так и не смогла.
Примером пагубных последствий несогласованности, соперничества палат как между собою, так и с правительством, императором является спор церковно-приходских школ и духовных семинарий.
В плане реализации общего плана введения всеобщей грамотности была предусмотрена реформа церковного образования. Дума настаивала на преобразовании духовных семинарий в светские прогимназии с правом поступления выпускников в университеты. Церковно-приходские школы в этом случае преобразовывались в народные, чтобы последовательно, во всех звеньях низшего, среднего и высшего образования провести идеи многоступенчатости образования, создать единую систему. Священный синод настаивал на сохранении контроля церкви за приходскими школами и сохранения конфессиональности семинарий. В последних имели право обучаться лишь дети священнослужителей, и по окончании выпускники обязательно шли в духовную семинарию. Право поступления семинариста в университет давалось только в исключительном случае по особому решению епископата.
Государственная Дума, по мнению Священного синода, не должна была вмешиваться в дела духовных школ, однако она была обязана выделять на их содержание средства из государственного бюджета. Депутаты оспорили это решение Священного синода (оно было поддержано в Госсовете). В спор вмешался император и в прощальном обращении к Третьей Думе, завершавшей свою работу по истечении полномочий, сказал: «Меня чрезвычайно огорчило ваше отрицательное отношение к близкому моему сердцу делу церковно-приходских школ». На следующий день Дума собралась на последнее заседание. Когда вопрос о кредитовании церковно-приходских школ из Госбюджета был поставлен на обсуждение, то многие депутаты оппозиции демонстративно покинули зал, кворума не оказалось, решение не было принято. Этим и завершилась работа Третьей Думы.
Оценивая обстановку, сложившуюся в области реформы народного образования, профессор А. Н. Шварц (в 1908–1909 гг. бывший министром просвещения) в своих воспоминаниях писал в сентябре 1911 г.: «Какого-либо движения вперед нет ни в одном ведомстве. Хватаются за многое, не оканчивают ничего. В нашем же министерстве дело вновь обстоит совсем плохо… Потеряно все, что достигнуто было упорной работой трех лет… снова замутило все университеты, средняя школа опять зашаталась, в центральном ведомстве полный застой дел, а в Государственной Думе и Государственном Совете движение законопроектов совсем остановилось». Шварц с горечью говорил, что от чиновников министерства просвещения надобно держаться подальше, что одолеть «злые силы этого ада», как он именует «петербургскую бюрократию», просто немыслимо. Эту задачу не решил даже Столыпин1. По словам Шварца, во всем этом деле сыграла свою роль бюрократия, которая съела и Думу, и Столыпина, и торжествует победу по всей линии2.
Дума, наряду с Госсоветом, правительством, императором, несет ответственность за нерешенность церковных (вероисповедальных) проблем; и в этом вопросе общие декларации о добрых намерениях не были развиты и переведены на четкий, ясный язык законов. Очевидно, что это связано с расколом Думы, как и общества в целом, в вопросах религии, совести, атеизма. В спорах, столкновениях в самых разных формах между сторонниками двух миросозерцаний речь шла о несопоставимых ценностях, системы отсчета и критериях оценок. Православие, монархия — для одних, радикализм, атеизм, республика — для других, и каждая из противоборствующих сторон верила в свою, и только свою непогрешимость; одни ограничивались реформой церкви, восстановлением патриаршества и самоуправления церковных общин, соборности «как встарь», по примеру Святой Руси, другие боролись за полное искоренение «опиума народа». Принятие принципов органического, эволюционного пути открыло бы дорогу для возрождения православия в новой конституционной России по принципу: «Свободная церковь в свободном государстве». Дума безуспешно пыталась эти принципы реализовать, сотрудничая с правительством.
Еще 17 апреля 1905 г. император утвердил Положение Комитета министров «Об укреплении начал „веротерпимости“». Октябрьский манифест 1905 г. провозгласил свободу совести. Практическая реализация провозглашенных свобод была начата в Третьей Думе обсуждением трех правительством внесенных законопроектов: о свободе выбора вероисповедания, о праве перехода из православия в другое исповедание, о фактическом уравнивании прав старообрядцев (раскольников) с ортодоксальной церковью как в плане регистрации старообрядческих общин, так и прав старообрядческого духовенства, получившего право именоваться «священнослужителями». И наконец, третий закон снимал всякие ограничения при выходе (или лишении) из духовного звания. Указанные законопроекты после длительного обсуждения в Думе (в комиссиях, на пленарных заседаниях) не были приняты. Два первых застряли в Государственном Совете. Законопроект о старообрядческих общинах был изуродован в Госсовете, и Указ 17 октября 1906 г. о старообрядцах продолжал действовать только потому, что Дума затянула рассмотрение поправок Госсовета, попросту отложив их в долгий ящик. Третий — закон «Об отмене ограничений политических и гражданских», связанных с лишением или добровольном снятии духовного сана или звания, был принят на пятой сессии Третьей Думы, но не удостоился высочайшего утверждения, отклонен императором 26 мая 1911 г., собственноручно начертавшим на законопроекте, принятом обеими палатами: «Не утверждаю».
Еще большее значение для судеб народных имел вопрос о восстановлении патриаршества, упраздненного Петром I. Утвержденный великим преобразователем пост обер-прокурора Священного синода — его не случайно именовали министром по «вероисповедным» делам, превращал церковь в составную часть административно-управленческих структур. К тому же высшая церковная бюрократия (Священный синод, епископат) порабощали «белое духовенство», то есть священников городских и сельских приходов; церковные приходы были лишены древнего права свободного выбора священнослужителей. Бюрократическая регламентация, произвол высших иерархов церкви должен был уступить место новому режиму самоуправления верующих, свободы веры по формуле: «Свободная церковь в свободном государстве». Но поскольку свободное государство рождалось в муках, то, естественно, до свободы церкви было еще далеко. В дни смуты церковь, священнослужители воспринимались простым людом как часть администрации и разделяли судьбу последней. Иными словами, промедление с обновлением церкви было одной из причин духовного надлома православного люда, причиной новой смуты. Современники возлагали основную ответственность за это трагическое промедление на обер-прокурора К. П. Победоносцева. Так, П. Н. Милюков, лидер партии «Народная свобода», прямо относит «русского Торквемаду» к числу тех немногих лиц, «кто несет главную ответственность за крушение династии»3.
Обновление церкви фокусировалось на вопросе о восстановлении патриаршества. Упомянутый выше указ 17 апреля 1905 г. «Об укреплении начала веротерпимости» обещал созыв Поместного собора (то есть всего высшего духовенства — епископата) и выборы на нем патриарха после 200-летнего перерыва. Церковный собор был намечен на декабрь 1905 г., но не был созван. Избрание патриарха призвано было увенчать восстановление всей полноты церковной организации, начиная снизу от мирян, реформы церковных приходов на началах самоуправления верующих и права выбора священников.
В 1906 г. было созвано Предсоборное совещание для обсуждения вопроса об избрании патриарха, оно прекратило свою работу в декабре 1906 г., в 1911 г. было собрано вновь, но Поместный собор так и не был созван. Вплоть до революционного переворота православная церковь оставалась целиком во
