«Для изучения биологии человека Кавказ является исключительно интересной страной. Здесь проходят дороги, соединявшие когда-то Азию с Европой. Разнообразие климатических и орографических условий позволяло в древние времена человеку и, может быть, его предшественникам находить здесь места, наиболее удобные для его поселения, – говорил Кольцов. – Разобщенность отдельных частей даже до настоящего времени сохраняет те или иные племена, народности и популяции в биологической чистоте – почти замкнутыми от смешения с соседями. Эти местности находятся в самых различных условиях, заселены различной фауной и флорой, а потому и заболеваемость населения, патологические формы болезней, оказываются различными в связи с географическим распределением в пределах Кавказа».
Кольцов напоминал о недавней серии блестящих открытий в области изучения предшественников человека – открыты остатки прародителей человека в Китае и Африке, в Гренландии и Палестине, «проливающие новый свет на проблему эволюции человека». Поиски шли не случайно, а в определенных заранее намеченных местах. «Имеются все данные для того, чтобы искать такие остатки в пределах Кавказа, и такая задача должна быть планомерно поставлена». Кольцов указывает на пионерские методы, которые обогатят комплексное исследование: «Мощное развитие генетики за последнюю четверть века перенесло на совершенно иную почву вопрос об изучении современных рас, и для новой расовой биологии весь Кавказ является настоящим музеем, в котором на ограниченном пространстве можно провести огромную широко задуманную работу. В медицине происходит переворот на почве изучения конституции и наследственных особенностей человеческой патологии, для изучения расовой патологии на Кавказе открывается широкое поле. Наконец, здесь может быть собран богатейший материал по географическому распределению болезней».
Кольцов указывает на понятный интерес к Кавказу: «Организуются экспедиции в различные области Кавказа из центра СССР и из-за границы. Будут собираться материалы и увозиться за пределы Кавказа для обработки на местах. Но даже в Китае, при слабом развитии там современной науки, за последнее время положен предел распылению ценных материалов, собираемых в его границах. Тем более на Кавказе необходимо на встречу исследовательскому самотеку построить и в скорейшем времени осуществить план организованного исследования по биологии человека Кавказа, а также сбора и сохранения всех относящихся сюда материалов».
Так он аргументирует мысль, что в центре Закавказья, в Тифлисе, должен быть создан Исследовательский институт по изучению биологии человека: «В основу его должна быть положена организация Кавказского музея по биологии человека, вокруг которого постепенно создаются отдельные исследовательские лаборатории по разным специальностям».
Кольцов подчеркивает, что задача музея – хранить все материалы, собираемые исследовательскими лабораториями и экспедициями, откуда бы они ни приезжали: «Все сколько-нибудь ценные находки на Кавказе должны поступать в этот музей…» Кольцов обсуждает структуру работы музея: «В первую очередь при музее лаборатории создаются следующие: 1) антропологическая, 2) генетическая, 3) патолого-анатомическая, 4) по географическому распространению болезней», и особое внимание уделяет «тщательному хранению и систематизации родословных по изучению тех или иных наследственных признаков».
Этот проект запоздал: одним из результатов Культурной революции стала ликвидация всех старых, так сказать, не большевизированных ученых обществ.
Тогда случались странные вещи. Зоолог М. А. Мензбир, выборный ректор Московского университета и академик, одновременно возглавлял Московское о-во испытателей природы и О-во любителей естествознания, антропологии, этнографии. В 1930-м пришлось выбирать, и он оставил старых аристократических испытателей, со страшной «масонской» репутацией, и уничтожил демократических любителей, и сделал это по той причине, что он не любил биологию человека.
