ресницы, она ничем себя не проявляет.
Вообще ничем.
Она глубоко и расслабленно дышит. И ищет на самой грани сознания.
Почему-то ей кажется, что неведомое существо – плотоядное. И Устя что есть сил показывает ему картинку – домик, лошади, люди рядом.
Добыча.
До-бы-ча…
* * *
Хорь вошел в домик, оглядел девку хозяйским взглядом.
Хороша.
Хотя и тощава чуточку, он покруглее любит. Баба ж, она должна быть как перина. Пышная, гладкая, чтобы рукам было где разгуляться. А эта пока еще не доросла. И сзади у нее вроде как есть, за что подержаться, и спереди, чего пощупать, но маловато, на его вкус.
Заказчик сказал, что можно девку попугать, чтобы спасителям на шею кидалась да радовалась, но Хорь как-то сомневался.
Бабы же…
Случилось у него такое, попала к нему под руку одна баба. Вот вся, как ему нравится. Даже рыжая… любил Хорь рыжих. Вот таких, чтобы с веснушками, беленьких, словно сметанка, сладкая, ровно сливочки, а ежели баба еще и голубоглаза, это самый смак.
Не удержался, понятно.
А потом ту бабу для себя атаман приглядел. А она как начала на Хоря наговаривать… пришлось из ватаги уходить. Сейчас он сам себе хозяин, но тот опыт помнил крепко и зря рисковать не желал.
Когда б он бабу себе оставил – одно. А когда ее надобно потом другому мужику отдать…
Она сейчас ему как нажалуется… и будет он потом Хоря ловить по всей Россе. Очень даже просто. Кричи потом, что ты ее только пугал… может, тебе и поверят, да только все одно повесят. Парни этого не понимают.
Тот же Кроп – он простой, как укроп, вот захотелось ему потешиться – и подай бабу на блюде!
Ага, как же!
Подождут до оплаты и до трактира. Так вернее будет.
А что там за шум снаружи?
Хорь широкими шагами вышел из домика, прихлопнул за собой дверь. А что? Баба спит, снадобье хорошее оказалось, ему и говорили, что часов на пять-шесть верняк, а когда побольше нальешь, да еще пару раз подышать дашь, там и побольше может быть.
Так и получилось.
Спит, посапывает даже… ну пусть спит… Да что там такое творится снаружи?
* * *
Осень уже подходила к концу.
Постепенно начинались холода, то там, то тут прихватывало землю морозцем, от которого похрустывали ломко разноцветные осенние листья.
Молодой медведь собирался впадать в спячку.
Берлога у него есть, хорошая и уютная. Но… Медведю нужно было набрать нужный вес, а добыча последнее время попадалась или мелкая, или слишком проворная. И медведь пока еще ждал.
Колебался, понимал, что уже скоро, но…
Зов настиг его ночью.
Добыча.
Добыча…
Она совсем рядом, она еще живет, двигается, она опасна и может укусить, но ее много. МНОГО!
И можно будет набить живот как следует, отъесться – и улечься спать на долгую-долгую зиму.
Зов манил, искушал – и медведь медленно, сначала нехотя, а потом все более заинтересованно двинулся в ту сторону, в которой была добыча.
Вдруг зов не обманывает?
Если кто думает, что медведи носятся по лесу с топотом и грохотом, – зря.
Они очень тихо ходят. Даже необычно тихо для такой громадной туши. Но услышать медведя практически невозможно.
Учуять?
О да! Если он решит приближаться с наветренной стороны. Но медведи умны и таких ошибок не совершают. Разве что ветер вдруг переменится?
Но эта ночь была тихой.
Ветер дул в сторону медведя, и косолапый почуял запах людей, лошадей…
Заколебался, задумался…
Он еще не пробовал человечины. Но знал, что это опасная, кусачая дичь. Лучше с ней не связываться.
А голод гнал вперед.
Голод, холод, желание залечь в спячку… опять же, к чему начинать с людей? Ведь есть лошади!
Вот она – лучшая добыча! А как их порвать, он знает, он даже лося завалить умудрился! Лось опасный, но вкусный, и мяса в нем много…
А что один человек их охраняет… смешно!
Один человек ему не помеха.
Наемник по прозвищу Репка и мяукнуть не успел, когда здоровущая медвежья лапа смяла его, разорвала грудь когтями… крик так и не вышел наружу. Так, какое-то бульканье.
Правда, лошадям этого хватило, чтобы взбеситься, заржать, встать на дыбы… медведя это не сильно испугало. Удар, еще один…
Одной лошади удалось сорваться и убежать, еще две упали под ударами грозных лап.
ЛОШАДИ!!!
Ватажники кинулись на шум и ржание…
Хорь тоже не остался в стороне. Устя подскочила на лавке.
Кинулась, кое-как потянула засов связанными руками, задвинула его в паз.
Уф-ф-ф!
Тяжелый, гад!
Огляделась… вот и нож на небольшом столе. Хлеб им нарезали, и горбушка рядом. Устя дернула руками раз, еще один…
Есть!
Веревки соскочили с запястий. Связывали не туго, да и что одна девка может против шести мужиков? Считай, только пищать и плакать!
Устя этим заниматься не будет.
Хлеб отправился за пазуху, веревка туда же, на всякий случай, нож Устя крепко сжала в руке.
Она не умеет убивать. Но убьет!
Ударит – это без сомнения.
Никто из наемников ее не пожалеет. Ну и она не будет беспомощной жертвой! Довольно – прошлую жизнь ей испоганили, теперь и эту хотите?
Не будет по-вашему!
Оглядываясь на каждом шагу, Устя выскользнула из домика – и зашла за одно из деревьев.
Шаг, другой… а потом найти ее уже и невозможно, в осеннем-то лесу. Как хорошо, что похитители ее не раздевали! Как была, так и связали!
Душегрея на ней хоть и плохонькая, но от осеннего холода пока убережет. И сапожки хорошие, крепкие и теплые.
Если не заблудится, справится. Но пока главное – уйти от преследователей. Ежели это лес, то лес у нас по правому берегу государыни Ладоги. Лес… да, вверх по течению.
А значит, надобно нам на север – и выйти к реке. А там уж она домой доведет…
Устя подняла голову. Посмотрела на звезды.
Север?
Ага, ей – туда. И Устя, не обращая внимания на шум и крики за спиной, поспешила к реке. Пусть наемники сами с медведем договариваются. А у нее свои дела.
* * *
– Птичка в клетке?
– Да, боярин.
Истерман, строго говоря, боярином не был, но что там наемнику? Авось язык и не отвалится почествовать? Ему и ничего, а боярину приятно.
– Передай главному. – Истерман достал из кармана кошель, в котором звенело серебро. – Завтра остаток отдам, как приеду.
– Хорошо, боярин. Будет как скажешь.
– Что девка?
– Спит. Мы ей зелье заморское дали, на платок капнули
