Волколак удивлённо посмотрел на него и осторожно опустился на пол рядом. Кольгрим видел растерянность на лице юноши, а когда он был в облике зверя, это выглядело забавно. Выдавив улыбку, Улвир кивнул ему головой и осторожно протянул руку.
— Не бойся. Я действительно хочу этого. Мы станем с тобой братьями.
Ракш растерялся ещё больше. Осторожно обхватив запястье Кольгрима, волколак смотрел на него большими от испуга глазами. Гертруда лишь похлопала юношу по плечу и, встав, отошла на достаточное расстояние. Свидживальд последовал её примеру. То, что происходило сейчас в центре зала, было слишком личное. Даже несмотря на то, что Кольгрим стал Делаварфам братом, они не хотели тревожить его своим присутствием.
— Кольгрим, — произнёс Ракш уверенно, и князь улыбнулся ему. Силы стремительно покидали мужчину, и больше медлить было нельзя. Зажмурившись, волколак наклонился и впился клыками в руку Улвира. Кольгрим почувствовал, как острые зубы пробили его плоть, и вспышка боли едва не заставила молодого Волка потерять сознание.
Когда Ракш выпустил его, по всему телу пронёсся невыносимый жар, и спина вспыхнула с новой силой. Чувствуя, как боль захватывает всё тело, Кольгрим закричал и перевернулся на бок. Сердце бешено заколотилось в груди, едва не пробивая рёбра в своём желании вырваться наружу. Дыхание сбилось, и Волк отчаянно хватал воздух ртом, пытаясь прийти в себя. То, что происходило сейчас, Кольгрим не мог описать словами. Это было мучительно больно, невыносимо. Но вместе с тем появлялось какое-то странное ощущение силы, власти. Мысли разом сплелись в тугой клубок, и мужчина уже не мог ни о чём думать. Всё его сознание было наполнено лишь болью. Казалось, мучение это продолжалось целую вечность, и Улвир уже не различал, сколько времени прошло с того момента, как острые клыки Ракша пронзили его плоть. Но вот прошло ещё несколько мгновений — и осталась лишь пустота. Волчий князь подумал, что он мёртв. Не было ничего: ни боли, ни страха. Казалось, даже сердце в груди перестало биться. Но вот мужчина почувствовал едва заметную пульсацию. Онемевшие пальцы дёрнулись, и чувствительность понемногу начала возвращаться. Мысли, спутанные в клубок, вновь вернулись в привычное своё состояние, и Кольгрим ощутил невероятную свободу, словно стенки, ограничивавшие его сознание, разом пропали. Мужчине казалось, будто он мог дотянуться до всего одной лишь мыслью, прикоснуться к чему-нибудь, проникнуть внутрь…
Ощутив спиной холод пола, Кольгрим медленно приоткрыл глаза. Нависшие над ним Гертруда и Свидживальд ещё выглядели бледными, но варварша нашла в себе силы улыбнуться и мягко прошептала ему:
— С возвращением, брат.
— Как ты себя чувствуешь? — тут же поинтересовался Свидж, но Кольгрим ему не ответил. Сердце в груди почти не билось, но, тем не менее, молодой князь был жив. Он чувствовал, что что-то изменилось в нём, ощущал, как по всему телу проносилась неведомая прежде сила. Она звала его, манила, как голодного зверя аромат свежей крови.
В нос резко ударили тысячи запахов, и Кольгрима с головой захлестнули новые ощущения. Где-то далеко послышался громкий волчий вой, звон мечей, голоса людей — всё то, что Улвир раньше не мог слышать из-за слабости своего человеческого тела. Ему хотелось вскочить на ноги, запрокинуть голову и взвыть, как настоящий зверь, огласить эти каменные руины своим пронзительным воем, чтобы каждый варвар, каждый волколак услышал его, узнал, что он жив, что он один из них. Что в нём тоже течёт волчья кровь, отравленная, проклятая.
Устало улыбнувшись, мужчина закрыл глаза и провалился в глубокую тьму. Он остался жив. Кем бы теперь ни был теперь молодой князь, его радовала мысль, что совсем скоро он снова встретится с Хильдой. Его драгоценной, милой женой. Она поймёт, примет его таким, какой он есть. Кольгрим знал это. Медвежья княжна была слишком добра, чтобы возненавидеть его за то, кем он стал, сражаясь за дом, семью. За неё.
* * *
— Я чувствую тревожный ветер, — неожиданно прошептала Аррага, прикрывая один глаз.
Они все вместе, за исключением Кована, собрались в трапезном зале и обедали. Раньше место это было шумным и весёлым, играла музыка и шептались придворные дамы. Но с тех самых пор, как Сатарны заперлись у себя в Медвежьем плато и оборвали все связи с внешним миром, гости здесь были редким явлением. Даже Мартин со своей женой не приезжали сюда, в Дарм. Чтобы добраться до этого города, необходимо было ехать из Риверга по Северному тракту, а он проходил через Тирг и Скавеш. Улвиры не могли позволить себе потратить пару недель на короткое путешествие, бросить все дела в поместье. Тем более что Волчьи угодья находились в опасной близости от Псов. Тем не нужно было долго готовиться, чтобы напасть на оставшееся без присмотра княжество.
— На кухне всего лишь пережарили куропатку, — усмехнулся Беральд, входя в трапезный зал. — Тебе не стоит переживать по этому поводу, Аррага.
Мужчина не обратил внимания на недовольный взгляд, что бросила в его сторону волчья ведьма, и деловито поцеловал руку Селеки. Девушка тут же покраснела и отвела лучистые глаза. Ей всё ещё казалось странным, что медвежий князь оказывает ей такие знаки внимания. В Академии её даже не считали за княжну, называли «изнеженным мальчишкой». А здесь, в Дарме, Гвайр впервые почувствовала себя настоящей дамой. Хильда так до сих пор и не вернула Селеке её штаны и рубашку, заставляя девушку ходить в красивых длинных платьях. Только состриженные по плечи волосы юная воительница отказывалась отращивать и безжалостно срезала ножом, когда они становились слишком длинными. Но всё это внимание, что оказывал Селеке молодой медвежий князь, смущали княжну. Она прекрасно видела, с каким голодом и завистью смотрит на него Аррага. Об отношениях Беральда и волчьей ведьмы в замке предпочитали молчать, но это было заметно невооружённым глазом. Впрочем, Гвайр догадывалась, почему Сатарн старается держать эту опасную, но очень красивую женщину на расстоянии — князьям не положено было жениться на простолюдинках, не говоря уже о волколаках, пускай и столь прекрасных, как Аррага.
— Ах, Беральд, у тебя никогда не было чувства юмора, — прошептала Хильда. Губы её дёрнулись вверх, но улыбка быстро пропала. Аккуратные брови вдруг сомкнулись на переносице, и девушка шумно выдохнула. Всё это не осталось незамеченным Аррагой — волчица тут же устремила на княгиню пристальный взгляд.
- В чём дело? Ты бледна, маленькая Медведица, — от холодного голоса волчьей ведьмы по телу Селеки пробежали мурашки. Она так до сих пор и не смогла привыкнуть к обществу настоящего волколака. В голове вспыхивали воспоминания о том дне, когда на Академию напали эти голодные отвратительные твари. Каждый раз, смотря на Аррагу, Селека вспоминала всю ту боль, что пришлось испытать Ньёру, когда волчьи когти оставили на его плече глубокую рану.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
