Подле стены по одну и по другую сторону от дороги раскинулось поле, сплошь покрытое цветами с пышными кроваво-красными бутонами. Такие цветы, прозванные кровянками, обычно прорастали на местах побоищ, где проливалось много крови. И эти были не исключением. Именно тут, под стенами Тимин-Луина, было предано смерти сто сорок восемь альдских конструкторов и архитекторов из конклавов. Жестокая расправа за жестокие поступки…
На въезде в город было много народу. Торговые обозы въезжали и выезжали из-под арки ворот. Сновали тут и горожане. Присоединившись к процессии, мы вскоре и сами оказались во мраке арки Великой стены. Стена была широка, столь широка, что путь по въездному тоннелю занимал десяток минут. Факелы, расставленные на определенном расстоянии друг от друга, освещали дорогу денно и нощно. В языках пламени то и дело, через определенные промежутки показывались кованые створки внутренних ворот, которых было около пятнадцати. Говорили, что где-то в стене есть полость со рвом, заполненным водой. Так или иначе, стена делала город не преступным, а мощный эльфийский флот защищал столицу с моря.
Когда, наконец, мы вышли из тоннеля, нас ослепило солнце. Глаза привыкали к солнечному свету после полумрака тоннеля некоторое время. И лишь после торговая площадь Тимин-Луина предстала перед нами. Красочные, пестрые, изящные торговые лавки аккуратными и стройными рядами расположились вдоль центрального оживленного проспекта. Сам проспект, вскоре вывел нас к торговым рядам, полукругом они обступали его. Аркада рядов была разделена тонкими заплетенными колонами, сделанными столь искусно, что на вид они казались совершенно хрупкими, но удерживали громаду крыши с лиственно-зеленой черепицей.
Народу на улицах было много. Сновали солнечнокожие талки и невысокие миды в цветастых нарядах. И знать и простой люд все прохаживались по городу: повозок и носилок, практически не было видно. Больше всего, конечно было, людей: различных купцов, наемников, певцов, бродячих артистов. Виднелись на площадях и харлы в пестрых кафтанах и тюрбанах.
Неподалеку от торговых рядов мы нашли постоялый двор, где и решили разместиться. Коней я стал привязывать к коновязи при входе, а Дерек отправился справиться о комнатах. Постоялый двор был полон, но, к счастью, комнаты нашлись; в них мы оставили вещи, а сами отправились вглубь города. Я предложил посетить порт и найти корабль, который бы переправил нас на Хардрассал.
Улочки и переулки вели нас мимо изящных домов. Каждый был краше предыдущего. Казалось, что соседние дома соревнуются между собой в изящности и красоте. Но это разнообразие, вся эта пестрость и помпезность не резала глаз, лишь заставляла не отрываясь любоваться каждым домом как произведением искусства.
Часы блужданий по кварталам вскоре вывели нас на просторную открытую площадь. Дома, особняки и лавчонки обступали ее со всех сторон, но не смели касаться. Тут был разбит парк. Деревья и пышные кусты создавали приятный прохладный тенек, в котором можно было скрыться от солнцепека. Различные статуи вырастали из своих пьедесталов по всему парку. Это были и танцующие нимфы, и эльфийки с эльфами, и различные животные. Одежда на статуях, если она была, казалась настоящей, как, впрочем, и сами статуи. Посреди парка протекал ручеек, стекающий с холма Тимин. Через него были перекинуты мостики как обычные, так и причудливые с башенками, беседкой посередине моста и еще десяток конструкций, которые только мог придумать эльфийский ум. Ручеек оканчивался неглубоким прудом с островком, на котором стояла на первый взгляд плетеная беседка, но присмотревшись можно было легко понять, что белые, сплетенные между собой «ветки», не что иное, как белый камень. Эльфийская столица действительно поражала воображение. Дерек старался не подавать виду, но то и дело я украдкой замечал как ошеломление от увиденного отражается у него на лице.
