Бракосочетание, задуманное как тайное, оставалось таким весьма недолго. Первой голос протеста подала сестра Филиппа принцесса Елизавета фон Рохлиц, возмущенная мезальянсом брата. В то же время мать новобрачной, вне себя от счастья за дочку, сумевшую вознестись столь высоко, категорически не желала, чтобы Маргариту считали просто любовницей ландграфа, и охотно делилась секретом с каждым, кто проявлял к новости интерес, — а проявили его все без исключения придворные дамы. Очень скоро весть о второй женитьбе Филиппа распространилась по всему Виттенбергу. В знак благодарности Лютеру ландграф прислал ему бочонок доброго вина, и курьер, доставивший подарок, счел своим долгом на каждом углу восславить вторую жену своего хозяина.
Князья-протестанты перепутались не на шутку. По имперским законам двоеженство каралось смертной казнью независимо от происхождения провинившегося. Курфюрст Саксонский поспешил отмежеваться от оскандалившегося союзника, марбургские богословы, представлявшие в Гессене Реформацию, горячо порекомендовали Филиппу официально объявить, что Маргарита — всего лишь его любовница. Они приводили тот же аргумент, что Лютер с Меланхтоном: неважно, что непосвященные в тайну могут обвинить его в прелюбодеянии, главное, что перед собой совесть его будет чиста. Но ландграфа такой вариант совершенно не устраивал. Как раз совесть и не позволяла ему терпеть столь грубую ложь! Разве Бог не запрещает нам лгать? И неужели лучше ослушаться Бога, чем людей? Чтобы позлить союзников, которые не отличались от него поведением, но предпочитали прятать свои пороки за личиной добродетели, он снова распустил слух, что намеревается вступить в сговор с императором, а то и с самим папой. Пока же, в доказательство того, что его второй брак одобрили Лютер и Меланхтон, он пригрозил опубликовать их письмо от 10 декабря.
В Виттенберге запаниковали. Наверное, даже весть о том, что мессу в замковой церкви приедет служить сам папа, не вызвала бы такого переполоха. Меланхтон слег в постель. Лютер, как обычно, засел за письменный стол, но вскоре обнаружил, что с каждой написанной строкой все больше запутывается в противоречиях. Так, курфюрсту Саксонскому он сообщил, что признание ландграфа, которым тот так бахвалится, получено им на исповеди, а потому он считал себя обязанным хранить его в тайне. Советнику ландграфа он разъяснял, что, обратись Филипп к императору, ему придется рассказать, что он содержит любовницу, и снова зачем-то упоминал про тайну исповеди. Затем тон письма вдруг резко изменился, и в нем явно зазвучала угроза. Если Филипп опубликует компрометирующее письмо, уж он-то, Лютер, найдет способ оправдаться... Со своей стороны и Буцер раздавал всем заинтересованным в деле лицам советы аналогичного содержания. 8 июля он писал своему князю, что не только ветхозаветные мудрецы, но и Христос, и апостолы, и сам Господь Бог «внушали врагам ложные видения и ложные откровения».
15 июля ландграф созвал в Эйзенах советников Гессена и Саксонии и предложил Лютеру выступить перед ними и разъяснить ситуацию. Как обычно, Лютер проявил чудеса изворотливости. Оказывается, он дал ландграфу совет «морального свойства», оговорив, что все сказанное останется между ними. Филипп держал свое слово, вот и он, Лютер, старался блюсти условия договоренности. «Нет ничего дурного в том, чтобы во имя добра и во славу христианской Церкви пойти даже на крупную ложь». Далее он заявил, что, если его письмо получит огласку, он просто открестится от него, потому что иначе не избежать грандиозного скандала. 17 июля он повторил сказанное раньше: нужно все отрицать, ибо ложь, сотворенная из благих побуждений, прощается Богом. 24 июля он развил свою мысль в письме к Филиппу Гессенскому: «Почему Ваше Высочество так настойчиво не желает признать свою любовницу обыкновенной куртизанкой?» Далее следуют пояснения. В глазах всего мира она была и останется содержанкой, но для Лютера, Меланхтона и Буцера, а следовательно, и «перед Богом» она есть и будет «законная сожительница». 24-го он снова переходит к угрозам. Пусть Его Милость поостережется, потому что стоит ему, Лютеру, взяться за перо, как он сумеет выкарабкаться из любой неприятности.
Тут уже разозлился ландграф Гессенский. Всем известно, заявил он, что он взял себе вторую жену по совету Реформатора. И теперь его интересует, является ли его брак законным с точки зрения имперского права? И законны ли браки, заключенные лютеранскими священниками и беглыми монахами? Ах, ему кивают на авторитет курфюрста Иоганна-Фридриха? Вот уж, действительно, образец добродетели, нечего сказать! А известно ли Лютеру, что во время Шпейерского рейхстага они с курфюрстом в доме ландграфа совершили содомский грех? То-то же!
Коротко говоря, в результате этого громкого скандала случилось то, чего не могли добиться князья-католики: Лютер насмерть перессорил между собой двух главных и наиболее могущественных сторонников протестантизма. В довершение картины наконец очнулся герцог Генрих Саксонский, оскорбленный судьбой своей несчастной племянницы. Один из советников ландграфа, Ганс Ленинг — Меланхтон называл его «чудовищем телом и духом» — сочинил направленный против виттенбергских богословов памфлет, немедленно изданный Филиппом. У Лютера чесались руки написать ответ, однако курфюрст строго-настрого запретил ему раздувать склоку дальше.
Увы, было слишком поздно. Страсти настолько накалились, что разрыв стал неминуем. Мстительный и трусоватый Филипп Гессенский решил-таки переметнуться на сторону императора. Он понимал, что ради политической выгоды и император, и папа, будь они хоть католики, хоть протестанты, охотно закроют глаза на любые проступки, попирающие мораль. В конце концов стороны пришли к следующему соглашению: Филипп оставляет возле себя Маргариту, однако официально супругой ландграфа она не считается; взамен он обязался не мешать императору в борьбе против Иоганна III, герцога Юлиха, перешедшего на сторону Реформации и аннексировавшего Гельдери и Зютфен. Нейтрализовав таким образом Шмалькальденский союз, Карл V спокойно довел до конца задуманную операцию и отвоевал у герцога захваченные земли.
Между противоборствующими кланами вновь установилось шаткое равновесие. Очередная проба сил состоялась на Регенсбургском рейхстаге, собравшемся в феврале 1541 года. Он получил название «промежуточного», поскольку результатом его явилось перемирие еще более хрупкое, чем все предыдущие. Один император, словно не желая признавать, что компромисс невозможен, пытался превратить эту встречу в инструмент религиозного примирения, да богословы обоих направлений тщетно силились разработать единый символ веры, который удовлетворил бы всех. По некоторым вопросам удалось не то чтобы достичь согласия, но хотя бы прийти к мнению, что отдельные формулировки могут толковаться неоднозначно. Карл V снова подписал договор с обеими сторонами, отложив окончательное решение проблемы на время до будущего собора. От протестантов теперь требовали немногого: прекратить грабить монастыри и отказаться от конфискации церковных земель. Князей-лютеран эта статья договора, разумеется, не устраивала, и они добились от императора разрешения на закрытие или преобразование в угодном им духе монастырей, расположенных на своих землях. Опять-таки, дабы не дразнить католическую партию, это важное добавление к договору Карл сделал уже после закрытия работы рейхстага. Император, как всегда, торопился на войну, на сей раз в Алжир, где противником его выступала Османская империя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
