– Причина есть и очень веская, – повторил за Эрикой Самер.
Эрлан чуть заметно улыбнулся жене: "моя глупенькая, маленькая, я люблю тебя, ты – меня. Знаю, что тебе сейчас очень трудно, но мы вместе и все переживем. Немного потерпи, голубка. Все наладится. Мне очень жаль ребенка, как и тебе, но у нас еще будут дети".
"Нет".
"Эя, не сейчас и не о том ты говоришь. Сейчас одно должно заботить – твое здоровье. Дай пару дней себе покоя, окрепни, потом поговорим".
Он упорно не понимал и не принимал ее требование. Но это – ладно. Советник тоже пропускал мимо ушей.
Эра зажмурилась: " всего три слова поставят все на место и либо навсегда лишат его заботливости, нежности, любви, такой красивой, воистину "сказочной", как оказалось. Либо заставят сыграть роль несчастного, но готового простить и это, принять безоговорочно, смириться. И тем вскроют всю фальшь его игры."
Три слова и точка на этом фарсе. Его искусной лжи или… действительно любви.
– Я дочь Эберхайма.
Самер отодвинулся, вопросительно уставившись на девушку: сбрендила или у нас шутки такие?
– Я дочь Эберхайма. Скажи это ему.
Мужчина с минуту молчал, не веря Эре и в то же время не понимая, зачем так нахально и очевидно лгать.
Отошел к стене у постели и встал лицом к светлым, упер руки в бока: сейчас посмеются, точно. И будут абсолютно уверены, что Эрика сошла с ума.
– Она… дочь Эберхайма.
Эрлан уставился на него как на ненормального – Самер пожал плечами: а что я? Что сказала, то вам передал.
Лири губы поджал и отвернулся, пряча сочувствие и переживание: совсем светлая умом повредилась. Ох, худо дело.
– А ферто поро мортер оро, – вздохнул Эхинох. – Бывает хуже, но реже.
– Эя, девочка моя, что за странная фантазия пришла тебе? – присел к ней Эрлан. Смотрел ласково, как отец на любимую дочь, которая с самым серьезным видом рассказывает ему всякую чушь.
Эя в упор смотрела на него и сердце леденело от предсказуемой реакции мужчины, той самой, которой она не хотела. Лучше б он взорвался, возненавидел, бросил и тем доказал, что не смотря на остальные преступления все же достоин звания человек. Но он доказывал обратное, показывал, что ему все равно.
Вот она, какая любовь-то офигенная, – криво усмехнулась Эра: на все пойду, родная, и кровь переступлю и сам маму родную ради тебя положу…
Урод. Обычный упырь, достойный своего дядюшки.
– Мразь.
– Что? – склонился ниже, не разобрав. И на Самера глянул: переведи.
Тот губы поджал отворачиваясь:
– Мразь.
– Что?!
– Это не я – это она тебе сказала.
Эрлан во все глаза уставился на жену и увидел подтверждение в ее взгляде – она ненавидела и презирала, не скрывая.
Мужчина отодвинулся и озадачился. Сложил руки замком и уткнулся в них подбородком, разглядывая жену и не зная как реагировать. С больной что взять, но взгляд -то не больной. И это выбивает.
– Вопрос для уточнения – кто твой отец: Этан или Таш? – спросил Эхинох почти ласково, делая скидку заранее на любой ее бред.
Она не знала точного ответа – он сам пришел, как озарение:
– Этан.
Эхинох насупился, пытливо рассматривая девушку – ответ мешал все карты.
– Насколько знаю, Этан Эберхайм – изгой, лишь хитрости своей благодаря, избежавший полного лишения права. Преступник, что развязал войну и погубил всех светлых в вашем мире. Виновный в смертях детей и женщин, гибели великих родов, убийца, поджигатель, сломавший много судеб и жизней, перевернувший мир, устои, поправший все законы всех миров. Тот, кто при жизни стерт со стены предков и достоин самой долгой и мучительной смерти. Ты понимаешь, к чему я?
Страшно было слушать, сколько обвинений навесил на отца этот безумец Стефлер. О, это мог. Она бы усомнилась в Эберхайме, но слишком хорошо знала Стефлера, наслышана была еще до встречи с ним. И может потому поверила отцу?
– Да, – ответила твердо. Чтоб не было, а она не Эрлан – через родную кровь не переступит. Она не ангел, может быть, поэтому еще сохранила какие-то принципы, – скривилась от горечи и от удивления себе – уникальной дуре, поверившей "плакатному герою". Все ж очевидно было, и Вейнер говорил, она же слепо перлась в суп. И вот, сварили.
– То есть…
– Это вздор, советник, ясно же, – вздохнул Эрлан и вновь потрогал лоб жены – нет, не горячий.
– Это правда – Этан Эберхайм – мой отец, – повторил ее ответ Самер.
Эхинох озадаченно потер подбородок: девушка упорствовала неспроста, не побоялась встать за черту живущих в этом мире, что следует само собой после ее признания. Или не понимает и этого?
– Допустим. Но признаешь ли ты его?
– Признаю.
Светлый нахмурился: нет, тут безумием не пахнет, тут правдой, к ужасу, несет.
– В отличие от некоторых я не предаю родную кровь. Эберхайм мой отец, и я от него не откажусь.
Эхинох отошел и сел, уставился на Эрлана, что видно только сейчас, как и советник, начал понимать, что девушка не бредит.
– Нет, – головой покачал. – Это невозможно. Откуда Эе знать, чего и я не знаю? Она росла не здесь, она… ее отец Хеймехор.
– Это легко проверить по книге судеб, – потер подбородок советник, раздумывая, мрачный и озабоченный. – И если так, и ты выдвинешь требования о разрыве…
Эрлан вскочил и отошел к стене, вернулся, замер, поменявшись лицом.
– Вздор. Нет, вот увидите, такого быть не может.
– А ферто поро мортер оро, – повторил советник.
Эрлан опять покачал головой решительно не желая верить. Подошел к жене, склонился:
– Эя, голубка, зачем тебе это надо? Зачем эти фантазии. Ты понимаешь, что говоришь?
– Я все прекрасно понимаю.
Перевел Самер и вздохнул – делааа. Его друг – сука конченная, его подруга – дочь полного скота и упыря, который гонял их по полям и лесам, вырезал весь цвет нации, уничтожил его семью и чуть не убил самого.
"Весело". Какой там "форте поро" – полный портер.
Нет, Эра конечно не в ответе за папашку, но в ответе за то, что признает этого гниду.
Всерьез свихнулась или не рассмотрел ее как и Вейнера? На первое больше похоже.
И усмехнулся криво – зато ясно чего так спешила про Эрлана отстучать. Ну, понятно, как дочери конченного… нормальных воспринимать ей не в мочь.
"Яблоко от яблони недалеко падает. А что откатилось – сорта не меняет".
Ну, вот, кажется, от команды никого и не осталось.
Эрлан долго смотрел на жену, все больше замыкаясь и словно умирая, и вот, погладил ее руку, чуть касаясь и словно прощаясь. Развернулся и вышел из комнаты. От тихого хлопка вздрогнул Лири и ниже склонил голову Самер. Эхинох с печалью посмотрел вслед мужчине и тяжело вздохнул.
– Кажется ты добилась, чего хотела, – заметил сухо девушке. И вышел за Лой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
