Так было перед первыми атаками хевов на такие места, как станция Ханкок и Звезда Ельцина, когда пресса Лиги давала материал о надвигающейся конфронтации между Звездным Королевством Мантикора и Народной Республикой с чем–то приближенным к беспристрастности. Фактически, сегмент новостного истеблишмента солли придерживался промантикорской позиции, а правительство Звездного Королевства и его устоявшиеся общественные органы в таких местах, как Беовульф, Солнечная система и еще значительное количество районов намеренно играли за «отважную маленькую Мантикору», разделяя такое видение между прессой.
Но обида Лиги на доминирующее положение Звездного Королевства в межзвездной коммерции всегда была на заднем фоне, и как только фактически началась стрельба, она начала выходить на первый план. «Отважная маленькая Мантикора» была увидена в совершенно ином свете, когда Королевский Флот Мантикоры стал выиграть битву за битвой. Факт того, что это были победы в боях против тяжелого в численном отношении противника, казалось, только делал многих соларианцев более склонными видеть Звездное Королевство превосходящим в военном отношении, и это был только короткий шаг (для многих из них), чтобы изменить свое мнение о Мантикоре («Я никогда не любил этих нахальных монти. Всегда слишком жадные и уверенные в себе для кучки неоварваров, если вы спросите меня! Если бы я был в Хевене, я бы тоже тревожился из–за них!») как о агрессоре. А успех правительства Кромарти в получении Лигой эмбарго на продажу технологий Народной Республике лишь раздражал эту традиционную соларианскую обиду.
В этих условиях СМИ Лиги не потребовалось очень долгое время, чтобы перейти к тому, что Грантвилль, по крайней мере, всегда рассматривал как отвратительную прохевовскую позицию. Даже наименее подверженным антисоларианским настроениям мантикорцам пришлось признать, что существовал определенный уклон против Звездного Королевства, хотя совсем немногие из них согласились бы с Грантвиллем, что было организовано антимантикорское лобби в пределах соларианской прессы. Тем не менее, Кромарти, приверженный его политике открытости и согласования, решался изменять ей лишь от случая к случаю и только если нуждался в действиях.
Это не означало, что Кромарти был слеп к реалиям освещения новостей в Солнечной Лиге. Действительно, во многих отношениях ему было так же горько от наклона соларианских новостников, как самому Грантвиллю. Но политика Кромарти отражала его беспокойство средствами массовой информации Альянса. Он признавал, что Звездное Королевство могло быть забито репортажами Лиги, какие он допустил, а при его премьерстве, пиар Звездного Королевства был сосредоточен в первую очередь на том, чтобы противоположная точка зрения была также представлена и это давало бы доступ к точной информации с обеих сторон, по крайней мере, для солариан в целом. Мантикора точно не пыталась преуменьшить жестокость Госбезопасности в информации, которой она кормила Лигу через собственные каналы. Также, если на то пошло, мантикорские журналисты и комментаторы вообще стеснялись указывать на то, что в то время как в Звездном Королевстве над репортерами не было цензуры, в Народной Республике она была… и что соларианские корреспонденты, ассигнованные в Хевене никогда не упоминали этого, так как это было чревато высылкой из Народной Республики.
Что, во многих отношениях, только сделало самопровозглашенных господ и повелительниц соларианского истеблишмента еще более ожесточенными против Мантикоры. Они возмущались Звездным Королевством и его суррогатными усилиями по развенчиванию их наиболее возмутительных искажений, а постоянные напоминания о том, что они некритически повторяют пропаганду Комитета Общественного Спасения, а не осуждают цензуру его цензуру, приводили их в ярость… тем более что они знали, что это была правда. Тот факт, что хевенитская пропаганда подходила для их собственной неприязни к Мантикоре гораздо лучше, чем правда, в сочетании с мстительной яростью из–за того, что кто–то осмелился оспорить их версию реальности, конечно же, вызвал неизбежные последствия. Учитывая то, как их версия событий играла на стереотипных соларианских предубеждениях, усилия Звездного Королевства были сизифовым трудом, особенно в свете мощных корпоративных интересов бюрократии Лиги и ее экономического истеблишмента со своими собственными вескими мотивами для очернения имиджа Мантикоры.