За парком раскинулся Talk’ierin — верхний город, иначе говоря. Районы тут были не столь тесными и нагроможденными как в нижней части. Роскошные особняки и здания располагались и тут и там. Отсюда виднелись десять небесно голубых куполов храма во имя аэрии Мариялы (или Ариялы на эльфийский манер). О внутреннем убранстве храма слагали песни, а его фрески могли затмить изящные витражи знаменитого храма Харидима в Бамире.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Уже была видна мраморная лестница, ведущая к дворцу, в середине которой был устроен канал для стекающего с холма ручейка, и хорошо просматривалась небезызвестная Лунная башня или Туун-Мулн. Стройная и высокая она держалась в стороне от дворца. На вершине ее медленно, практически незаметно для глаза, вращалось три сферы. Одна крупная по центру, две другие: белая, чуть поменьше первой, и красная, совсем мелкая — вращались вокруг центральной. Это была модель Нифлвара и двух его лун Ан и Плен. Механизм соорудили альды, точно рассчитав лунный цикл. Модель еще никогда не ошибалась и по ней сверяли календарь.
Свернув с Vedir dayen — Королевского пути, мы прошли переулками к спуску в бухту. Широкие лестницы спускались с возвышенности, где расположился основной город, в порт. Портовый район был уже приземленнее города. Но красочные каменные строения складов, конторок и рынка не уступали по своей изящности зданиям верхнего города. Кое-где, правда, камень уже был порядком изъеден соленым морским воздухом. С лестницы открывался вид и на причалы, полные торговых барок и галей. Во всей красе на рейде в бухте стояли военные эльфийские корабли. Но главной достопримечательностью был Тиминский маяк. Высокая закрученная башня поднималась над районом. Остроконечная крыша зеленой черепицы образовывала купол, под которым в ночи разгорался яркий путеводный огонь. Красоте он уступал лишь Апрунскому маяку.
В порту стало свежее. Ветер с моря создавал легкую прохладу, позволяя отдохнуть от южного солнца. Городской гомон сменил крик чаек. Между рядами лавок рынка мы шли к докам. Я в очередной раз стер пот со лба и протер мокрую шею.
— Жарко, — подтвердил мои мысли Дерек и сам вытер тыльной стороной ладони пот.
— Осень тут всегда теплая, — ответил я. — Но настоящую жару мы почувствуем в Саургане. Говорят, что в ясный день в пустыне можно изжариться.
— Эх, похоже, там я буду скучать по северу, — улыбнулся Дерек.
Прошли еще немного до окончания рынка, где разместилась портовая питейная. По звукам веселого пения было понятно, что в ней гуляют моряки. В стороне, напротив питейной, стояла приземистая чайная, где в основном отдыхали харлийские моряки. Туда я и направился, если и узнавать про корабль до Хардрассала, то там.
В чайной было спокойно. Матросы галдели на причудливом для слуха харлийском. У хозяина чайной расспросил про матросов. Он указал на тройку моряков, чьи галеры собираются на Хардрассал. К ним мы и направились, поблагодарив хозяина. Один с торгового судна «Балшав» сказал, что они уйдут недели через две. Второй с барки «Шандир» заломил цену, которой явно не стоил. Оставался третий. В расшитом кафтане он сидел за столом с блюдцем чая.
— Доброго дня! — поприветствовал его Дерек.
— И вам судари, — отвечал он с характерным акцентом. — Чем славний Мусса может вам помочь?
— Нам сказали, что ваш корабль может скоро отправиться на Хардрассал, — отвечал Дерек.
— Да-да. Завтра с утренним ветром наша «Марана» отправится в Ариканийскую помойку. Ох, jam’ba tatdg! Я хотел сказать, что ми прибудем в порт Гарада.
— И ваш капитан может взять с собой двух путников? — уточнил я.
— Да-да! Возьмет! Ваш славний Мусса и есть капитан великолепной «Марани». Ви мне понравились, а я вижу людей насквозь. Поэтому можете считать, что каюта «Марани» ваша.
— Даже цену не заломите? — спросил Дерек.
— Ох, сударь, ти обижаешь меня! Я капитан честний. Беру столько, сколько даю. Поэтому ста храд будет достаточно. Согласни?
Мы ненадолго откланялись, я решил посовещаться с Дереком.
— Поищем еще? — спросил я. — Сто храд, то бишь около восемьсот серебряных, не столь дорого как заломил этот пират с «Шандира». Но довольно крупная сумма.
