелатели как внутри страны, так и за ее пределами обвинят в этом власть. Но если его при свидетелях застрелит кто-то из своих, обвинив при этом в предательстве и доносительстве - это совсем другое дело. Причем можно будет подкинуть заинтересованным лицам и доказательства сотрудничества Фишера с РСХА - реальные, не сфабрикованные. Либералы в итоге будут выглядеть в этой истории скверно, с какой стороны ни посмотри. Правда, вопрос о преемнике Фишера остается открытым, и не факт, что его удастся столь же быстро и успешно приручить. Но это уже неизбежные издержки.
Итак, через несколько минут из трех человек, знающих тайну дешевого штрика, в живых останется один. Сотрудник Лабораторий Менгеле Кшиштоф Лемех. Единственный, кто знает сам рецепт производства. Пока останется...
Отто сожалел, что приходится действовать подобными методами. Не об этих двоих - что Жорж, что Йошка представляли собой типичный человеческий шлак, да и Лемех, в общем-то, тоже - а о самом факте привлечения к делу наркотика. О нет, конечно же, в Райхе этой дряни не будет. Этого он не допустит никогда. Но и вовсе отказываться от такого источника финансов было бы неразумно. Естественно, не для личного обогащения. Но операция в России потребовала серьезных вложений, и не все из них можно покрыть за счет ресурсов отца. Кое-где Отто пришлось залезть в общественную казну, и эти недостачи надо возместить быстро, пока они не вскрылись. У него были кое-какие идеи на сей счет, но так - гораздо проще. И если ради великой цели сдохнет несколько десятков или сотен русских наркоманов - что ж, здоровые арийские силы от этого только выиграют. В том числе даже в самой России.
"Поступай так, как поступил бы на твоём месте суверенный Господин всего мира, прими на себя эту ответственность - и в этом ты обретёшь источник морали и права" - очень кстати вспомнилась дитлевская классическая цитата.
Что ж, он готов действовать именно так.
Kapitel 35. Тот же день, ближе к вечеру.Санкт-Петербург, переулок Освободителей, 4 (Рифеншталь-фонд, монтажная студия Лени Рифеншталь).
Световой карандаш коснулся стекла монитора, вызывая программу монтажа. Как обычно, наверху развернулась зона проекта, внизу открылись полоски аудио- и видеоспуров, справа - параметры рабочей среды.
Фрау Рифеншталь потянулась к наушникам. Поймала себя на мысли о том, как выигрышно смотрелась бы её рука в кадре. Тонкие пальцы, унизанные старинными перстнями, на фоне серебристых овалов, соединённых чёрной дугой: прошлое и будущее, живая традиция, овладевшая суперсовременными технологиями, хороший символ, нужно это как-то использовать... Кольца очень удачны, задают тему круга и овала, но лучше не золото, а платина. Платина и что-то чёрное. И сменить маникюр с фиолетового на серебристый... или тоже чёрный? Радикально, но она всегда была радикальной. Даже не так: всё чёрно-белое... и какое-нибудь цветовое пятно. Только не красное, это она уже использовала в "Ночном патруле". Та самая сцена, вошедшая в учебники - белое распластанное тело женщины, бьющееся об неё чёрное тело мужчины в униформе, чёрная мебель, белые стены, и на переднем фоне - ярко-красное надкушенное яблоко на полу. Тогда они потратили сутки, чтобы направить узкий луч света прямо на нужное место яблока, но кадр того стоил. Французы стонали от восхищения. Бодрийяр назвал это "лучшей сценой изнасилования в мировом кинематографе"... Нет, только не красное. И не синее. И, разумеется, не зелёное - она ненавидит зелёное, салатный цвет хромокея. Жёлтый. Даже, скорее, оранжевый. Что-то оранжевое... и сильно контрастирующее по смыслу с рукой и наушниками.
Да, она это снимет. Сейчас. Это пойдёт в конец фильма.
Фрау переключила тумблер на монтажном пульте. Через минуту - за это время она успела переключить монтажную схему на другой плац - из переговорника послышался заспанный голос, говоривший по-русски:
- Да, я. Что случилось?
- Иван? Через три часа съёмочную бригаду ко мне в маленькую студию. По свету нужны два "корыта" и прожектор с фильтрами. Мне также нужна хорошая маникюрша. И кольцо из платины моего размера.
- Фрау, - голос стал совсем недовольным, - простите, но я спал всего три часа. Я потратил всю вчерашнюю ночь на подготовку вашего ужина... Повторите, пожалуйста, ещё раз.
- Вы что, не включили запись, Иван? - в голосе Фрау зазвенел металл.
- Включил, включил... Я не понял, какое нужно кольцо.
- Платиновое. Мне на указательный палец. Гладкое или с каким-то простым рисунком. Пожалуй, руна. Какая - я ещё не решила. Когда поедете в ювелирный, позвоните мне, чтобы уточнить. Разрешаю звонить по целленхёреру. Ненавижу это устройство, - как всегда добавила она. - Там на месте решим.
- Это придётся на Тверскую ехать, - предупредил собеседник. - Они там чёрта лысого склепают, но обдерут как липку. Может, всё-таки серебро поставим?
Лени Рифеншталь немного подумала. Денег осталось мало, к тому же её капризы всегда дорого стоили. Последний транш от Варвары Станиславовны так и не поступил: вредная старуха даёт деньги только на политику, а не на искусство... Гельман что-то крутит, жалуется на Бобкова и на проблемы с клиентурой... Надо бы сказать Калиновскому, чтобы тот накрутил прыткому юде хвост... Может быть, и впрямь серебро? Тем более, для пятисекундной сцены... Любой на её месте...
- Нет, платина, - распорядилась Фрау. - Слава Богу, у меня ещё остались кое-какие средства. Выполняйте.
- Есть, - переговорник щёлкнул и отключился.
Лени Рифеншталь откинулась в кресле. Она знала, что безотказный Иван сейчас всё организует - как обычно, наилучшим образом. И она снимет ещё несколько кадров своего фильма. Фильма о себе. Великий режиссёр снимает кино о великом режиссёре. Впрочем, нет. Когда фильм выйдет, она станет чем-то большим, чем великий режиссёр. Она станет режиссёром великих событий. То есть политиком. Настоящим политиком мирового уровня. Как тот, великий, о ком она сняла свои первые ленты.
Фрау прикрыла глаза, привычно помассировала лицо - подбородок, щёки, от крыльев носа к вискам, лоб. Осторожно коснулась жиденьких седых волос. В последнее время волосы начали вылезать. Красные таблетки стоили дорого, но помогали держаться в форме. Вот только волосы... С ними надо что-то делать. Она должна выглядеть хорошо. Особенно в ближайшие годы, когда, наконец, настанет час её триумфа. Впрочем, какой час? Она войдёт в вечность, сопричастится сонму небожителей, творцов истории, прикоснувшихся к шарниру времён...