И уж конечно когда пришло правительство Высокого Хребта, которое не могло бы быть более эффективным в укреплении самых негативных возможных соларианских точек зрения на Звездное Королевство, даже если бы специально работали над этим. Распад Народной Республики; восстановление старой хевенитской Конституции; возвращение к жизни функционирующей хевенитской демократии; отказ Высокого Хребта вести серьезные переговоры (или понизить увеличенную в результате «крайней военной необходимости» транзитную плату для соларианского судоходства); а также тот факт, что ни Высокий Хребет, ни его министр иностранных дел, Элейн Декро, не видели никакой необходимости «потворствовать» соларианскому общественному мнению предсказуемо привело к катастрофическим результатам, в тех соларианских СМИ, которые были заинтересованы в освещении Звездного Королевства. Именно поэтому одним из первых приоритетов Грантвилля, как премьер–министра, было санкционировать крупные инвестиции в восстановление пиар–организации, которой Высокий Хребет и Декро позволили атрофироваться.
К сожалению, неожиданная новая вспышка боевых действий между Республикой и Звездным Королевством сделала его задачу по восстановлению гораздо сложнее. И он был вынужден признать, что то, каким образом Звездное Королевство разделило Силезскую Конфедерацию с Андерманской Империей, вывалило слишком много свежего зерна на мельницу критиков соларианской прессы для их мнения — «Мантикора как Империя Зла». Которое, несомненно, является фактором в мышлении для тех, кто в первую очередь был заинтересован в дестабилизации аннексии Сектора Талботт.
— Ваше Величество, — сказал он осторожно, — я понимаю о чем вы говорите, и я не согласен с вами. Но, чувствую, что точка зрения Хонор о ничего не делающем руководстве Лиги, которое мы попытаемся загнать в угол имеет много достоинств. И, честно говоря, вы знаете об избиении, которое мы регулярно получали в соларианских СМИ с тех пор, как начала операции «Удар молнии». — Он замолчал, потом фыркнул. — Извините меня, я имел в виду, с тех пор как этот идиот Высокий Хребет сформировал правительство.
— Я понимаю это, Вилли. — Тон Елизаветы был, в своем роде, таким же тщательным, как у Грантвилля. В отличие от своего нынешнего премьер–министра, она всегда была в твердом согласии с политикой герцога Кромарти в отношении средств массовой информации. — И я не согласна с точкой зрения Хонор или с твоей, и я знаю, что вы готовитесь. Но как бы то ни было, я по–прежнему убеждена, что мы должны избегать любой видимости, что мы пытаемся держать плохие новости скрытыми от нашего собственного народа. На самом деле, я даже более склонна чувствовать себя таким образом в результате Битвы за Мантикору, чем я была до этого. И я также твердо убеждена в том, что если мы тоже долго продержим это, вероятно, такая высокомерная куча, как солли, заговорит о том, что мы боимся «их» из–за своих действий. И не только поэтому, но мы дадим этим ублюдкам из Образования и Информации больше времени, чтобы решить, в каком направлении они начнут, когда новость, наконец, прорвется.
Грантвилль начал было открывать рот. Теперь он снова закрыл его и кивнул, почти против своей воли. Департамент по Образованию и Информации Солнечной Лиги имел очень мало общего с образованием и очень много общего с «информацией» в эти дни. Бюрократическая структура, которая фактически руководила Образованием и Информацией (наряду с остальной частью Лиги) превратила его в чрезвычайно эффективное министерство пропаганды.
— Это две очень верные вещи, ваше величество, — признался он. — Я все еще действительно предпочитаю придержать это, по крайней мере, до того времени как солли получат нашу ноту и отреагируют на нее. И в то же время, я думаю, что мы должны сделать некоторые наши собственные предварительные подготовительные работы. Я думаю, что мы должны потратить некоторое время на решение, как именно мы будем реагировать, если новость просочиться прежде, чем мы будем готовы официально выпустить ее — последнее, что нам нужно, так это потерять равновесие, не сделав домашнее задание, когда и если это произойдет, — а также решить, как мы хотим сообщить ее на наших собственных условиях, если это окажется лучшей политикой. Поэтому, я могу предложить компромисс? Мы удерживаем новость в данный момент, но спокойно связываемся с некоторыми из наших собственных репортеров. Мы проинформируем их о том, что происходит в Талботте на конфиденциальной основе в обмен на их согласие придержать материал, пока мы не разрешим. И чтобы подсластить горшочек с тем, как это случилось, мы предложим им официальный доступ в Шпиндель. Мы пошлем своих репортеров поговорить с Хумало, Медузой — даже Микой, после того как она вернется — под запись, и мы пообещаем им столько свободы доступа к любой информации, насколько позволит наша оперативная безопасность.
