– Мой господин, – сказал Дунгорм, – хорошо представлял себе важность того письма и даже предвидел, что по дороге с ним может что-то произойти. Ибо несовершенен наш мир, и происки Зла в нем нередки. Поэтому благородный кунс снабдил меня полным списком письма, заверенным его рукой и печатью, хорошо знакомой тебе, государь. Вот оно! Со времени отъезда я сохранял его на груди.
Дунгорм расстегнул подбитый теплым мехом камзол, снял через голову плетеный шнурок и протянул кнесу ярко-красный цилиндрик из вощеной кожи. И Волкодав отчетливо понял, к чему стремился подосланный среди ночи убийца. Он хотел забрать вот этот самый цилиндрик. И, вероятно, вместе с жизнью Дунгорма, в гибели которого были бы повинны опять-таки они, ратники.
Кнес тем временем сломал желтую восковую печать, вытащил и развернул перевязанный цветными тесемками свиток. Галирадцы сдержанно гудели, ожидая, чтобы правитель огласил приговор. Кто-то переживал за друзей. Для прочих суд кнеса был чаемым развлечением.
Прочтя первые же несколько строчек, Глузд Несмеянович покосился на Правого:
– Читай и ты тоже.
Седовласый великан дальнозорко сощурился через плечо государя. Вождь был на полторы головы меньше него.
– И что он такого там понаписал… – проворчала Эртан. Она очень волновалась, – и из-за суда, и из-за непривычного еще старшинства, которое кнес то ли признает, то ли, чего доброго, осмеет.
– Правду, наверное, написал, – так же негромко ответил Волкодав.
Государь кнес обычно принимал решения быстро.
– Поди сюда, ты!.. – сквозь зубы велел он Волкодаву. Если венн что-нибудь понимал, Глузд Несмеянович люто досадовал на судьбу, не давшую тотчас сорвать ярость на подвернувшемся под руку висельнике. Но и душой покривить галирадский кнес себе позволить не мог.
Волкодаву не слишком понравился его тон, но делать было нечего, подошел. Народ притих, ожидая, что будет.
– Почему по моему городу с развязанными ножнами шастаешь? – напустился на венна правитель.
Волкодав чуть не огрызнулся – не город, мол, твой, а ты, кнес, городом призван на службу. Кабы еще путь-то не показали, если начнешь ни за что людей обижать. Он, однако, воздержался и ответил так:
– Мои ножны своей рукой развязала твоя дочь, государь. И ее изволения никто еще не отменил.
– Моей дочери с нами нет! – прорычал кнес. Волкодав вспомнил сапфировые глаза своего кровного врага и сказал:
– Винитар отыщет госпожу, кнес. Не тот человек, чтобы так легко ее потерять.
– Вот что, – притопнул сапогом Глузд Несмеянович. – Мой зять тебя не казнил, и мне не пристало. Но в городе моем чтобы я тебя больше не видел. Пошел вон, говорю!
Боярин Крут, недовольный решением вождя и близкого друга, хмурил косматые седые брови. Позже, когда кнес поостынет. Правый, как то нередко бывало, попробует заговорить с ним и заставит смягчиться. Он и теперь бы вмешался, да знал из опыта – помочь не поможет, только навредит.
Волкодав о намерениях боярина не знал. Да и знать не хотел. Он мрачно сказал:
– Не так, кнес!
Мыш, сидевший у него на плече, угрожающе развернул крылья и зашипел.
Глузд Несмеянович, казалось, сделался выше ростом:
– Молчи!
Волкодав ответил с угрюмой решимостью и так, словно у него за спиной была не кучка потрепанных ратников, а войско раза в три поболее галирадского:
– А ты рот мне не затыкай! И ноги о мою честь тебе, кнесу, не вытирать! Я либо виноват, либо прав! Виноват если – руби голову. А не виноват, так и из города гнать не моги!
– Вот видишь, родич, с каким наглецом мне приходилось иметь дело, пока я сестру в Велимор вез, – устало вздохнул Лучезар.
– Венн дело говорит! – сказал Крут.
– Может, мне тебя еще и наградить, телохранитель? – недобро щурясь, спросил кнес.
Волкодав смотрел на него не мигая. Он сказал:
– Наградой мне было доверие кнесинки. Ты лучше спроси своего боярина хоть о том, почему он так рвался везти госпожу через Сивур вперед всего войска! На том берегу велиморцы поймали…
– Ты на кого клеплешь, безродный? – перебил Глузд Несмеянович. – Ты кто таков, чтобы витязя и родственника моего обвинять?
– Государь… – начал Дунгорм, но Волкодав был вполне способен сам за себя постоять.
– Человек я! – сказал он, по-прежнему глядя кнесу прямо в глаза. – Богами создан, и Их справедливость надо мной простерта так же, как и над тобой!
Позже он вспоминал этот разговор на берегу и дивился собственным небывало складным речам. Тут задумаешься, то ли подстегнула умишко нужда, то ли кто незримо нашептывал в ухо. Боги? Тилорн? Прадедовский меч?..
– Государь, – сказал Дунгорм. – Переправа через Сивур происходила в точности так, как рассказывает венн. Я сам свидетель тому. – Он обежал глазами тихо переговаривавшихся ратников и добавил: – Есть и еще свидетель. Добрый Аптахар был тогда старшиной над сегванским отрядом.
Аптахар, застигнутый врасплох, вскинул голову, шагнул вперед и кивнул. И, кажется, только потом сообразил, что свидетельствовал в пользу ненавистного венна. Дунгорм же докончил:
– А на дальнем берегу Сивура, государь, мои воины поймали убийцу, затаившегося на ели. И должен сказать тебе, что его гнездо угадал Волкодав! Что сталось бы с госпожой, не будь она посреди войска? Прости, государь, я никого не хочу обвинять, но…
Кнес промолчал. На его лице, худом лице могучего воина, проступили багровые пятна. Он обернулся к Лучезару, и, видно, нешуточно грозен был его взгляд, потому что молодой боярин вполголоса ответил:
– Я вырос у тебя в доме и был сыном тебе, дядька Глузд. Может ли статься, чтобы ты слушал наветы каких-то чужеплеменников? Чтобы верил им против моего слова родича и витязя дружины твоей?.. Ты же сам знаешь, что я…
Кнес отрезал:
– Я знаю, что я велел тебе отвезти девочку к жениху, а теперь она неведомо где! И я выслушаю хоть Жадобу, если он поможет мне разобраться! – Повернулся обратно к Волкодаву и приказал: – Говори, венн! И Волкодав стал рассказывать:
– Дальше мы должны были объехать Кайеранские топи Новой дорогой. Боярин настоял, чтобы мы ехали по Старой. Моя вина: я не сумел отговорить госпожу.
Дунгорм вздохнул и опустил голову. Он тоже считал себя непоправимо виновным.
– Мы хотели бы знать, – подхватила Эртан, – где был со своими людьми твой боярин, пока мы отбивались в святилище? Мы не нашли никаких следов боя!
– Лягушек в болоте ловили! – звонко, с вельхским акцентом, предположил кто-то в толпе. Галирадские вельхи Лучезара Лугинича вовсе не жаловали.
– Зато, – сказал Декша, – погибла служанка Варея, очень похожая на госпожу. Она была одета в платье, что подарила ей госпожа! Ее убили, приняв за твою дочь, государь кнес!