В 1928 г. Кольцов ездил по городам Средней Азии и совещался с врачами Ташкента, Самарканда, Бухары и Ашхабада. Другой проект Кольцова – Евгенического отдела ИЭБ и ОРП – был основан на экспедициях 1929-го (Ак-Дарьинский район) и 1930-го (Самарканд) годов по изучению эндемического зоба в Узбекистане. В экспедициях принимали участие биолог В. В. Сахаров и врач-хирург О. В. Николаев. (От Д. З. Комиссарук, стоявшей во главе обеих экспедиций, кольцовский институт избавился к 1931 году, и материалы экспедиций оформляли реально работавшие сотрудники ИЭБ, участники экспедиций.) Обследованные районы были отмечены в литературе еще в середине XIX века. Зоб выражается в увеличении щитовидной железы. Общее впечатление о функциональной деятельности говорило скорее за гипотиреоидный характер зоба (только в трех случаях были выраженные симптомы гипертиреоидизма). Наиболее явные случаи гипофункции щитовидной железы отмечены у кретинов (5 случаев) и кретиноидов (17 случаев), очень высокий процент (1,3 %) от обследованных в экспедиции 1929 г. Выявлена и анализирована локальная предрасположенность к зобу, основной причиной которого был хронический недостаток йода в питьевой воде. Участие хирурга в экспедиции 1930 г. позволило провести ряд операций в Самарканде (и получить анатомо-патологический материал, для обработки в Москве). Сахаров исследовал кровяные группы у разных этнических групп населения.
Том работ по материалам экспедиции включал:
Предисловие. – Н К. Кольцов (с. 3–4),
Эндемический зоб в Узбекистане. – В. В. Сахаров (5-20),
Эндемический зоб среди школьников города Самарканда. – О. В. Николаев и В. В. Сахаров (21–26),
К патогистологии и клинике эндемического зоба. – О. В. Николаев (27–42 и 6 вклеек),
Генетика эндемического зоба. – В. В. Сахаров (43–55 и 8 вклеек),
Зоб и кровяные группы. – В. В. Сахаров (56–58 и 1 вклейка).
Сотрудники Н. К. Кольцова готовили статьи для журнала «Медицинская мысль Узбекистана и Туркменистана». Ко времени опубликования тома трудов экспедиции журнал получил название «За социалистическое здравоохранение Узбекистана. Журнал профилактической, субтропической и клинической медицины». Статьи составили мартовскую книжку журнала за 1933 год.
Общество по изучению расовой патологии и географического распространения болезней, как видно по началу его работы, конкретностью задач отличалось от Русского евгенического общества с широчайшим кругом интересов, и масштабом исследований – от маленького Евгенического отдела ИЭБ. Новое общество представляло собой эскиз будущего Медико-генетического института, давшего основу для создания медицинской генетики.
Однако развитие событий 1929–1931 гг. не оставило возможности для существования ОРП и РЕО. Конец евгеники был внешне связан с выступлением A.C. Серебровского, евгеника-большевика, поэтому коснемся здесь большевистской евгеники.
Большевистская евгеника
Кольцов, в прошлом близкий к народным социалистам, и Филипченко, прежде социалист-революционер, при коммунистическом режиме отказались от обсуждений политических предпочтений. Напротив, Герман Германович Мёллер (Hermann Joseph Muller, 1890–1967) и Александр Сергеевич Серебровский (1892–1948) открыто симпатизировали большевизму.
Американский зоолог Мёллер (будущий нобелевский лауреат за открытие искусственного мутагенеза в 1927 г.) работал в 1930-е годы в СССР. Он пользовался любой возможностью пропагандировать в СЕГА и в СССР, свою драгоценную мечту «сознательного контроля над биологической эволюцией человека – то есть контроля человека над наследственным материалом, лежащим в основе жизни в самом человеке». В письме И. В. Сталину весной 1936 г. Мёллер подчеркивал: «генетики, принадлежащие к левому крылу, признают, что только социалистическая экономическая система может дать материальную базу и социальные и идеологические условия» для разумной политики, которая будет руководить биологической эволюцией человека «в социально-желательном направлении». Он назвал «пустой фантазией» мысль об изменении наследственности в желаемом направлении и подчеркивал, что не следует изменять гены, – следует увеличивать концентрации желаемых генов в человеческом населении. Для этого подходил метод искусственного осеменения здоровых женщин спермой выдающихся доноров. «Многие матери завтрашнего дня, освобожденные от оков религиозных предрассудков, будут горды смешать свою плазму с плазмой Ленина или Дарвина, и дать обществу ребенка, наследующего их биологические качества» [231] .
Евгенические взгляды Серебровского, раннего ученика Кольцова в области генетики (Кольцов отучил его от ламаркизма, и в окопах империалистической войны Серебровский решал задачи математической генетики), практически совпадали с взглядами Мёллера. Важное отличие составляло устремление Серебровского изучать географию болезней и генофонды изолированных людских населений. Но это должно быть отнесено к генетике популяций – той ее традиции, которая создана русскими зоологами и ботаниками [232] .
